Васильева Ирина

ЖЕЛАТЬ, ЖАЛЕТЬ...

киносценарий

конкурс «Да здравствует мелодрама!»

интернет публикация подготовлена при помощи Анны Чайки

Бага едет в "Оппеле", разговаривая по мобильному телефону, как король. Весь его шик, — и иномарка, и кожаное пальто, и трубка, — все средней руки, провинция, глушь. Но ведь главное не это, главное — как он себя чувствует. А он себя чувствует королем. Хотя он всего лишь князь. Нетитулованный князь удельного княжества в несколько десятков деревень без указания в картах областных властей.

БАГА: А что мне власть? Кто порядок держит? До меня ветра в кустах боялись. Обидно, ну! Почему я должен больше о вас заботиться, чем вы сами о себе, русские? Дети — хочу, не хочу, дай, не дай! Головной мозг в штанах. Задним умом до всего доходят.

ТРУБКА: Передним умом теперь давай. Делаю ставку. Династийный брак.

БАГА: Какой?

ТРУБКА: У тебя сынок. У него дочка. Понял? Высоко тебя ставлю. Но хвосты подчищай.

БАГА: Еду как раз к бабке. (Хохотнул) Порчу снять.

ТРУБКА: К той самой?

БАГА: К той.

ТРУБКА: Скажи ей, бабке, если это так, что она ментам подмигивает, мы ее третий глаз натянем на такое место, что она сидеть на нем будет...

БАГА: Обижать зачем? Сперва проверю. Если кто поперек моей дороги встал — он, скорее всего не знает, чья это дорога. Сделаю экзамен, знает или нет, что на моей дороге? Знает — накажу. Нет — тогда наказывать буду за другое, за человеческий обман. Багу не угадала — какая гадалка?

"Оппель" въезжает в деревню. Куда дальше, Бага догадывается по общему направлению — деревенские уже показывают дорогу водителю "Запорожца". Да из рейсового автобуса выходят сразу несколько человек. Покрутились, поспрашивали, и все направились к маленькому дому, утопающему в сирени. Бага за всеми.

Бага входит в калитку и попадает в чистый дворик, заполненный людьми. Посетители горестно подпирают стены, слоняются по двору. Бага подходит к лавке у входа, где есть разговор — женщину ломает боль, она поскуливает, держится за поясницу. Ее утешает тетка с подростком.

ТЕТКА: У моего—то ноги стали сохнуть, уж не вставал. Нам и врачи сказали — не больничные мы. Ищите бабушку, сказали. И вот за год чудо прямо... Сынок, позанимайся, чего так стоишь?

Паренек сначала засмущался, отошел к дороге. А там уж стал приседать. Просто приседать. Люди ожили, заулыбались. Бага подсаживается поближе к тетке.

ТЕТКА: Она всем всем помогает. Вот такая бабушка!

БАГА: А если у меня машину украли. Бабушка эта скажет, кто украл?

Люди по естественному любопытству поворачиваются к Баге.

МУЖИК: Хорошую машину?

БАГА: К примеру, говорю. Или вот меня убили, никто места не найдет, где меня закопали. Она показать может?..

ЖЕНЩИНА: Такое страшное говорите на себя...

Тут из дома выходят человек пять, еще столько же топчутся с расспросами на выходе, не давая Баге рассмотреть бабушку. Она же из-за чьего-то плеча сразу выхватывает взглядом его крепкую фигуру.

...Секунда, вспышка — на белом снегу бескровное лицо, черные губы, хрип...

Он вдруг узнает рыжего мужика, который тихо пытается уйти от него огородами. Бага быстро настигает его, хватает за ворот куртки, тот вжимается, прячется в нее, как в нору.

БАГА: Чего бежишь?

РЫЖИЙ: Из деликатности. Может, у вас болезнь. Чтоб не смущать.

БАГА: А не задолжал?

РЫЖИЙ: Ни боже мой!

БАГА: Сам-то чем болеешь?

РЫЖИЙ: Всеобщей кондрашкой.

БАГА: В легкой форме, ну?

РЫЖИЙ: Вас увидал — сразу и полегчало. Понесло, как жеребчика... Может, вы тоже это... экстрасенс?

Мужик сам себя развеселил. Стоит и заливисто ржет посреди огорода. Бага улыбнулся, хлопнул его по плечу.

БАГА: Люблю, когда смеются. Не люблю, когда от меня убегают.

РЫЖИЙ: Охотник.

БАГА: Охотник любит, когда от него убегают. А я ненавижу. Я ничего не сделал, чтоб от меня люди бегали.

РЫЖИЙ: Ни Боже мой!..

Помещение, в котором принимает Нина Семеновна, занято длинным грубым столом и лавками. Много икон на стенах. На столе приношения: мед, сахар, чай, яйца и так же вразброс по столу деньги, мятые десятки и только.

Бага сидит на скамье, глазами считает деньги. Нина Семеновна мнет ему сзади шею, плечи.

БАГА: Всем помогаешь — это хорошо. Но неправильно. Если плохой человек к тебе придет, тоже будешь помогать?

НИНА СЕМЕНОВНА: Плохому человеку, хороший мой, еще больше помочь надо.

БАГА: С чего это ты взяла, что я хороший?

НИНА СЕМЕНОВНА: А ты хороший.

БАГА: Ну, хватит, массажистка что ли?

НИНА СЕМЕНОВНА: Что ты, я женщина маленькая. А ты большой. Железный ты. От тебя пуля отскакивает. Зачем жилетка?

Бага похлопал себя по груди, проверил — не было на нем сейчас бронежилета.

БАГА: Врешь, нету.

НИНА СЕМЕНОВНА: А в машине?

БАГА: Нам в милиции без бронежилета не положено. Вот даже угадать не смогла, что к тебе милиционер пришел.

Между ними происходит игра. Но в этой игре оба прощупывают друг друга, при этом она — буквально.

НИНА СЕМЕНОВНА: Ах, я глупая, вон и погоны...

БАГА: Дощупалась наконец?

Он бы тоже не прочь. Она вовсе не бабушка, и пятидесяти нет. Если и старше Баги, то ненамного. Лицо, обрамленное деревенским платком, лучистое, простое. Но чувствует Бага, что просто с ней нельзя. Он больно стискивает ее руку у себя на плече, сажает за стол рядом с собой.

БАГА: Хоть и глупая ты, а слышал, что видишь, угадывать можешь, где спрятана... Так, ну? Даже с чужим номером...

НИНА СЕМЕНОВНА: Машина?

БАГА: Я разве сказал машина? Ты сказала машина.

НИНА СЕМЕНОВНА: Глупая, глупая. Я хотела лошадь сказать с телегой. Ты меня сбил — в голове у тебя что? И руль почему-то справа.

БАГА: У кого?

НИНА СЕМЕНОВНА: У телеги.

БАГА: Хитрая.

НИНА СЕМЕНОВНА: Что вы, господин генерал. Одна простота.

БАГА: Опять чин не угадала.

НИНА СЕМЕНОВНА: Угадала, угадала. Сейчас не генерал, так будешь генерал. Хочешь и будешь.

Он невольно поддается на лесть, улыбается. Она опять щупает его, уже за затылок. И он пока не протестует, тон его смягчается.

БАГА: Опять врешь. В моей службе чины не дают.

НИНА СЕМЕНОВНА: Вот что и разбирает меня, из каких ты генералов... А через сына ты в генералы пройдешь, через Андрюшку.

БАГА: Опять врешь. Имею такого сына. Только зовут не так

НИНА СЕМЕНОВНА: Аркаша, Артемка, не знаю я ваших имен. На "а" как-то.

Бага усмехается, встает решительно.

БАГА: Зачем тебе знать? Что говорить и кому — вот что знай. Лечишь — это хорошо. Это я разрешаю. А порядок тут я держу. Считается предупреждение. Поняла все? Хитрая. Все поняла. Ну, из каких я генералов?

НИНА СЕМЕНОВНА: Из налоговых что ли. До денег жадный.

Она сметает со стола деньги в поднос, улыбаясь, протягивает.

БАГА: Из налоговых так из налоговых. Будешь моя наложница? Такой эротический массаж головы мне еще не делали.

Он снисходительно пересчитывает бумажки, хмыкнув, кладет на стол.

БАГА: Деньги?.. Бабушка!.. Так и быть, не буду тебя пока трогать.

Ему вдруг хочется провести ладонью по ее щеке, она мягко отклоняется.

НИНА СЕМЕНОВНА: И не трожь. И мне трогать тебя авось не придется.

БАГА: Хм!.. Как понять? Угрожаешь?

НИНА СЕМЕНОВНА: Что ты! Мы люди маленькие — нас только Бог бережет. Но если через три дня тебя животом прохватит, не стесняйся, приходи. Живешь-то где? Дом у тебя какой-то с крылами. Что за дом интересный?

БАГА: Хитрая, да не очень. Кто не знает, какой у Баги дом? Бага — король. Или не знала?

С последними словами Бага распахивает дверь, смотрит на истомившихся посетителей. Что-то в этом взгляде заставляет людей вдруг поклониться ему.

"Мельница" — украшение округи, ресторан на трассе. Машут четыре крыла. Это ресторан и дом Баги.

Заходят трое — двое в спортивных костюмах ведут Василия, коренастого парня лет слегка за двадцать. За общим залом Багин кабинет. Он обедает. Он делает парням жест удалиться и остается наедине с коренастым.

БАГА: Что скандалишь? Тебе такая машина надо? По себе надо. А если будешь не по себе — то и будет тебе не по себе. Доходит? Я по-русски не очень. Могу переводчиков позвать.

Василий одолел робость и взглянул на Багу.

ВАСИЛИЙ: Моя машина, заработанная!

БАГА: Деньги отдал — и сразу твоя? Глупый. Деньги ты, может быть, и заработал. На Дальнем Востоке, на путине, да? Знаю все. Ты можешь их прогулять, ты молодой, Василий Петрович. Бабы, попить, поесть — это ничего, это хорошо. А ездить на такой машине ты не заработал. Даже я не заработал. Если бы я стал на такой ездить в Саранск — могут на меня обидеться там. Я видел на чем езжу? На простом "Оппеле". Мне не нужна твоя "Хонда" навсегда. Сейчас нужна. Я справедливый. Я тебе даже деньги могу, Василий Петрович. Много не дам, но на нормальный "Жигуль" хватит. "Жигуль" тебе — нормально.

Василий от детского бессилия и обиды сжимает и разжимает кулаки, чтобы только не расплакаться.

БАГА: Заявление забери, на родственников твоих мне плевать. Бери "Жигуль". На этой тебе все равно не ездить. У гадалки спроси, ну...

ВАСИЛИЙ: Почему? Почему? Почему? Там все на таких ездят и ничего! Отдайте мне ее, я назад уеду на Восток или на Запад. Она такая красивая!

БАГА: Глупый. Упрямый.. Твое счастье, что на меня попал. Договоримся, ну...

Правый руль. Лондонское такси. Высокий красивый юноша расплачивается в аэропорту Хитроу. Это Артур, сын Баги.

Василий сидит в своей "Хонде". Просто сидит. Ему и это наслаждение. То ключ повернет, нежно так, то огладит панель, то зажмурится и откинется на удобную спинку, то с собачьей тоской положит подбородок на правый руль и вдруг покажется ему пятнышко на стекле. Выходит, вытирает, любуется.

У дома Нины Семеновны в зарослях сирени какая-то пожилая женщина из приезжих высматривает в соцветиях "счастье" — пятилистники, пришептывает, трет коленки, видно, ноги мучают. С другой стороны куста пристроился испитой мужичок — и тоже шарит в сиреневых гроздьях свое "счастье". Еще молодая с ребенком. Тут и внучка Нины Семеновны Оленька, красавица лет пятнадцати — подсказывает, ветки нагибает. Но вот у дома происходит движение, новых зовут, и Оленькины "пациенты" бросают сиреневый куст. Она остается одна и замечает Василия.

ОЛЕНЬКА: Молодой человек, смотри, сколько счастья пропадает. — Василий подходит к ней.

ОЛЕНЬКА: У тебя есть желание?

ВАСИЛИЙ: Нет желаний.

ОЛЕНЬКА: Как так?!

ВАСИЛИЙ: Возраст, наверно.

ОЛЕНЬКА: Это пройдет. Нужно вот что...

Она находит пятилистник — демонстрирует и съедает. Она продолжает поиски "счастья", Василий оценивающе рассматривает ее фигуру. Ничего девочка, и кокетливая. Оглядывается на "Хонду". "Хонда" лучше.

ВАСИЛИЙ: Живот не заболит от счастья?

ОЛЕНЬКА: Как у хозяина?

ВАСИЛИЙ: Какой он мне хозяин? Пассажир.

ОЛЕНЬКА: Тогда покатай меня по деревне. Пока твой пассажир, как кукушка в ходиках, через каждые полчаса...

В этот момент открывается со скрипом дверь "скворечника", и оттуда неуверенно выходит Бага.

ОЛЕНЬКА: Вот и "Ку-ку"

Бага жалобно зовет Василия. Тот идет к сортиру, пытаясь подавить смех. Бага дает распоряжение и с зеленым лицом опять скрывается за скрипучей дверцей. Василий заводит машину.

ВАСИЛИЙ: Поехали.

Мчится "Хонда" по дороге, проносятся мимо пышные перелески и жалкие деревушки. Василий в полете. Рядом с ним Оленька. Кричит что-то или поет — он не замечает ее.

На вокзале, на перроне у вагона они сразу вычисляют Артура, он достаточно отличается от публики, приехавшей московским поездом — все они на порядок провинциальнее этого яркого и по западному свободного юноши.

Василий берет одну сумку, другую Артур не отдает, несет к машине сам. Оленька притихла перед ним от смущения. Он же смотрит на нее открытым, полным восхищения взглядом.

Но когда они подходят к машине, восторг Артура еще возрастает.

АРТУР: Ну, отец! О такой я даже не мечтал!

Он открывает заднюю дверцу, приглашает Оленьку. Потом садится вперед рядом с Василием, но в последний момент поворачивается к Оленьке.

АРТУР: А можно я с тобой?

Оленька пожимает плечами, не в состоянии произнести ни слова, и юноша оказывается рядом.

Василий непроницаем. Он ведет машину, всего лишь водитель. Те же перелески, те же деревушки, но еще один в машине, и настроение совсем другое. И Оленька не кричит от радости. Сидит, как тупая. Артур же не сводит с нее глаз.

АРТУР: Я догадался, кто ты.

ОЛЕНЬКА: Кто я?

АРТУР: Ты моя невеста.

Оленька закрывает лицо руками и сидит так. Артур смеется.

АРТУР: Ну и ну! Отец, как же я люблю его!.. Василий, полиции тут уже не будет?

ВАСИЛИИ: Да уж, полиции тут нет.

АРТУР: Я имею в виду, если я сяду за руль?

Василий резко тормозит. Артур меняется с ним местами.

АРТУР: У нас в колледже, если бы я на такой ездил, был бы освистан своими же друзьями. Дурной тон.

ВАСИЛИЙ (желчно): А у нас все можно.

ОЛЕНЬКА (в полемике с ним, гордо): Да, у нас демократия.

АРТУР: Это не всем нравится?

ОЛЕНЬКА: Мне так очень. Мы с бабушкой людей лечим. А раньше нас за знахарство в тюрьму посадить могли.

АРТУР: Так ты колдунья!

ОЛЕНЬКА: Ничего подобного!..

Она стала что-то объяснять, но Артур смеялся, не слушал. "Хонда" неслась, заливаясь собственным гудком. И собаки заливались ей вслед. И заливалась руганью некая хозяйка, выглянув на шум-треск — это двое бродяжек, мужик с мешком и баба с абсолютно африканским лицом, ломали сирень у нее во дворе.

К вечеру мулатка с бродягой стоят у придорожного ресторана "Мельница", пытаясь продавать ту самую сирень, робко, чуть в стороне от деревенских женщин, торгующих за базарным прилавочком. Вдруг одна из них, прищурясь, подходит к мулатке с сиренью и с ходу вцепляется в ворот ее кофты.

ДЕРЕВЕНСКАЯ: А ну сымай! Страсть черножопая! С веревок тащут! Мало нам наших ворюг!

Тут поднялась, было, кутерьма. Но мулатка дернула плечом, стряхнула с себя деревенских с кофтой, осталась в застиранной мужской майке, краденной, наверно, с другой веревки, и вдруг повела сильным голосом, заглушая гвалт. "Ой, мороз, мороз..." Бабы удивились, умилились, что "по-нашему поет", сразу остыли, душевно расположились, кто-то подстраивается голосом.

ДЕРЕВЕНСКАЯ: Возьми ты эту кофту!!! Носить, что ли с тебя стану?

На поющих от ресторана смотрит Бага. Он видит среди людей Артура, который получает от концерта явное удовольствие.

Бродяжка кофту не приняла, отшвырнула ее обратно в деревенскую, и на словах "приду домой на закате дня" аж слеза ее прошибает.

Бага строго спрашивает у своих стриженых.

БАГА: Что за стриптиз? Через час гости.

Стриженые неторопливо направляются к торговцам — те разбегаются с товаром.

Мулатка уже стоит перед Багой. Прикрывается веткой сирени.

АРТУР: Открытая страна! Я вчера поразился, отец, как весело, как много у вас на улицах песен. В метро слышал великолепный джаз! Весна...

БАГА (смеется): Романтик. Какая весна? Жрать хотят все... А? Марусь, Марусь, не марусь меня... Цыганские знаешь?

БРОДЯГА: Эх, гармонь уперли! Ты мне гармонь дай! У нас с ней репертуар.

БАГА: Она ворует, ты на стрёме?

БРОДЯГА: Зачем? Про любовь. Зайка моя — Пугачиха отдыхает!

АРТУР: А на английском?

БРОДЯГА: Откуда? Она ж наша, саранская, гибрид, безотцовщина.

БАГА: На честную жизнь способны?

БРОДЯГА: Только на честную — ни на что больше. В том и беда.

Стол царский. Палец в перстне указывает блюда.

БАГА: Это осьминоги. Это лобстеры, морепродукты такие, обожаю их. Устрицы — сам еще не пробовал, сын привез побаловать из Лондона. Ну, это обычная наша икра. Спаржа — французы ее предпочитают всему, оказывают большое предпочтение...

Чета Степановых с дочерью Маргаритой с интересом разглядывают экспозицию, но отвергают все попытки официантов наполнить им тарелки.

СТЕПАНОВА: Нет, нет. Я патриот в еде — где родился, тем и накормился.

СТЕПАНОВ: Нет, спасибо. Знаете, пословица русская: чего жена не любит, того мужу не едать.

МАРГАРИТА: Я вообще не ем.

АРТУР: Никогда?

МАРГАРИТА: Никогда. У нас есть пословица: береги фигуру смолоду.

БАГА: Хватит пословиц, у нас тоже пословицы есть... Я обижусь.

СТЕПАНОВ: Нет, правда — у меня строжайшая диета. Язва. Должность.

Артур пытается выручить Багу.

АРТУР: Я давно убеждаю отца быть строже в еде. Варварские пиры уже не в правилах цивилизации. Но ему тяжело — восточное гостеприимство в крови. А я в колледже уже привык жить в черном теле. Даже заставил себя полюбить поридж.

БАГА: Поридж?

АРТУР: Геркулесовая каша.

Бага делает знак официантам. Они берут скатерть с яствами за края и, смешав все блюда с приборами и хрусталем, торжественно уносят узел на кухню.

БАГА: Геркулес все будут?

АРТУР: Браво! Я бы его уговаривал еще десять лет. Вот спасибо!

Под общие аплодисменты Бага первый получает тарелку каши. Но больше ложки проглотить он не в состоянии. Гости с удовольствием наблюдают, как он давится.

СТЕПАНОВ: Есть деликатесы, когда страна не доедает, в принципе считаю для себя неприемлемым как для политика.

БАГА: У меня другой имидж. Можно так сказать, Артур? Я же не Ленин голодный чай пить. Когда страна не доедает, я бы ее кормил.

СТЕПАНОВ: Чем же, батенька? Популизмом? Архисвежайшая идейка!

Степанов в роли Ленина доставил удовольствие дамам. Бага сдержался.

БАГА: Марусь-Марусь! Веселье не получается! Помогай!

Грянул номер "Зайка моя" в исполнении бродяг, отмытых, одетых в красный атлас. Бага смеется и бьет в ладоши, пытаясь завести гостей.

СТЕПАНОВА: Это к Пушкинскому юбилею?

БАГА: На дороге подобрал. Вот — жалею людей.

СТЕПАНОВ: Я тоже. По-моему, они устриц объелись.

Бага обижен.

БАГА: Ваши выборы будут — она бы хорошо спела.

СТЕПАНОВ: Фарс!

Артур уже не знает, чем выручить отца. Не дожидаясь конца "Зайки", который вызывает у них спазмы, фракция Степанова откланивается.

СТЕПАНОВА: Рада была познакомиться.

СТЕПАНОВ: Надеюсь, у вас не запланирован салют в нашу честь?

МАРГАРИТА (Артуру о Баги): Не дай ему засохнуть.

Но Бага уже сам о себе позаботился. Раздавленный, он вливает в себя стакан водки, сидя на пороге своей "Мельницы", Дает отмашку пиротехникам.

БАГА: Давай!!!

Степановы едут в машине с шофером, когда небо за ними озаряется огнями фейерверков. Они делятся впечатлениями. Они довольны.

СТЕПАНОВА: А мне мальчик понравился.

СТЕПАНОВ: Мне тоже.

МАРГАРИТА: А мне папашка. Крутой.

Из Оленькиной деревни тоже виден салют. Она поднимает голову от книги на малиновой зарнице.

На золотой она уже на подоконнике, в раскрытых створках.

А на зеленой она уже в кустах сирени.

И снова падают малиновые шары с неба, и Оленька успела — вот он пятилистник на губах.

ОЛЕНЬКА: Счастье!!! Ура!!!

Нина Семеновна мнет коленки вечерней посетительнице, когда распахивается дверь. На пороге Бага. Он пытается что-то выговорить, помогает себе вязкими движениями рук, жуткими гримасами. Наконец страдальчески хватает себя за горло.

БАГА: Пппориджжж...

Закрыв машину, за отцом к дому идет Артур. Оленька вылетает из своей комнаты. Встречается с Артуром.

ОЛЕНЬКА: Сбылось!

АРТУР: Что?

ОЛЕНЬКА: Одно желание...

АРТУР: И у меня есть желание. Что мне делать?

Опять сиреневый куст. Оленька стоит за плечом Артура, пытается ему помочь. ОЛЕНЬКА: Ну, вот же, еще чуть-чуть, повыше...

АРТУР: Не вижу... Ты нашла, а я съем — давай так. У нас же общее желание.

ОЛЕНЬКА: Общее? Ну, ты и наглый. Там у вас в Англии все такие наглые? У меня было желание. Оно исполнилось. Все.

АРТУР (разочарованно): Все? А это?..

Он нежно притягивает Оленьку за шею, губы их почти касаются. Почти.

ОЛЕНЬКА: Я хотела тебя только увидеть еще раз. У тебя же невеста. И совсем не я.

АРТУР: ...У кого сердце так стучит? У тебя или у меня?

ОЛЕНЬКА: Общее.

Артур отпускает ее шею. Смотрит на ладонь. Прикладывает к ладони ухо.

АРТУР: Вот оно.

ОЛЕНЬКА: Что?

АРТУР: Сердце. Стучит здесь.

Оленька трогает шею, где только что лежала его ладонь.

ОЛЕНЬКА: Ага. У меня вот где. Бьется.

АРТУР: Май ха-ад.

ОЛЕНЬКА: Что?

АРТУР: Хочешь, я почитаю Шекспира?

ОЛЕНЬКА: Мне за коровой пора.

Она поспешно хватает велосипед, седлает его, но видимо, в связи с некоторым головокружением, тут же заваливается в малинник. Поднимается и, превозмогая боль, скорее уезжает от готового кинутся к ней на помощь Артура.

Что до Баги, он в руках Нины Семеновны утешился и даже, кажется, задремал.

Но нет.

БАГА: У кого в животе бурчит? У меня что ли? Отчего так на душе тревожно? Есть у тебя чего покушать?

НИНА СЕМЕНОВНА: Читай молитву, хороший. Не думай, мешаешь мне своими думами.

Бага пытается читать раскрытый перед ним старый молитвенник, спотыкается.

БАГА: Не верю я в это. Ну, о чем я думаю?

НИНА СЕМЕНОВНА: Не о чем надо. Думаешь, сколько мне лет. Погоди годик-другой, может, и догонишь меня.

БАГА: А ты стариться не собираешься вместе со мной?

НИНА СЕМЕНОВНА: Вместе с тобой — нет, милый-дорогой.

БАГА: А чего? Ты людям помогаешь, я людям помогаю...

Заверещал мобильник. Нина Семеновна мнет Баге плечи, затылок, водит массивным крестом над его головой. Он же разговаривает с трубкой.

БАГА: Пока никаких. Не поверишь, меня так никто не опускал. Я чуть не умер. Может, его сделать? Мне противно иметь такого зятя... Да... конечно, понимаю...

В это время в комнату заходит Артур. Нина Семеновна смотрит на него.

...Секунда, вспышка — взрыв поднимает на воздух машину...

Бага закончил разговор по телефону. Обращается к хозяйке.

БАГА: Мой джигит! Как будешь нас угощать?

НИНА СЕМЕНОВНА: Нет у меня ничего, хорошие дорогие.

БАГА (мрачнея): Что обеднела?

НИНА СЕМЕНОВНА: Бедный — кто не хочет трудиться, кто у чужого порога глотает слюни. На ферме работала — и то бедной не была. А теперь — слава Богу. Но за одним столом нам сидеть не надо. Обижайся, не обижайся.

БАГА: Если я на тебя обижусь — ты будешь бедная.

АРТУР: Отец, прости, почему бы не поехать к нам? Думаю, наше угощение понравится уважаемой хозяйке и ее дочери.

БАГА: Дипломат? Никогда не даст довести дело до хорошей драки.

НИНА СЕМЕНОВНА: Ссориться не хочу. Уходите по-хорошему. Повадились гулять...

Она просто вытолкала их из дома, закрыла дверь перед носом. Они стоят на пороге, Бага взбешен. Артур растерян, огорчен, тащит отца к машине.

В машине они едут молча. Только когда Артур видит, как по кромке земли и вечернего неба едет велосипедистка, а за ней трусит корова, он не может удержаться, чтобы не посигналить. Оленька останавливает велосипед и долго машет вслед "Хонде".

У "Мельницы", что в потемках машет крыльями с разноцветными огоньками, Артур задерживает отца.

АРТУР: Отец, прости. Но девушка эта, Маргарита, она не будет моей невестой. Я не стану жить с той, которая не уважает моего отца. Я слишком тебя люблю.

БАГА: Сказал? Теперь я скажу. Будет то, что, должно быть. А что должно быть, то я решаю. И не вздумай тут влюбляться. Поридж такой устрою...

Артур с Маргаритой в дискотеке. Они танцуют, смеются и выглядят вполне счастливыми. Чтобы проветриться, выскакивают на открытую площадку. Под ними провинциальные крыши областного центра, люди, машины. Ветер рвет фразы.

МАРГАРИТА: У меня потрясающая идея! Ты меня украдешь!

АРТУР: Что?

МАРГАРИТА: Ну, как у вас раньше было принято?

АРТУР: Зачем?

МАРГАРИТА: Классно же? Традиция?

АРТУР: Если б ты была не согласна!.. Или родители... А так... ты не боишься навредить своему отцу перед выборами?

МАРГАРИТА: Мне плевать на его выборы!

АРТУР: Мне не все традиции нравятся! Например, то, что у русских считается почти обязательным презирать своих родителей! Мне это не нравится!

МАРГАРИТА: Такой паинька?

АРТУР: Такой. Воля отца для меня священна.

МАРГАРИТА: Тем более! Ты же должен на мне жениться! По его воле и в интересах чьих—то там дел. Должен? Должен! А я против! Я же не болонка для вязки? Я личность? Въезжаешь?

АРТУР: Если ты говоришь "нет" — никто не будет принуждать тебя!

Маргарита сморщила нос, смотрит на Артура, как на слабоумного, потом обвивает его змеей.

МАРГАРИТА: Не въезжаешь? Ты должен меня украсть? Мы должны ИМ доказать? Ты должен МНЕ кое-что доказать! В конце концов, разбудить во мне сексуальное чувство!

АРТУР: А разве у тебя, его ко мне нет?

Маргарита жарко шепчет ему в самое ухо:

МАРГАРИТА: Дремлющее, дремлющее!

Она хохочет, тащит его танцевать, заводит.

Бага с сыном в сауне.

БАГА: А молодец девочка? Хорошо придумала! Она сначала мне не понравилась. Крученая, думал, как папа с мамой. Ломаться будет. Вот мы им вставим? Она тебя хоть волнует как женщина?

АРТУР: Я не очень люблю инициативных. Но необходимый минимум есть, не волнуйся.

Артур выходит из парной, уходит от темы. Но Бага преследует его своими поучениями. В холле стоит видео, заряженное, понятно, какой-то блеклой порнухой.

БАГА: Ты на максимум давай. Постарайся. Чтоб она совсем от тебя голову потеряла. Капризная. Риск. Отцу еще нажалуется. Культурные бабы — опасный народ. Имею опыт. Ей честь оказываешь, а она тебя под статью. Изнасилование, ну! Такие бывают неодушевленные... Гляди на экран-то. И такие бывают — медовые, пуховые и с перцем. И даже на нашей местности. Как все закрутилось быстро. Не успел я тебя познакомить. Надо бы... Нажми-ка на стоп.

Артур взрывается. Он нажимает не стоп, а быструю перемотку, обнаженные фигурки на экране смешно дергаются.

АРТУР: Прошу тебя? У нас все по-другому.

БАГА: Вот новость? Ха-ха-ха? И как?

АРТУР: В этом смысле так же? Это сиськи, это жопа. Это рулька, это вырезка. Я не собираюсь в сексуальные мясники? Клянусь, это не самый тяжелый экзамен, который мне приходилось сдавать в жизни. Скажешь — женюсь хоть на крокодиле. Но сделаю все, чтобы этот крокодил чувствовал себя человеком. Человек не должен быть средством для другого человека. Основная заповедь гуманизма. Тут это не принято, Но я верю, что все можно изменить.

На экране видака гоняются друг за другом голые фигурки. Отец и сын выглядят как римляне в белых тогах, Бага притянул к груди голову Артура и, прослезившись, целует в темя.

БАГА: Ты будешь президентом. Такой умный!

Бага бежит от "Мельницы" — тащит теплый плед, пытается всучить его Артуру, который проверяет машину.

БАГА: Возьми, возьми одеяло, капризная она, твоя Марго.

АРТУР: Зачем, отец? Печка в машине.

БАГА: Мало что. Накинуть.

АРТУР: Ну-ну, тогда еще кляп неси и веревки.

БАГА: Жду с добычей.

Бага молодцевато бьет сына по плечу, и тот на равных отвечает ему тем же. "Хонда" уезжает. Бага долго смотрит вслед, кутаясь машинально.

Артур долго видит его в зеркале заднего вида, замотанного в плед по стариковски.

Маруся метет пол в опустевшем ресторане.

БАГА: Луна что ли спать не дает? Сердце как не дома. Сына женю, сам женюсь тоже. Где твой-то?

МАРУСЯ (плачет): Бросил меня. За какой-то компанией увязался, там девки были...

БАГА: А ты ему с мужиками отомсти.

МАРУСЯ: Какая в этом радость? Я порядочной жизни хочу. Я работы не боюсь. Я честная. А он вон какой.

БАГА: Хорошие вы русские женщины. Только у вас мужиков нет. А нам нерусским то и хорошо.

МАРУСЯ: Ты б женился на мне! Ты добрый! Я тебе такая благодарная буду!

БАГА: Иди сюда, Марусь-Марусь. Руки сюда, на голову положи мне.

Маруся, испуганно блестя глазами, подходит к хозяину, кладет ему руки на виски, как показал.

БАГА: Не то, нет... Утюги не руки. Жаром от тебя идет. На тебе надо зимой жениться. Сейчас я бы финночку взял. Или чукчу. Нет, чукчу через месяц надо брать. Женщине, как фрукту, своя пора. Сейчас... принеси мне лучше лёд из холодильника.

Действительно очень теплая ночь, Оленька спать не может. Разметалась в простынях. Резко села. Полная луна в окне.

Во дворе прутиком чертит О, рядом чертит А Двумя руками, шагая пальцами по земле, устраивает как бы встречу этих О и А. Складывает ладонь с ладонью. Крепко прижимает. Держит их перед собой. Показывает луне. Шепчет. Молитвенная поза.

Вдруг ее кто-то за ухо; как клещами.

НИНА СЕМЕНОВНА: У-у-у! Беда, беда, беда! В какие игры заиграла, кукла сатана? Жопа чешется? А ну в крапиву? У, беда!

Оленька стоит в крапиве, закрыв лицо ладонями и не чуя боли.

ОЛЕНЬКА: Ты всем, всем помогаешь. Только не мне. Ты меня не любишь. Так меня другой полюбит!

НИНА СЕМЕНОВНА: Не надо тебе его. И нечего чертей кормить? Ты видела, чтоб я чертей кормила когда? Колдунья ко мне в калитку не войдет, знаешь сама. Есть молитва, молись. А людей не губи. Себя не губи. Не будет тебе его.

ОЛЕНЬКА: Ты все знаешь!

НИНА СЕМЕНОВНА: Лучше бы не знала. "Богородицу" читай. Пока вон луна на вышку не сядет — шагу не сделаешь отсюда.

Артур гонит "Хонду". Вроде, кошка попадает в луч фар, и он резко бьет по тормозам. Съезжает на обочину. Выходит из машины, скоро находит подраненного зверька. Он жалобно мяучет. Котенок.

Артур гладит его, несет в машину. Он сидит в каком-то оцепенении, откинувшись на сиденье с котенком на груди, и луна бьет ему прямо в лоб. Он включает сцепление и дает задний ход.

Оленька смотрит на луну, которая уже почти села на вышку электропередачи. Сама же она покорно стоит в крапиве и давится слезами, издавая звуки, похожие на те, что в руках Артура издает котёнок. Иногда слова.

ОЛЕНЬКА: Пресвятая матерь Богородица, прости... прости, что я не тебе молюсь... Чтобы ты погасила мои страсти... Не хочу, не хочу. Хочу, чтобы страсти... матушка Луна, не гаси мои страсти. Дай им силу, матушка Луна. Прости меня грешную, прости пресвятая матерь Богородица, я потом отмолю...

Все происходит само собой. Без сговора, вообще без слов. Как во сне. Она видит Артура, выходит к нему на дорогу. Они идут к машине, оставленной им в начале улицы.

Луна села на вышку электропередач и смотрит свысока, как срывается с места "Хонда", бесшумно — только ток гудит в проводах.

Нина Семеновна выходит на крыльцо, видит "Хонду", ковыляющую к трассе в облачке пыли. Ноги подкашиваются. Она сидит на крыльце, обхватив голову руками. Провода гудят. По луне перышком облако плывет, как улыбка.

Маргарита на крыше дискотеки смотрит на ту же луну. Она уже побледнее, луна. Небо рано начинает светлеть.

Маргарита идет вдоль припаркованных машин, надеясь увидеть "Хонду". Последняя надежда растаяла. Девушка бредет по проезжей части, не обращая внимания на сигналы редких машин.

Степанов проснулся от духоты.

Он идет на кухню. Жена курит, глядя в окно. Перед ней бутылка" в руке фужер. Она вздрагивает и роняет его.

СТЕПАНОВА: На счастье!

СТЕПАНОВ: Опять?

СТЕПАНОВА: Что опять?! Что опять?! Только ты можешь спать в такой день! В такую ночь! Ты ничего не чувствуешь! Ни-че-го!

Она крутится с веником и совком вокруг осколков и никак не может их собрать. Ее водит мимо. Степанов, сжалившись, отбирает у нее веник, убирается. Степанова наливает себе новый фужер.

СТЕПАНОВА: Ты ради вот этой своей карьеры, мать твою!.. Меня бы, наверно, в рабство отдал?

Степанов выхватывает у нее стакан и бьет его об пол.

СТЕПАНОВ: Ни-ко-гда, лю-би-ма-я!

В этот момент открывается входная дверь, дочь на пороге. Лица родителей вытягиваются.

СТЕПАНОВА: Марго? Уже?!

МАРГАРИТА: Уже что?

СТЕПАНОВ: Мать волнуется, где ты шляешься полночи? С кем? Надеюсь с Артуром?

МАРГАРИТА: Артур? Это кто такой?

Степанова трагически ахает.

СТЕПАНОВ: Приличный единственный парень из твоих.

СТЕПАНОВА: И если ты его профукала, ты просто идиотка! И к тому же тварь, которой наплевать на отца, на дело его жизни...

Степанов прижимает дочь к себе.

СТЕПАНОВ: Девочка, это не те слова. Не обижайся. Вырывается. Это от боли. Главное, ты в порядке. Ведь так?

МАРГАРИТА: В полном.

Она кусает губы и не может сдержать слез под мышкой у отца.

Бага разговаривает по мобильному телефону.

ТРУБКА: Где твой принц? Степанов отказался от акций и от всякого сотрудничества. Денег, гад, не хочет брать.

БАГА: Ерунда! Опять хитрят, цену набивают. Родственнички — я их раскусил. Артур поехал за ней. Я сам его отправил вчера. Гуляют. Пусть гуляют, ну!..

ТРУБКА: Марго дома.

БАГА: Не верю. Нет такой силы, чтобы повернула Артура против моей воли. Загуляли, ну...

Он видит в окно, как к "Мельнице" нерешительно идет Нина Семеновна. Глаза его зло сужаются. Он шипит-выдыхает нерусские ругательства

БАГА: Нет такой силы! А если б была, сам бы ей шею свернул.

Они сидят за столом в отдельном кабинете Баги. Разговор их странный, буксующий. Каждый заряжен своей правдой и не слышит другого.

НИНА СЕМЕНОВНА: Ты сильный, очень сильный. Но не все твое здесь. Не все в твоей силе, хороший.

БАГА: Как дом твой загорится, вот посмотрим, что сильней огня.

НИНА СЕМЕНОВНА: Они друг для дружки. Это не в твоей силе. И не в моей.

БАГА: А гореть будешь, вот посмотрим, что скажешь.

НИНА СЕМЕНОВНА: Вместе им быть — худого не будет. Врозь разделишь — будет беда. Так складывается. Не я того хотела. И не ты в силах запретить. Ты очень сильный. Но не на все.

БАГА: Вот и посмотрим, что сильнее огня. Вот поэтому вас и жгли и жечь вас надо, что ведьмы вы поганые. В голову что взяла — парня моего забрать. Сводница. Один раз мне поперек встала — на машину показала. Я поверил, что по глупости. Надо было тогда тебя сжечь...

НИНА СЕМЕНОВНА: А погубишь парня своего. Сам погубишь. Ты сильный. Очень сильный. Вот на что твоя сила идет — сына губить. Ровно на то и хватит, милый-дорогой.

БАГА: Ах ты, ведьма. Зацапать Артура, зацапать Багу вздумала!

НИНА СЕМЕНОВНА: Машину ту проклятую отдай, у кого взял. Отсюда пошел перекресток на сына. Послушаешь — успеешь.

БАГА: Покомандуй Багой, когда гореть будешь, покомандуй!

НИНА СТЕПАНОВНА: Не слышишь, не слышишь. Не боишься. Сильный, ах, какой сильный. Привык все своими руками. На земле спал. На крыше работал. Упал, ногу повредил. Коленку крутит у тебя с тех пор.

БАГА: Зубы заговариваешь, сказки поешь? Это когда было!..

НИНА СТЕПАНОВНА: Давно, а было. На земле спал, почку застудил. Северные места, холодные. Через Катерину, Клаву, Ксению бедность поборол.

БАГА: Клавдия была. Горьковская область. Шабашников, нас, нерусских — все при рассчетах дурили, а я на председательской дочке женился. На Клавдии, ну. Она уж старше тебя теперь. В Голландии ей понравилось. Живет себе, цветы выращивает. Дом ей купил. Пускай. Она мне Артура родила. Гибрид он, полукровка. Сильная кровь. Самые талантливые — которые гибриды. Он в колледже учится лучше всех. Бесплатную стипендию в Университет заработал. Юрист, адвокат будет. Самые богатые люди там. Вот какой парень у меня! А он будет здесь. Так я решил. Его страна будет. Здесь такие парни нужны, образованные, богатые, благородные. Чтобы вверх все шло, а не вниз. Я по черному работал, он по белому будет. Порядок будет в стране ставить. А ты здесь при чем? Кто ты есть? По мелкому хитришь. Я по крупному. Поняла, где судьба? Кто из нас против судьбы идет?

НИНА СЕМЕНОВНА: Ой, хороший мой, милый-дорогой. Течет река. А под ней другая река. А над ней третья. В одной наверх плывешь. А в другой на дно идешь. Ты одну видишь...

БАГА: А ты всё.

НИНА СЕМЕНОВНА: Не всегда. Иногда. Открывается. Краешком. Я бы рада не видеть. Что проку? От беды людей трудно удержать. Черти свое дело знают. Ты же вот. У тебя свой план. Он тебе дороже Божьего. И услышать не можешь, что тебе толкую. Думаешь, будто мне корысть. Сжечь готов.

БАГА: И сожгу. Знаю, как зубы заговаривать умеешь. Только не мои. Говори, где они.

НИНА СЕМЕНОВНА: Не знаю. Не вижу.

Нина Семеновна глаза опустила.

Секунда, вспышка — котенок под козьим выменем, руки его подсаживают, другие руки доят молоко, и струя стекает по мордочке котенка. Смеется Оленька, смеется Артур...

Теперь Артур держит ладони, Оленька доит козу. Котенок лежит в траве. И вот уже лакает из рук Артура.

ОЛЕНЬКА: Живучие мы кошки, да? Нас так просто с лап не собьешь...

Артур переводит эту фразу на английский. Оля старается без ошибок повторить.

АРТУР: Ты способная. Слушай. Поймешь?

Артур читает "Ромео и Джульетту", Оленька по-собачьи напряженно вслушивается в чужую речь. Не понимает. И уже не вслушивается. Просто грустно любуется им. Он целует ее, задыхаясь...

Старый заброшенный пионерский лагерь. Покрытые патиной гипсовые фигуры с горнами, пионерскими салютами стерегут "Хонду" и по своему украшают ландшафт, высокий обрыв над поймой реки. Занимается заря на горизонте.

У Баги красные от бессонной ночи глаза. Он общается с мобильной трубкой.

БАГА: Они в старом пионерлагере, недалеко. Я уже своих послал ребят. Не в том дело. Все будет, как задумано. Другое ест меня. Что отца так опозорить!

ТРУБКА: Великая блядская сила.

БАГА: Нет. Не зря раньше ведьму жгли.

Артур спит. Оленька шепчет над ним одними губами.

ОЛЕНЬКА: Я все знаю. Ничего больше у нас не будет. Ты необыкновенный. А я...

АРТУР: Я обыкновенный. А таких, как ты, я не встречал. Колдунья.

ОЛЕНЬКА: Ничего я не колдунья. — Бабушка знахарка. Людей лечит. А мне не передалось.

АРТУР: Неправда. Котенка кто на дорогу подкинул? Я ведь не к тебе ехал. Я старался. Я держался. Я ехал и думал: только об этой девочке не думать, только не думать. А в сирени что творила!..

ОЛЕНЬКА: Я так сильно хотела любить... Желание, оно было плотное, как... дорога. И ты по нему пришел.

АРТУР: А сейчас желание?..

ОЛЕНЬКА: Подожди. Тихо... Нет, показалось, шаги. Поехали отсюда. В объезд. Места тебе покажу такие!

АРТУР: Я тебе надоел? Хочешь от меня избавиться?

ОЛЕНЬКА: Это я тебе боюсь наскучить. В одной рубашке.

АРТУР: Уже наскучила. Но есть вариант.

По пионерлагерю меж гипсовых пионеров бродят слуги Баги.

На веревке у деревенского дома сушится белье. Огромные розовые трикотажные штаны. Бюстгальтер примерно пятого размера. Ватное пальто проветривается после зимы.

Артур крадется вдоль изгороди.

Вот уже ничего и не сушится, не проветривается.

Бага вызвал Василия.

БАГА: Хороший ты парень оказался, Василий Петрович. Выдержанный. Пора мне машину твою возвращать. За аренду деньгами не обижу. Все по честному будет.

ВАСИЛИЙ: А где?

БАГА: Ты у меня спрашиваешь? В прошлый раз, когда искал, у меня не спрашивал. У бабки спрашивал. Да у тебя, вроде, ребята в милиции свои есть? Пусть поищут. Не думаю, чтоб он далеко загулялся, мой парень. Девчонка с ним. Девчонку тебе отдаю.

ВАСИЛИЙ: Она-то мне на что?

БАГА: Хорошая. Поиграть. Друзьям отдать...

Они хохочут, разбирая добычу, прикладывая к Оленьке немыслимый гардероб. Она ведет себя, как на дефиле, надевая то бюстгальтер на голову, то шаровары на плечи, на голову от пугала старую шляпу с котенком сверху.

АРТУР: Хороша! Тебе все идет! Ты гениальная модель! Сколько нарядов! Теперь ты мне еще некоторое время не надоешь. А пальтишко, оно просто твое? Можем зимовать! Ты же еще не хочешь домой?

Вдруг резко меняется настроение. Чешутся ноги, обожженные бабушкиной крапивой. Чем больше гнетет их мысль о возвращении, тем легче они стараются представить дело.

ОЛЕНЬКА: Я не хочу домой.

АРТУР: И я не хочу домой.

ОЛЕНЬКА: Я вообще не думаю о доме.

АРТУР: Я тоже не думаю о доме.

ОЛЕНЬКА: Я вообще не думаю ни о чем. Я бы хотела умереть здесь с тобой.

АРТУР: Лет через семьдесят. Запомнила место? Найдем?

"Хонда" выруливает на трассу и несется по дороге.

ОЛЕНЬКА: Домой едем?

АРТУР: Дом там?! Извини...

Он резко разворачивает машину.

АРТУР: Рано домой. Я голодный. Я хочу с тобой позавтракать. Тут где—то у отца точка.

На бензозаправке (тут же магазин, гостиничка, шалман) хозяйничает бывалая ухватистая женщина в джинсах. Она раскрывает объятия навстречу Артуру. Он галантно выводит за руку Оленьку, которая при каждом удобном случае украдкой почесывает обожженные крапивой босые ноги. На бедрах у нее повязан джемпер Артура. Хозяйка все сразу понимает. Ей кажется, что все.

ХОЗЯЙКА: О, принц, слава Богу. Да с какой добычей! А то отец уже звонил. Я никогда не слышала, чтобы он так волновался. Все в порядке? Справился? Кто бы сомневался! Чую, скоро вся губерния будет на свадьбе гулять. Очень правильный ход. Мы все просто преклоняемся перед твоим отцом. А уж я!.. Можешь так ему честно от меня передать. На, позвони. Он просил, если ты появишься, чтобы сразу ему позвонил. Может, отдохнете хоть часок? Приведете себя в порядок. У вас была бурная ночка.

ОЛЕНЬКА: Заметно?

ХОЗЯЙКА: Не волнуйся, красавица. Только для опытного глаза. Пойдем, у меня есть спецаппартамент. Примерно пять звездочек...

Хозяйка уводит Оленьку, оставив Артура с телефоном. Он долго смотрит на трубку. Ему требуется воля, чтобы набрать номер. Набирает. Слышит раскаленный голос Баги и отключается. В этот момент оглядывается Хозяйка, и Артур имитирует разговор.

АРТУР: Отец! Да, все в порядке, конечно. Я тоже тебя очень люблю. Она прелесть. От нее невозможно уйти. Увидишь — сам поймешь...

Хозяйка отпирает заветный номер.

ХОЗЯЙКА: Ты мне вроде знакома, У тебя кто папа? Не прокурор наш, Нездоймишапка?..

ОЛЕНЬКА: Как?

ХОЗЯЙКА: Валерий Тихонович.

ОЛЕНЬКА: Да.

ХОЗЯЙКА: На редкость человек.

Хозяйка приводит в комнату, где кровать под балдахином, арабская мебель, тяжелые портьеры. Показывает ванную комнату.

ХОЗЯЙКА: Хочешь джакузи принять? Сейчас распоряжусь, девочки воду нагреют... ОЛЕНЬКА: Не надо. Я и в холодной...

ХОЗЯЙКА: Принцесса, как можно!

Хозяйка смотрит с недоверием. Как бы впервые обращает внимание на наряд, на босые ноги.

Артур поражен чудовищным великолепием апартаментов, но больше всего ловко выставленным на телевизор портретом Баги.

ХОЗЯЙКА: А как же! Иконостас, Обожаю, Такой справедливый человек. Жить дает. До него тут вообще никакого порядка не было...

Она понимает, что пора удалиться. Но не успевают Артур и Оленька обнять друг друга, как в дверь деликатно стучат, заходят "девочки", втаскивают, надрываясь, пять огромных кастрюль с дымящейся водой.

Хозяйка "пятизвездночного" отеля набирает номер.

ХОЗЯЙКА: Бага, здравствуй, уважаемый. Я на всякий случай, сынуля прозвонился?..

Артур и Оленька в джакузи.

ОЛЕНЬКА: Как думаешь, где мы — в раю, в кино или во сне?

АРТУР: Не в раю, точно. У ангелов не должно быть пупочков. А у тебя вот он, признак земного происхождения.

Артур целует Оленьку в пупок, выше, выше и вдруг кусает. Она вскрикивает.

АРТУР: Порядок — не во сне. Укуси, пожалуйста, и меня.

ОЛЕНЬКА: Не буду. Вдруг это твой сон, и ты проснешься. А я останусь вся в такой фирме. Будем считать, что это кино. (Изображая ужас) Титаник?!

АРТУР: Русская версия. Их любовь растопила айсберги.

ОЛЕНЬКА: Скучно. Все живы?

АРТУР: Что ты! Все утонули. Вся Европа, Япония, Америка...

Они выходят из джакузи, завернувшись в одно полотенце, выбегают в комнату, падают на кровать.

ОЛЕНЬКА: Англия...

АРТУР: Нет, Англия нет. Это правильная страна, положительный персонаж. Пусть остается. Только не с кем общаться там. Ты обязательно приедешь ко мне в Англию. На самом деле, без кино.

Бага смотрит на них с портрета на телевизоре. Они — на него.

АРТУР: Of cource. Why not? My futher? I love him very much. He is very rich character. He will understend. Поняла?

ОЛЕНЬКА: Ты любишь его. Он очень богатый.

АРТУР: Нет, не так. Я сказал, у него богатая натура. Личность. Он поймет нас.

Он садится, глядя в самые глаза отца.

ОЛЕНЬКА (вдруг вспомнив): Котёнок!

Она бросается к двери. Дверь заперта снаружи.

ОЛЕНЬКА: Нас заперли...

Артур растерянно дергает ручку.

ОЛЕНЬКА: Это уже другое кино... Что ты делаешь?!

Артур ножом для открывания пивных бутылок ковыряет, пытается поранить себе палец.

Бага мрачно смотрит, как Хозяйка отпирает номер.

Комната пуста, раскрыто окно. Второй этаж. Бага смотрит на измятую постель, видит специально выложенную простыню с кровавым пятном. Усмехается.

БАГА: Дешевка...

Он подходит к своей фотографии. Перед ней лежит записка. "Отец, я так люблю тебя. Не заставляй меня поступать подло с этой девушкой."

Бага опять усмехается, подходит к открытому окну и кричит:

БАГА: Я ненавижу, когда от меня убегают. Я зверею, когда от меня убегают! Трус!!!

Артур с Оленькой выходят из машины на лесной поляне. Он хромает, палец на руке замотан тряпкой. Оленька ползает в траве, рвет подорожник, лопухи. Артур роется в аптечке. Потом она бинтует ему опухшую стопу, обложив ее травами. Потом разматывает тряпку на руке. Прижимается к ней губами.

ОЛЕНЬКА: Кровь еще идет. Зачем это, глупый? Больно!

АРТУР: Тебе было больнее.

ОЛЕНЬКА: Мне пусть бы в сто раз больнее — еще лучше. А простыню, как сто лет назад — мы, что ли дикие? Я не понимаю.

АРТУР: Тебе не обязательно. Отец поймет. Он — человек чести.

ОЛЕНЬКА: Чего же ты бежишь от него?

АРТУР: Я бегу?

ОЛЕНЬКА: Ломая ноги.

АРТУР: Ты серьезно думаешь, что я от него бегу? Что я боюсь его? Что я в чем-то сомневаюсь?

ОЛЕНЬКА: Знаешь... Если, я не буду тебя осуждать. Я все понимаю.

АРТУР: Не надо со мной так говорить. Приниженно. Ты моя жена. Я тебя украл. Опозорил. Я мужчина, я должен отвечать.

ОЛЕНЬКА: Ничего ты не должен. Надоело, а!

АРТУР: Надоело? Хорошо.

ОЛЕНЬКА: Обиделся? Ты псих, да? Дурак, да?

АРТУР: Сама ты дура.

Бага врывается в дом к Нине Семеновне. Она работает — за столом люди.

БАГА: Пошли вон!

Люди неуверенно поднимаются с лавки. Бага выталкивает их в дверь и бросает на стол ты самую простыню. Он в ярости хватает женщину за шею и тычет ее носом в стол.

БАГА: Ищи, ищи, собака! Ведьма? Говори, где они! Сожгу!.. Опозорил. Да он честь оказал. А что такое опозорили — это твоя сучка узнает после и не раз. Людям помогаешь — внучке своей помоги. Чтобы не пришлось меня проклинать.

Выкипев, Бага садится на лавку, с интересом смотрит, как Нина Семеновна, сняв с растрепавшейся головы платок, спокойно утирает им разбитый нос.

НИНА СЕМЕНОВНА: Не проклинать. Молиться за тебя надо.

БАГА: Вашего Иисуса Христа... не встречал я парня смешнее. А я мужчина серьезный... Красивая ты. Все ведьмы, что ли красивые?

Оленька руководит лечебной процедурой для ноги Артура: его пятка покоится на рогатине, вкопанной перед костром, греется. Погода не для гулянья. Накрапывает холодный дождь. На Оленьке то самое чужое ватное пальто. Она кутает Артура в тряпки. Пытается подтянуть его ногу поближе к огню.

АРТУР: Ой! У и! Уже готово! Можно раскладывать на тарелки!

ОЛЕНЬКА: Вот бабушка бы тебя сразу вылечила... Палец не дергает? Да ты весь горячий.

АРТУР: Нет, хорошо пропеченный. Паралич воли... Мне стыдно... Как можно взять себя в руки, когда они заняты тобой? Да брось ты эту ногу... Дай руку, сюда...

ОЛЕНЬКА: Надо ехать.

АРТУР: Все, едем. Последний танец. Оставь ногу. Я танцевать хочу...

Артур, сильно прихрамывая, подбегает к машине, включает музыку, подхватывает Оленьку на руки, неловко кружится. Тяжело

ОЛЕНЬКА: Это медленный танец.

АРТУР: Хорошо. Слушайся меня...

Он ведет. Они танцуют медленно, плотно. Тревожно.

Из леса тихо выходят, рассаживаются у костра четверо корявых парней, с интересом наблюдают. Танцующие так поглощены друг другом, что ничего не замечают. Маленький мускулистый, постарше прочих вытаскивает из-за голенища здоровый тесак, подгребает к огню рассыпавшиеся головешки. Артур целует Оленьку в шею, она прогибается назад — и тут только видит гостей в перевернутом виде. Музыка заканчивается.

ОЛЕНЬКА: (тихо) Слушайся меня... (с разворотом к костру). Аплодисменты!..

ПАРНИ: (хором) Чего?

КОРЕНАСТЫЙ: По какому месту хыть... аплодисменты тебе хыть... мешалкой...

ОЛЕНЬКА: Осторожно со словами. Он что надо понимает по-русски.

ПАРНИ: Фирмач что ли?

Оленька подводит Артура к костру, садятся. Удается казаться спокойными. Он наивно протягивает руку коренастому, потом остальным. Называет имя, слегка с акцентом.

ОЛЕНЬКА: Здоровается человек. Имя бы хоть называли.

КОРЕНАСТЫЙ: Ага, щас...

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ: Забыли.

АРТУР: Забыли, е-а. Артур.

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ: Шутка.

АРТУР: Артур. Хау д ю ду, Шутка.

Парни заржали. Коренастый сунул нож за голенище.

ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ: Иван Говно.

ОЛЕНЬКА: Не выражаться попрошу все же.

ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ: Это не выражение. Это фамилия. Род. И деды, и прадеды — все Говно. Столько Говна за родину полегло. И все ложимся. Прям слоями. Ты ему переводи. История ж.

Развеселились. Расслабились.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ (коренастому): А ты говоришь, чего столько ментов по округе? Теперь понятно.

Оленька с Артуром переглядываются.

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ (Оленьке): Туда пошли — засада. Туда пошли — засада. А нам бы к бабам. Мы вот туда, если — пройдем к общежитию совхозному?

ОЛЕНЬКА: Паспорта при себе?

ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ: Паспорта... Приехали. Здравствуйте, девочки.

КОРЕНАСТЫЙ: Хыть курево есть у вас?

Показывает Артуру жестом. Тот мотает головой.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ: А ширево? (Показывает жестом укол в вену)

ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ: Ну, хоть гулево? (Сгибает руку в локте, растягивает пальцами воображаемую резинку)

Артур смеется.

ТРЕТИЙ ПАРЕНЬ (Оленьке): Что с них взять, с фирмы? Ничего хорошего там на Западе, кроме СПИДа. Айда с нами. С нами веселей.

Они поднимаются. Оленька разводит руками. Коренастый извлекает из другого голенища бутылку с мутной жидкостью, заткнутую пробкой.

КОРЕНАСТЫЙ: Нате хыть продезинфицируйте это дело хыть.

Артур бежит к машине, нашаривает в бардачке бумажник, вытаскивает сто долларовую купюру, протягивает коренастому...

Парни долго крутят ее в руках, смотрят на просвет, возвращают.

ВТОРОЙ ПАРЕНЬ: Бесплатно отдаем, от души

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ: Не отбрешешься потом. Да и не поменяют нам.

ПЕРВЫЙ ПАРЕНЬ: Двадцать три бы рублика нашими...

КОРЕНАСТЫЙ: Ладно. Вы нас не видали.

Артур выдыхнул. Вытаскивает бумажную затычку и опрокидывает бутылку в рот. Оленька смотрит, как быстро убывает самогонка, и испуганно вырывает у него бутылку. С улыбкой смотрит на застывшую гримасу, выпученные глаза Артура и храбро допивает.

АРТУР: Живым не сдамся. Я дал ему время привыкнуть к мысли, что я уже не мальчик. Я скажу ему: ты знаешь, как я люблю тебя. Я готов умереть за тебя. Но зачем, зачем?..

Он сжимает Оленьку в объятиях до боли. Она не отвечает, не сопротивляется. Она плачет.

Четверо лесных корявых парней вылезают на дорогу. Грунтовка. Шлагбаум. Рядом тормозит милицейская машина. Деваться некуда, подходят робко, слушают вопрос. Милиционер показывает на лес, из которого они вышли. Можно догадаться, о чем спрашивают. Все четверо переглядываются недоуменно, жмут плечами — не знаем, не встречали никого.

У дома Нины Семеновны как обычно толкутся приезжие люди. На крыльцо выходит Василий, за ним Нина Семеновна. На ней лица нет. Василий ведет ее под руку, она идет, тихая, ссутулившаяся.

ВАСИЛИИ (людям): Не будет принимать. Видите, плохо себя чувствует. Уезжайте по домам.

Дорога. Грунтовка. Шлагбаум. Подъезжает машина. За рулем Василий. Рядом с ним Нина Семеновна.

НИНА СЕМЕНОВНА: Здесь они. Дай-ка выйду. Нехорошо мне.

Она присаживается на обочину, ее бьет черный кашель. Она отплевывает и снова кашляет, выворачивая душу.

Следом за Василием подъезжает "Нива" со стрижеными. А за ними и сам Бага на "Оппеле".

"Ехали медведи на велосипеде, а за ним комарики на воздушном шарике..." — это поет Оленька. Артур вторит ей по-английски. Им лихо. Они пьяные. И пьяная их "Хонда" несется сквозь лес, ломая ветки, и выходит прямиком к шлагбауму.

Оленька выскакивает из машины, чтобы поднять шлагбаум. Ее хватают стриженые парни. Она вырывается, ее сбивают с ног. Подходит Василий.

Артур бросается ей на помощь и вдруг видит отца, стоящего на дороге. Они смотрят друг на друга, Артур снизу, отец над ним. Фигура Баги кажется зловещей, беспощадной, непроницаемой. Артур в отчаянии бросается к "Хонде", бьет по газам и, сметая шлагбаум, вылетает на дорогу. Василий кидается к своей машине, чтобы перекрыть дорогу, и успевает только получить от "Хонды" по касательной в бок.

Погоня, в общем, лишена смысла. Сколько бы ни длилась, она — тупик. Куда дальше последнего торжества сорваться на повороте в заброшенный карьер? Повторив тот кадр, который мелькнул когда-то вспышкой в мозгу Нины Семеновны.

"Стой! Артур, остановись, сынок?!!" — кричит, вытянув ему вслед руки Бага. Тоже бессмысленно.

Нина Семеновна сидит на обочине, вцепившись побелевшими пальцами в волосы, мотает головой.

Оленька шепчет имя.

Кто помог? Кто отвел?

Визг тормозов. "Хонду" тащит в серый зев карьера. Она идет боком, пытаясь удержаться на кромке жизни. И ей удается зацепиться за одинокое кряжистое дерево над обрывом. Правое колесо повисает в воздухе. Жизнь на волоске. Правая дверца распахивается. Артура выбрасывает, он катится по склону.

Бага бежит к карьеру, срывается вниз, катится, кричит. Артур поднимает лицо из песка.

БАГА: Ты жив! Жив!!! Не бойся меня! Это же я! Зачем бежишь? Ты цел? Почему мне так больно? Зачем так больно? Я же люблю тебя! Я все для тебя! Разве кто-то может быть между нами?

АРТУР: Отец... Нам надо поговорить...

БАГА: Да, да, поговорить. Будем говорить. Будем много говорить. Хорошо говорить.

АРТУР: С Олей...

БАГА: С Олей... Кто такая? Да, да, с ней, ну!

АРТУР: Где она? Что с ней?

БАГА: Она там. Пойдем, можешь подняться? Сейчас к ней. И будем говорить, говорить...

Артур потихоньку встает с помощью Баги, и они карабкаются по крутому песчаному склону. Песок осыпается. Они карабкаются долго. Они похожи на букашек.

Василий осторожно подбирается к повисшей над карьером "Хонде".

Нина Семеновна плетется с внучкой по дороге.

Мимо на скорости проносится "Оппель" Оленька замирает. Нина Семеновна, тоже заметив Артура, крестится на радостях.

НИНА СЕМЕНОВНА: Вот и я ошибаюсь. Жив парень.

АРТУР: Оля? Останови!

Артур бьется, кричит, пытается выхватить руль у отца.

Оленька вдруг срывается с места — "Оппель" все-таки остановился метрах в ста.

Бага поворачивается к сыну, смотрит на него тяжелым взглядом.

БАГА: Ну, любишь. Ты кто? Мужчина? Врешь. Знаешь кто мужчина? Кто умеет быть выше желаний.

АРТУР: Мужчина отвечает за свои слова и поступки.

БАГА: Ты не можешь это. Ты себе не принадлежишь. Ты и мне не принадлежишь. Себе только никчемный человек принадлежит. Ты слишком хорош.

АРТУР: Ты делаешь из меня подонка! Но я женюсь на ней!

Бага смотрит в зеркало заднего вида на Оленьку, она уже близко.

БАГА: На ней? Хорошо. Пускай подождет несколько лет — вторым заходом. А пока лучше, чтобы с ней ничего не случилось, чтобы она не сгорела в бане, не попала под колеса...

Бага резко трогается с места. Оленька видит удаляющуюся машину, Артура...

В "Мельнице" свадьба. Высокопоставленные гости. Маруся с огромным подносом обходит стол. Мужчины в бабочках смачно выкладывают кто пачку долларов, кто золотое колечко, кто ожерелье. Каждый подарок — возгласы, аплодисменты и быстрые взгляды в изголовье стола. Там — Степанов целуется с Багой. "Горько!" — крикнул какой-то шутник. Все смеются.

Живая музыка, струнный квартет. Все немного чопорно. С намеком на аристократизм. Танцует пара — жених и невеста. Все любуются ими. И действительно приятное зрелище. Маргарита что-то нежно шепчет Артуру, он ей.

МАРГАРИТА: Эй, где ты? Я с кем-то тут танцую, целуюсь. Где же мой муж?

АРТУР: Ты очень наблюдательная. Его тут нет. Он с молодой женой уже прибывает в Мадрид.

МАРГАРИТА: Но это же завтра. А надо жить сегодня. Это незабываемо. Такие рожи! Такая крутизна! Мы же сюда больше никогда не вернемся. У меня почему-то такое чувство...

Что-то происходит. Маруся меняется в лице. В ресторане появляется ее пропащий бродяга. Она бежит к нему, оставив поднос. Острое лезвие блеснуло в его руках. Она хватает нож со стола. Публика успевает только ахнуть, отшатнуться. Кто-то вынимает пистолет, но выстрелить не успевает. Кто-то делает рывок, но его удерживают. Бродяга рвет рубаху и полосует грудь ножом. Маруся делает то же. После чего они, окровавленные, прижимаются грудь к груди, мешая кровь, и уходят под оживленные возгласы гостей, той ее части, что поимпозантней, побогаче, что со стороны жениха.

Общество разломилось надвое. Гости Баги ликуют, делятся впечатлениями. Степанов возмущен, норовит уйти, Бага оправдывается.

Степанова от испуга осела на стул и нервически похохатывает. Пьяный бритый дядька обмахивает ее салфеткой.

БРИТЫЙ: Мама, вы напрасно смеетесь. Цыганская любовь. Это по-нашему. Остальное все базар.

Стрельба. Взрывы. Всеобщий восторг. "Салют! Салют!"

Гирлянды на крыльях мельницы, фейерверки, светящееся небо.

Оленька стоит у куста сирени. Лицо ее, освещаемое салютом, непроницаемо. Она как будто умерла. Вдруг налетевший ветер бьет сумками высохших семян, где недавно были нежные гроздья сирени.

Этот ветер превращается в снежный буран. Он смешал небо с землей, растворил очертания домов. Сквозь пелену пробивает себе дорогу свет фар. За рулем "Хонды" — Василий. Он проезжает стоящую машину, останавливается, дает задний ход, сигналит. Нет ответа.

Бага лежит в снегу, сквозь заиндевевшие ресницы видит свет фонарика, смутную фигуру. Он хрипит.

БАГА: Артурчик, сын, наконец... Жарко, помоги раздеться...

Ольга кормит из ложки двухгодовалого сына, когда в дом вваливается Василий с Багой на спине. Ольга ахает и, вскочив, инстинктивно прижимает к себе ребенка. Он тянет руки к Василию.

СЫН ОЛЬГИ: Папка...

БАГА: Артурчик, наконец, мальчик мой...

ОЛЬГА: Кого, Вася, притащил?!

ВАСИЛИЙ: На дороге что ли бросить? Человек же...

Он сваливает его на лавку. Бага лежит, как куль, и стонет, и кричит.

БАГА: Артур... Отдайте мне Артура... Зачем мне жить без него?

Входит Нина Семеновна.

НИНА СЕМЕНОВНА: Тебе лечить его, Оля. У тебя теперь силы.

Она подсаживается к Баге, берет его голову себе на колени.

НИНА СЕМЕНОВНА: Ах, бедный, хороший. Знаем, слышали о твоем горе, что убились-то молодые заграницей. Я как мечтала ошибиться. А сбылось. Все твоими руками сделано. Раскайся, бедный, хороший.

БАГА: Уж раскаялся. Задним умом, дурак...

НИНА СЕМЕНОВНА: Думал, всё твое, всё тебе послушно. Ничего твоего тут нет...

БАГА: Все отдам. Ничего не надо. Оля, жить не буду! Дай жить! Мальчик мой?..

НИНА СЕМЕНОВНА: Поживешь еще, мой хороший.

Слезы бегут по его вискам. Ольга смотрит исподлобья. Василий берет ребенка на руки и выносит из комнаты.

Опять цветет сирень у дома. Опять люди у порога. Оля принимает. Замечает за калиткой Багу, он стоит, переминается. Нарядная Нина Семеновна украдкой спешит к нему, ведет за руку мальчика. Он подхватывает его на руки, целует бабушку, они уходят вдоль забора. Оля пропускает последнего посетителя и закрывает за собой дверь в дом.

 

Васильева Ирина

интернет публикация подготовлена при помощи Анны Чайки

.