Высоцкий Аркадий

ХАБИАСЫ

сценарий полнометражного художественного фильма

Солдаты спали и видели сны.

А равно и собаки спали и видели сны.

Взлетела красная ракета и оглушительно воет сирена. Тревога!

Молниеносно ноги оборачиваются портянками, наглухо замыкаются зиперы армейских штанов, разбираются автоматы. Солдаты, хмурые и встревоженные, не до конца проснувшиеся, лезут в грузовики.

На лесной опушке вокруг яркого костра, постелив на жирную южную траву широкие плащпалатки, занимаются сладким чаем бессоные караульные милиционеры.

Зорко всматривается во мрак молодой часовой: Чу! Чего это там?

Там, оказывается, собаки, дремавшие у костра, вдруг стали просыпаться, а одна, самая лохматая и большая, задрала черную голову к луне и взвыла, как немазанная телега. От чего этой собачке стало не по себе? Этого никто не знает. Часовой потрепал по шерстистой холке свое любимое животное, и оно успокоилось и легло, и продолжало спать, а он вернулся к костру и чаю, но уже неспокойно в лесу: всякие шорохи и странные скрипы тревожат чуткий милицейский сон. Все в мире незримо переменилось, что-то назревало большое и страшное и от этого кричала во тьме невидимая глазу сова. А по ночной лесной дороге, залитой мертвенным светом луны, неслись, почти сливаясь с мраком, тяжелые военные грузовики.

В грузовиках тряслись поднятые по тревоге солдаты. Они мирно дремали, уткнув румяные щеки в шершавый брезент тента. Им думалось, что это опять, что это снова, что это, как всегда, лишь учебная тревога, и из темного сырого леса им предстоит вернуться в теплую вонючую казарму, где вши и запах хлорки в унитазах. Спите, ребятишки. Уже недалеко.

Уже совсем близко до той опушки, где усердные милиционеры оплетают лес веревкой с красными тряпочками. Эти лоскутики- заветные флажки, за которые нельзя. Но не знают этого солдаты, которых уже ссадили с грузовиков в колючий подлесок, построили в плотную цепь, дали каждому собаку и скомандовали: "Вперед!"

То-ли спросонья, то-ли со слепу грубый ефрейтор грудью порвал заградительную веревочку и красные флажки бессильно повисли на ветвях кустов. И уже скользили в запретной зоне гибкие тени военных собак и поводырей.

А собаки милиционеров рвались с поводков, волокли по земле не устоявшего на ногах худенького милиционера, и он, ослабев в конец, выпустил из рук кожанный ремень поводка.

Мчались по темному лесу лохматые собаки, пригибая к земле тяжелые головы.

Они сошлись на обширной поляне и слились в сплошной мохнатый комок. Клубком катались они по росистой траве. Стоял визг и рев и над темной поляной горели, затухая, сигнальные ракеты.

На площади у вокзала было полно народу: и цыгане, и старушки с большими сумками, и переселенцы-татары с чемоданами и кулями, и патрули с собаками. В маленьком привокзальном открытом кафе за столиком сидела странная парочка: бородатый верзила в фетровой шляпе давал закурить беломору красивой девушке в джинсах и темных очках. Вдруг оба они повернули головы: через площадь бежала Маша с огромной сумкой. Она задыхалась от бега и в глазах ее была паника. Она подбежала к молодому симпатичному милиционеру и говорит:

- Скажите пожалуйста, где одиннадцатый путь?

- А первые десять вам не годятся?

- Что?..

- Вниз. В тонель и до конца.

Маша бросилась к тонелю. Тут на площадь выбежал пожилой мужчина в солдатской форме. Он был вне себя. Он орал:

- Вон он! Держи! Он раздел меня до гола!

Он показывал на парня, бежавшего в тени вдоль забора. Парень перемахнул через забор и исчез, а кричавшего уже впихивали в военную патрульную машину.

- За что!?- кричал он,- Я доктор наук!

Маша бегала по путям в сумерках, искала нужный поезд. Чуть не угодила под электровоз. Наконец нашла, но состав уже уходил.

- Где мне найти Алешу Олежко?- спросила она у солдата, влезавшего в вагон.

- А я не сгожусь?

- Что?..

- А он тебе кто?

- Братик.

- Вон туда дуй. Второй вагон.

Маша бросилась вдоль состава. Брат увидел ее и замахал рукой. Они успели поговорить только минуту. Маша отдала ему сумку, рассказала, что родители на даче и что ее поцеловал почтальен. Алеша очень расстроился, что родителей нет в городе. Он похудел в армии, волосы у него были короткие и выгорели, а глаза были печальные.

- Алешенька! Я тебя очень люблю!- кричала Маша,- Возьми меня с собой, пожалуйста. Я буду вам всем готовить и стирать костюмы... Возьмите меня, Алешенька! Ну, дай руку! Не отталкивайте его, товарищ командир... Ты, дрянь! Только тронь его! Алеша, не плачь...- но поезд ушел и Маша вся в слезах пошла по перрону, сама не зная, куда.

А до этого она бежала за уходящим поездом по платформе, петляя между людьми, и не заметила, как платформа кончилась, потому что мешали слезы и потому что она, как всегда не одела очки, и она упала вниз, а мужики на блестящих путях смеялись над ней и показывали на нее пальцем, хотя она очень сильно упала и ударила локоть о камень, а чулок на колене порвался и выступила кровь.

И она шла по перрону, сильно хромая и ничего уже не видела, потому что все плыло перед глазами и яркие фонари расплывались, а за спиной хихикали и грубили, когда к ней подошла девушка, та, что курила в кафе беломор, вытерла ей слезы носовым платком и сказала:

- Идем. У меня йод есть.

В маленькой жаркой сауне буйно парился полковник Феденко, человек тучный и пожилой, очень и очень энергичный. Он говорил Феде, малому лет под тридцать в клеенчатом фартуке, который распаривал в мыльной воде пышный веник:

- Федька! Воду мыльную на котел не лей: воняет.

- Я и не лью.

Тут раздался телефонный звонок.

- Ой, паразиты... Помыться невозможно,- прохрипел Феденко,- Давай-ка сюда аппарат.

Федя оставил веник и вышел из парилки в предбанник. Здесь он вытер руки махровым полотенцем, налил кружку пива из канистры и, не торопясь, выпил. Налил еще. Телефон звонил. С полной кружкой Федя подошел к столику, на котором стоял аппарат.

На лавке лежало милицейское обмундирование, увенчаное фуражкой.

Федя взял аппарат и пошел обратно в парилку, поставил пиво и телефон перед полковником и вернулся к веникам. Полковник снял трубку:

- Феденко здесь.

- Товарищ полковник, это Санько.

- Ну.

- Тут ЧП у нас.

- Да.

- Час назад был инцидент.

- Так.

- В двадцать два тридцать восемь вояки, игнорируя передовые посты и сигнальное заграждение, ворвались в зону облавы.

- Что?!

- Постреляли до девяти собак.

- Да ты что?..

- Нарушители задержаны все до одного.

- Да что они, сбесились совсем?!

- У них солдат сбежал.

- И что с того?

- Да ничего, пистолет прихватил. Скрывается в квадрате, примыкающем к оцеплению.

- Что еще за солдат? Что может значить какой-то идиотский солдат? Я две недели лично готовил операцию, и теперь мне ее срывают? Да если бы у них хоть сам генерал сбежал! Мне-то какое дело? Значит так, Санько. Если сорвется операция- твоя голова полетит, понял? Так вот, дорогой ты мой человек. До завтра никого в известность не ставь. Вояк изолируй.

- Они жрать просят.

- Накорми. Они тоже люди. Водки не давай. Потом представим это как результат несогласованности. оцепление усилить. Если что- звони мне в любое время. Будь здоров.

Он положил трубку.

- Слыхал?

- Ага.

- Не "ага", а так точно. Обнаглел ты у меня, Федька, дорогой ты мой человек. Побью я тебя. Ремнем. Ладно, давай за дело.

Он улегся на живот и Федя, размахнувшись, врезал по его толстой спине мыльным веником.

Ивану было лет двадцать. Ему шел просторный светлый костюм доктора наук со значком. В руке его был дипломат. Такой, как бы, молодой стальной работник ИТР. Иван сгреб с тарелочки монеты по пятнадцать копеек и пошел к автомату. Внимательно оглядевшись, он зашел в кабину и набрал номер.

- Ленка? Это я.

- Иван! Ванечка! Что ты натворил! Тебя поймают!

- Не поймают. Я уже довольно далеко. Давай маму.

- Вань, где ты находишься?

- Какая разница. Мама что, спит что ли?

- Мама... Да, спит... Ванька! Я тебя умоляю, иди в милицию.

- Да что ты заладила милиция-полиция. Ты что, одна дома?

- Я... Ну да... Ваня, ты в каком городе?

- Слушай, сестрица! Что там у вас происходит? Кто это там сопит в другую трубку? Але!

- Иван, вы слушаете?- сказал незнакомый мужской голос,- Вы можете попасть в очень неприятную историю. Пожалейте мать, она с ума сходит. Немеленно идите в ближайшее отделение милиции, сдайте оружие и назовите себя. Не будьте ребенком...

Иван поморщился.

- Ало, солдафон,- отчетливо сказал он,- Ты меня хорошо слышишь? Пошел ты в задницу.- Иван бросил трубку. Прижался лбом к холодному металлу аппарата.

Катя вошла в комнату с вымытыми волосами в махровом халате. Она курила сигаретку. Села на край кровати, взяла со стеклянного столика рюмочку с коньяком и посмотрела на себя в зеркало, висевшее над столиком.

- Запомни, солнце,- сказала она, обращаясь к Маше, которая уютно устроилась в глубине кровати в длинной тельняшке и черных колготках с мандарином в руке,- Все на свете- муть и тина. Главное- свобода перемещения,- Катя встала и начала бродить по комнате, пританцовывая и делая множество плавных движений руками,- Надо, вообще, все время перемещаться по жизни и нигде надолго не задерживаться. Оседлость это маниакал. Сразу начинается всякая женская доля: женихи, там, всякие, двуспальные кровати, магазины с колбасой... Надо самой создавать ситуации вокруг себя так, чтобы они были тебе на пользу. Ты умеешь летать?

- Нет.

- Я тоже. Поэтому не надо создавать такую ситуацию, чтобы пришлось в ней летать. Или летай на самолете. Или на вертолете. Ты меня понимаешь?

- Нет.

- Правильно делаешь, потому, что это белиберда. Я просто хотела проверить, слушаешь ты меня или нет. А теперь я скажу тебе что-то очень важное. Если ты, конечно, хочешь. Но сперва...

Она взяла свою сумочку и стала вытаскивать из нее разные предметы. Это были каменные флаконы и стеклянные пузырьки.

- Принеси стакан очень холодной воды,- сказала Катя.

Маша вскочила и пошла на кухню. Катя достала пять стеклянныых шариков и рядочком положила их на столе.

Вошла Маша со стаканом воды.

- Может еще ледышек бросить?- взволновано спросила она.

Катя поболтала пальцем в стакане и сказала:

- Не надо. Садись и клади вот так ногу.

Маша послушно села на диван. Катя быстро открывала флаконы, нюхала и капала из них в стакан. Под конец она достала самый красивый флакон и капнула в стакан одну капельку. Вода сразу помутнела. Катя слила воду в цветок на окне, а осадок сбросила на ладонь. Осадок был темный. Достала ватку, собрала на нее осадок.

- Готово,- сказала она,- Давай коленку.

Маша подставила ей коленку с пластырем. Катя сняла пластырь и приложила ватку на ссадину. Стала бинтовать. Когда кончила, сказала:

- К утру пройдет.

- А что это?- спросила Маша.

- Лекарство. Ну, вот. Теперь можно заняться делом. Видишь эти шарики?

- Да.

- Сейчас ты выберешь самый красивый, а потом я тебе скажу, что делать. И, вообще, кое-что тебе скажу. А потом мы будем спать. Выбирай.

Маша выбрала оранжевый.

- Я так и думала,- сказала Катя,- Бересклет. Печаль и тайна. И вечная улыбка.- Она вытащила калькулятор и что-то быстро подсчитала,- Значит так.

Катя прошла к окну и распахнула его настежь. В комнату ворвался свежий ветер и шорохи ночного сквера.

- Тебя ждет счастье и веселье,- сказала Катя,- Но ты не все получишь сразу. Твоя дорога не будет длинной и страшной. Не пройдет и трех дней, как судьба улыбнется тебе. И помнить тебе надо только одно: ни за что не сворачивай с выбраной дороги.

- Я ничего не понимаю...- призналась Маша.

- Это не страшно. Завтра, когда ты проснешься, меня уже здесь не будет. Судьба сама поведет тебя за собой. Почему ты грустишь?

- Не знаю... Я не хочу, что б ты уезжала.

Катя подошла к кровати и села рядом с Машей. Она погладила Машу по голове. Поцеловала в щеку.

- Все-таки, ты еще очень маленькая девочка,- сказала она,- Давай, будем спать, я уже вырубаюсь.

Она сбросила халат на край стола и залезла под одеяло.

- Будильник не ставь, когда проснешься, тогда и проснешься.

Маша потушила свет и зажгла ночник в форме черной блестящей вазочки со стеклянными разноцветными цветами. Цветы красиво переливались всеми цветами радуги.

Маша забралась в постель.

- Смотри,- вдруг прошептала она.

Цветок, в который Катя вылила снадобье из стакана, расцвел огромными странными цветами. Катя подняла голову:

- Ну, что там?

- Вон...

- А-а. Нравится?

- Я боюсь...

- Ну и зря. Никогда ничего не бойся. В жизни очень мало страшного. Да и смешного тоже. В этой жизни, я имею в виду...- сонно сказала Катя,- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Удобно разместившись меж вековых ветвей дуба, капитан милиции Санько озирал окрестности в бинокль ночного видения. Перед его взором проплывали мутные светло-коричневые силуэты. Вдруг изображение остановилось и двинулось в обратную сторону. Снова замерло. Рука Санько потянулась к рации.

Раздвигая ветви, по лесу пробиралась цепочка солдат. Штыками на автоматах они тыкали в темные кусты, пинали сапогами кочки.

- Седьмой, седьмой,- приглушенно сказал Санько в рацию,- Соедини меня с товарищем Феденко.

В эфире был писк и треск. Солдаты все так же неторопливо перемещались в зарослях, постепенно приближаясь.

Настойчиво загудел в темноте сигнал. Феденко включил торшер, отпихнул дремотную юную дурочку, прикорнувшую на его широкой груди и, прокашлявшись, щелкнул выключателем громкой связи.

- Феденко здесь!- гаркнул он.

Дурочка вскочила, закрылась одеялом.

- Товарищ полковник, Санько беспокоит. В поле зрения девять вояк. Следуют в направлении намеченного вами квадрата. Ждем ваших указаний.

Феденко поморщился, взглянул на лежащие в изголовьи на полочке часы.

- Сколько у вас людей?

- Достаточно.

- Сможете сделать это тихо?

- Что именно?

- Ну, как что? Сами не соображаете?

- Так точно. Сможем. Попробуем.

- Чтоб никто не пикнул. И вот что, дорогой мой человек, не буди ты меня по пустякам. Мне семьдесят пять лет! Я старый, больной человек, мне отдыхать надо,- он вырубил связь и потушил свет.

В темноте дурочка жалобно пискнула.

- Тихо,- сказал голос Феденко.

Дурочка захихикала по-дурацки.

- Не вертись ты... Дай сюда.

Санько спрятал рацию в дупло и зашептал что-то на ухо вынырнувшему из листвы лейтенанту. Тот кивнул и скрылся.

Солдаты были почти под деревом. Санько приник к окулярам бинокля.

Солдаты ступили под дерево. Санько оглушительно свистнул и канул вниз.

С ветвей, как горох, посыпались милиционеры. Они рушились на головы оцепеневших солдат, зажимали им рты, закручивали руки.

Сопротивление оказал только армейский прапорщик. Он сбросил нападавшего милиционера, сбил с ног еще двоих и ринулся к кустам.

Там его встретил сам Санько. Он выбил прапорщику ориентацию коротким ударом, профессионально уложил его на грунт и надел наручники.

Прапорщик пытался закричать, но Санько содрал с его лысой головы десантную шапочку, запихал ему в рот, поднял на руки, как дитя, и унес в кусты.

Будильник зазвонил. Полковник Маслов, человек молодой, бодрый и сильный разогнулся, как пружина.

Он резво помахал двухпудовыми гирями, обтерся водой в душе.

Пронесся по коридору, молотя в запертые двери других офицеров гарнизона и выскочил на утренний плац. За ним с крыльца слетели еще не до конца проснувшиеся офицеры.

- Раз-два! Раз-два!- гукал Маслов, высоко поднимая колени в стремительном беге на месте. Все повторяли, как могли, его па. Маслов сорвался с места и побежал трусцой, огибая плац, а другие офицеры тяжко затрусили за ним.

Покинув асфальтовую дорожку, цепочка офицеров промчалась мимо казармы, гда занимались физкультурой солдаты, мимо столовой, из окна которой салютовал половником толстый повар, мимо зверинца, где ходили куры, гуси, утки и один павлин, охраняемые длинным солдатом в сандалетах с забинтованными ногами.

Маслов остановился около солдата. Тот вытянулся в приветствии.

- Как мозоли, товарищ?

- Спасибо, товарищ полковник!

- Ну-ну, давай-давай. Завтра оденешь сапоги и в строй.

- Служу Советскому Союзу!!!

Маслов побежал дальше, увлекая за собой всю компанию. Миновал гараж и снова поравнялся с казармой.

Здесь боксировали двое дюжих солдат. Маслову подали перчатки.

Солдаты перестали боксировать. С интересом наблюдали. Маслов одел перчатки и взошел на ринг. Собралась толпа. Грянул гонг. Маслов пошел, набычившись, на солдат. Те отступили. Маслов ударил одного, потом другого. Стал лупить непрерывно, попадая в перчатки. Один из солдат, закрываясь, случайно заехал Маслову по уху. Маслов пошатнулся, но устоял и снова бросился на солдат. Толкаясь и молотя перед собой кулаками, он вытолкал их за пределы ринга. Зрители ударили в ладоши. Маслов скромно снял перчатки, пожал солдатам руки и побежал дальше, скомандовав всем, бегущим сзади:

- Разойдись.

По лестнице он вбежал на командный пункт. Там перед ним предстал дежурный с докладом.

- Ночью в районе прочесываемого квадрата предположительного места сокрытия дезертира произошло исчезновение двадцати семи единиц личного состава со всем снаряжением и техникой. В два приема: восемнадцать и девять.

- Выстрелы фиксировались?

- Никак нет. Исчезновение бесследное. Никаких сигналов.

- Неужели он их задушил?.. Хорошо. Продолжайте.

- Таким образом, в цепи прочесывания возникла брешь, примерно, на протяжении пятисот метров. Продвижение преостановлено, принимаются меры к розыску пропавших.

- Загадочная история...- задумчиво произнес Маслов, сел за пульт и потер виски пальцами,- Поиски продолжайте. Какое ваше мнение?

- Разрешите доложить: мое мнение такое, что надо во всем этом хорошенько разобраться. Изучить опертивную обстановку.

- Разумно. Вот вы и займитесь. Личный состав пополнить за счет дежурной роты. Об исполнении информируйте. Я буду в столовой.

Федор сидел на крыше сортира с гвоздями в зубах и молотком в руке. Чинил крышу. Из сортира вышел Феденко в длинных широких шортах. Он сел неподалеку в гамак и обратился к Федору:

- А вот, скажи-ка мне ты, дорогой мой человек, почему это тучи всегда по небу летают? Почему, например, на землю не садятся? Да-а. Знаешь почему?

- Не-а, Николай Николаевич...

- То-то... А я знаю. Чего им тут делать, бля?! Ха-ха-ха! Вот так! А там хорошо. Да. Во! Видишь? Парят, как птицы...- он раскинул руки, повалился спиной на гамак и закрыл глаза.

Маша проснулась, выключила ночник и села на кровати. Прислушалась. В кухне капала вода. Маша позвала:

- Катя!- и, чуть подождав, погромче,- Кать!

Ответом была тишина.

- Ушла...- сказала сама себе Маша и вздохнула.

Настроение упало. Маша вышла на балкон и нашла там катины сигареты. Она покрутила их в руках, вставила одну в рот и прикурила. Затянулась. На глаза навернулись слезы, Маша закашлялась и убежала в ванну.

В очках с толстым учебником Маша сидела на балконе. Внизу шелестела листва, перекрикивались дети и чирикали птицы. Маша глубоко вздохнула, захлопнула книгу, сняла очки и закрыла глаза. Улыбнулась: ей казалось, что она слышит шум моря. Она пошла в комнату, нашла там на полке за стеклом большой рапан и приставила его к уху. Шум моря стал явственней. Маша стояла с закрытыми глазами.

А в следующее мгновение она уже вприпрыжку сбегала с лестницы и, размахивая полиэтиленовым пакетом с купальными принадлежностями, гналась по улице за троллейбусом.

На крыльцо вышел Феденко и закричал, надсаживаясь:

- Федька! Подлец.

Ноги, торчащие из под капота газика, задергались и на свет божий выбрался Федя с масляным шприцем, весь перепачканный мазутом.

- Где шляпа?- спросил Феденко.

- В бане была.

- Там нету.

В руках у полковника были седло для верховой езды и карабин.

- Тогда в доме.

- Ну, иди, посмотри, где там,- полковник пошел к машине, забросил на заднее сидение седло и карабин и сел на подножку.

Появился Федя в тирольской шляпе и принес ящик коньяка. Феденко снял с него шляпу и надел ее на себя. Федя загрузил коньяк, достал тряпку и, вытирая руки, сказал:

- Можно трогаться.

- Ну, молодец. Пора тебя, Федор, к награде представлять. Звание тебе присвоим. Знаешь какое?

- Не знаю, Николай Николаевич.

- Будешь у нас народный милиционер Украины! Ха-ха-ха! Во бля. Титул, да?

В машине заговорила рация. Полковник, крехтя, полез внутрь.

- Феденко на связи.

- Товарищ полковник. Опять вояки поперли.

- Та-ак. Чего хотят?

- Прочесывают квадрат пятнадцать-восемь.

- Какого лешего они лезут в квадрат?! Гоните их в шею!

- Товарищ полковник, они в пяти километрах от оцепления.

- Да как так?! Что за произвол?! Не пускать!

- У них приказ командира гарнизона.

- Какого такого гарнизона?! Меня никто не ставил в известность. Что они себе позволяют? Значит, так. Слушай мою команду: вояк в квадрат не пускать. Обо всех изменениях докладывать мне немедленно. Как понял?

- Понял вас отлично. Вояк не пускать.

- Это ты Санько?

- Ага.

- Ну, держись там, дорогой мой человек, на тебя вся надежда. Я скоро буду,- он отключился.

Мрачно прошелся туда-сюда. Влез в машину.

- Мер-рзавцы...- сказал он,- Милитаристы... Чего хотят, то и творят. Ну, я им покажу, кто здесь хозяин. Они думают, Феденко старый стал. Да! Мне семьдесят пять лет! Я, дорогой мой, войну в Чехославакии прошел! Вот, уйду на пенсию, будете знать... А, Федька? Что, если завтра помрет твой Николай Николаевич? А? Ха- ха-ха! Ничего, все подохнем. Мы еще повоюем! Бля. Поехали.

Маша сошла на обочину, села на полиэтиленовый пакет, сняла кроссовки и брюки, осталась в длинной тельняшке и белой шапочке с бантиком, одела темные очки, сложила брюки и кроссовки в пакет, закинула его на плечо и, помахивая прутиком, на который в качестве флажка были привязаны черные колготки, пошла по пыльной обочине. Она кружилась на солнышке и оставляла в пыли босые следы. При этом она пела песенку.

Машины замедляли свой стремительный бег, промасленные веселые шофера махали Маше из кабин тяжелых грузовиков и голосовали ей клаксоном. Маша срывала шапочку и изо всей силы махала ею хохочущим солдатам, которые уносились в пыльную даль на зеленом военном автомобиле.

На командном пункте частей ПВО полковник Маслов бросал мяч в кольцо. Попал. Другие офицеры одобрительно загомонили. Полковник поймал мяч с отскока, перебросил его усатому майору и пошел одеваться.

Он накинул выцветшую куртку защитной окраски и присел на лавочку, наблюдая за игрой. Подошел дежурный.

- Товарищ полковник. Суздальцев вызывает.

- Так,- зловеще сказал Маслов,- Идем.

Он пошел за дежурным, поднялся по лесенке, прыгая через три ступеньки, на площадку. Отсюда были видны радары и крытые брезентом грузовики под маскировочной сеткой. Здесь он подошел к аппарату и взял трубку.

- Маслов на линии.

- Олег Георгиевич,- взволнованно сказала трубка,- Опять ГАИ воду мутит.

- Что еще?

- Блокируют операцию. Не дают войти в квадрат.

- Что еще за новости?

- У них там мероприятие: отстрел бешеных животных. Поставили кордон на шоссе, никого не пускают. Гражданские машины пускают, а у наших требуют пропуск.

- Ну, обратитесь в управление, пусть дадут команду своим людям.

- Не дают.

- В каком смысле?

- В прямом. Ссылаются на личное распоряжение Феденко.

- Опять этот фараон... Значит так, Суздальцев. Блокировку ГАИ форсировать, квадрат прочесать и выйти к вечеру на запланированный рубеж. До ночи мы должны его задержать, пока он не перебрался в зону курорта. Там могут возникнуть определенные сложности из-за большого наплыва отдыхающих. Задействуйте весь наличный состав. Желаю удачи. Меня держите в курсе дела.

Он повесил трубку.

- Ох, этот Феденко...- мрачно сказал он,- Дежурный!

- Да, товарищ полковник?

- Что там с этими пропавшими?

- Пока ничего. Поиски продолжаются. Как сквозь землю провалились.

- Усилить поиски. И вот что... Соедените-ка меня с этим старым ослом.

- Слушаюсь,- дежурный принялся крутить диск телефона.

Маслов налил себе в стакан воды из сифона и отошел на край площадки. Облокотился на перила.

На противоположной стороне дороги стоял маленький запорожец с открытыми капотами и дверцами. Водителя не было видно, зато на всю округу разносились тяжелые металлические удары. Когда Маша поравнялась с машиной, удары прекратились и с лязгом опустился задний капот. Обогнув машину, на дорогу вышел человек с кувалдой в руке. Он был настолько забавный, что Маша даже остановилась, чтобы получше рассмотреть его. Был он высокого роста в расстегнутом черном плаще, под которым виднелась обширная вышитая толстовка, на ногах кирзовые сапоги и брюки галифе. Огромная широкополая шляпа и темные очки. Но самым интересным в его облике была борода- невероятно большая, как у Карабаса Барабаса, пышная, мешавшаяся с выбивающимися из-под шляпы, густыми черными кудрями. Незнакомец смотрел в машину сторону. Она сорвала шапочку и помахала ему. Он галантно приподнял шляпу и улыбнулся, вздымая руку с кувалдой. Маше показалось, что он что-то сказал, но в следующее мгновение между ними понеслась колонна грузовиков. Борода автолюбителя мелькала в просветах между грузовиками, все кругом заволокло пылью. Маша зажала нос и отбежала на самый край дороги. Последний грузовик уехал, пыль медленно оседала. Маша нашла взглядом водителя запорожца. Он все так же стоял у своей машины и делал Маше приглашающий жест рукой. Кувлду он куда-то убрал. Маша перешла шоссе.

- Вы меня подвезти хотите?- весело спросила она.

Владелец машины покивал.

- А ваша машина работает?

Водитель снова закивал.

- А в какую сторону вы едете?

Владелец машины нетерпеливо показал, что просит садиться в машину.

Маша взялась за ручку, потянула, и ручка осталась у нее в руке.

Хозяин автомобиля подошел, отобрал у Маши ручку, приставил ее так и сяк к двери, рассердился, топнул ногой и широко размахнувшись, швырнул ручку далеко в сторону, сам сунулся в машину с другой стороны и отворил изнутри. Маша неуверенно села. Водитель с грохотом опустил передний капот, хлопнул одной дверью, другой, сел за руль, завозился, тронулся, хлопнул своей дверцей, лихо развернулся перед носом у огромного камаза и на огромной скорости понесся по самой середине шоссе.

На лесной опушке красовался огромный транспарант с выцветшими буквами: "Обережно! У лiсi скаженi лиси!"

Группа милиционеров в тирольских шляпах стояла, опираясь на ружья и карабины, и внимала полковнику Феденко. Неподалеку егеря держали коней. Кони храпели.

Феденко с карабином и картой, в очках, внимательно оглядел собравшихся. Ему поднесли рюмку водки. Он выпил и снял очки.

- Кончай пьянку!- сказал он,- Предстоит нешуточное дело. Надо собраться. Этот мерзавец Маслов, мальчишка обдристанный, совсем мне настроение испортил. Вставляет, понимаешь ты, палки в колеса... Но нам он помешать не может! Пусть командует у себя за колючей проволокой, а здесь его время прошло! Эти архаровцы не раз сказали свое слово и вы знаете, какое в народе к ним отношение. Теперь к делу. Пойдем цепью, медленно, методично. Смотрите, ребята, внимательно, держитесь плотнее, чтоб ни одна тварь не проскочила. Стрелять только в виду четкой цели.

Он двинулся по кругу, похлопывая загонщиков по крутым спинам и трепля гривы коней. Продолжал с подъемом:

- У этих гадин отличный нюх. Они соображают, что пришла пора им сдохнуть. Эти твари любят всякие щели, темные ямы. Конечно, они имеют норы, так же как птицы небесные имеют гнезда, но вечно в них сидеть они не могут: натура их звериная выгоняет их по ночам, не дает им покоя любопытство: где тут чего и так далее. Вот они и выходят, и скачут при луне, беснуются, как черти. Это, ребята, нам с руки. Бить без промаха! Проверять каждый куст, каждую былинку. Вперед не вырываться, а то в потьмах перебьем друг друга. Ну, пора начинать. Вон- красная ракета, сигнал к началу операции... Ладно, Федор. Сутки можешь отдыхать. Сходи на танцы, дорогой ты мой человек, парень ты молодой, найди себе бабца. Только мне смотри, не показывай! Ха-ха-ха! Понял, почему? А ты как думал? Думал, старый твой Николай Николаевич, семьдесят пять, да? Вот так, бля! Ну, давай, не шали. Будь здоров! За мной!!!- он вскочил в седло и, как Чапаев, высоко подняв карабин, галопом поскакал к лесу.

- Насколько, все-таки, приятнее ехать на машине, чем идти пешком!

Шофер закивал.

- А можно, я окошко открою?

Шофер закивал.

Маша стала крутить ручку и отвинтила ее от дверцы. Шофер на ходу порылся под ногами, достал страшного вида нож, всунул его между стеклом и рамой и потянул вниз. В машину ворвался теплый ветер. Шофер сунул нож за отворот сапога.

- А сажите, куда мы едем?- спросила Маша.

Шофер покивал и покашлял. Потом сказал виноватым тоном:

- Я очень люблю детей...- и замолчал на полуслове, со страхом взглянув на Машу.

Маше стало не по себе, и она отвернулась к окну, напевая себе под нос какой-то веселенький мотивчик. Исподтишка посмотрела на водителя. Он, оказывается, пристально смотрел на нее, даже не думая наблюдать за дорогой. Маша сразу отвернулась и уже не напевала.

Степь кончилась. Местность стала неровной, справа и слева возвышались зеленые холмы. Самые высокие из них по склонам поросли лесом и кустами. Запорожец свернул с накатанной трассы и стал карабкаться по узенькой грунтовке на высокий крутой склон. Мотор чихал, чихал и наконец заглох.

Шофер вышел из машины, открыл передний капот, опустил, снова обошел машину, открыл задний капот и исчез из виду. Раздались страшные удары. Маша вздрогнула. Капот с лязгом опустился, водитель влез за руль, положил под ноги кувалду, подергал зажигание, стукнул три раза по приборной панели. Двигатель чихнул и заработал. Машина проползла метров двадцать и встала намертво. Водитель запыхтел, вылез из машины, зашел сзади и вдруг, заревев, как лось, стал толкать машину, разевая от напряжения зубастый рот. Маша наблюдала за ним в зеркальце заднего вида.

Так они добрались до перевала. За стеклами открылась огромная панорама холмов и долин, подернутая легким туманом. Обессиленный водитель, держась за борт, добрался до кабины, буквально упал на сидение и, тяжело дыша, откинулся на спинку. Очки упали к нему на колени.

- Какой вы сильный!- сказала Маша с восхищением.

Водитель не реагировал. Только дышал тяжело, как конь.

- Знаете, я вначале вас испугалась,- сказала Маша,- Вы похожи на хабиаса.

Водитель открыл глаза.

- Хабиасы похожи на людей,- сказала с подъемом Маша,- На махновцев. Они так же одеваются и ведут похожий образ жизни. А голоса у них тонкие, как у женщин. Они ходят по отдаленным хуторам, выискивают тех, кто не боится нечистой силы и не запирает на ночь ворота. Вначале они забираются к ним в дом и съедают хозяев, а маленьких детей забирают в свое племя и потом воспитуют из них новых хабиасов. Когда дело сделано, они разводят большой костер, танцуют вокруг, поют свою песенку. Вот такую: "Войдем, войдем в избушку, съедим старика и старушку!"

По мере изложения этой драмы, водитель воспрял духом, глаза его заблестели. Он весь подался вперед, ловил каждое слово и, когда Маша запела, он пристукивал в такт песенке ладонью по толстой коленке. Когда песенка кончилась, он с секунду смотрел на Машу и вдруг страшно захохотал, рванул рычаг скоростей и спустил машину с перевала. Все наращивая темп, он запетлял по серпантину, при этом радовался, как ребенок, ухал филином и гукал пъяным ямщиком. То и дело он поглядывал на перепуганную Машу и скалил белые зубы. Глаза у него оказались голубые и мутные, как у селедки пряного посола, голос низкий, хриплый, а хохот заливистый и пронзительно тонкий, как у октябренка.

Вдруг он оглушительно засвистал мотив песенки хибиасов, а на самом крутом повороте у него слетела шляпа, и он полез за ней, бросив руль и даже не глядя на дорогу. Запорожец съехал с колеи и намертво увяз в кустарнике. Шофер нашел шляпу и выпрямился. Глянул на Машу и подмигнул ей. Она отпрянула. Тогда он протянул руку и ущипнул ее за румяную щеку шершавой пятерней. Маша отодвинулась, глаза ее округлились от страха. Шофер убрал руку, снова подмигнул ей и вдруг явственно облизнулся. Маша вскрикнула от страха. Шофер долго смотрел на нее, осмотрел всю с головы до ног, потом закряхтел и вылез из машины.

Вытянув из сапога тот самый громадный и кривой, как сабля, нож, он вломился в кустарник и начал там тяжело возиться, рубить и ломать ветви, взревывая от натуги.

Маша заметалась, дернула одну ручку на двери- оторвала. Вторую- тоже оторвала. И тут совсем рядом грянули выстрелы и засвистели пули.

Маша всем телом бросилась на дверь, та распахнулась. Маша упала в траву, вскочила и бросилась прочь, к спасительной кромке леса.

Обернулась и побежала еще быстрее: за ней несся, рассекая траву, шофер в распахнувшемся черном плаще с огромным ножом в лапе. Выстрелы слышались один за другим. Пули свистели. Маша упала. Хабиас подхватил ее, прижал к себе, бросил нож и накрыл девочку своим плащем. Маша замерла. Хабиас стоял с закрытыми глазами, его била крупная дрожь. Пролетела пуля и сбила с него шляпу. Он потерял сознание и, закрыв голову руками, рухнул на землю.

- Нет... нет...- бормотал он.

Маша помчалась прочь и через минуту скрылась в лесу. По лесу проскакал тяжелый милиционер с ружьем.

Задыхаясь, Маша продралась через кусты и оказалась на проселке. Слева виднелся милицейский газик у обочины. Справа был поворот. Маша обняла толстый ствол, пытаясь восстановить дыхание, и тут справа послышалось знакомое чихание мотора и лязг. Маша бросилась к газику.

Из-под газика торчали милицейские ноги. Тент был снят. Маша нагнулась и дернула ногу.

- Спасите!- закричала она.

Из-под газика вылез Федя.

- Привет,- сказал он,- Ты чего такая испуганная?

- За мной гонятся!- сказала Маша.

- Кто?

- Он!- Маша указала на появившийся из-за поворота запорожец.

- В машину!- скомандовал Федя и головокружительно взметнулся за руль.

Маша прыгнула на сидение рядом и Федя ударил по газам.

- Быстрее! Быстрее! Он удирет!- кричала Маша.

Газик выбрался на шоссе и стал догонять запорожец. Когда до того оставалось совсем немного, запорожец вдруг вильнул и, свернув с дороги, помчался по поросшему травой, скалистому очень крутому откосу. Федя со свистом затормозил. Следил за эволюциями запорожца.

- Ну, ас...- сказал он.

- Огонь! Огонь!- закричала Маша, хватаясь за федину кобуру.

- Ни-ни-ни,- сказал Федя,- Во, дает...

Запорожец проскочил, как торпеда, пустое пространство, добрался до леса и исчез между деревьями.

- А кто это?- спросил Федя.

- Почему вы его не догоняете?

- Я так не умею,- сказал Федя с искренним сожалением,- И, потом, это же не мои колеса. На своих я бы, может быть, и рискнул...

- Тогда надо было по колесам стрелять... Да! А кто это стрелял? Я слышала выстрелы.

- Да ты чего, радио не слушаешь? Это японцы. Десант. Тысяча камикадзе.

- Как это?

- Очень просто. Японцы заключили с крымскими татарами союз: одна же кровь. Называется татаро-японский пакт о нападении.

- На кого?

- На нас. Но ты не боись. Их уже переловили. Я последнего поймал.

- И съел?

- Нет. Зачем. Я его отпустил. Хороший такой, маленький, шустрый. Ты, говорит, Федя, хороший человек. Проси, говорит, чего хочешь.

- И чего ты попросил?

- Тебя.

- Как это?

- Ну, хочу, говорю, самую красивую девочку на свете. Сделаешь? Он говорит, сделаю, хотя это и нелегко. Мы, говорит, японцы, далеко шагнули в техническом отношении. Смотри, говорит, дорогой ты мой человек! Ич-ни-сан-си- оп-па! И тут ты из лесу вываливаешь на всех парах. Ну, я его, конечно, отпустил. Хочешь конфету?

- Хочу.

Федя дал Маше конфету.

- Тебе куда ехать?

- Мне... Не знаю. Я хочу на море, но до вечера мне надо вернуться домой. Здесь далеко?

- Рукой подать. Поехали.

- А вы, что, не на работе?

- Не... Я вольный милиционер. Частный. Индивидуал. Видишь, дело в том, что милиция нужна там, где если что-то кое-где у нас порой. А оно всегда и везде, поэтому совершенно не важно, где я нахожусь, я вечно на посту. Это, конечно, хлопотно, но зато почет. Платят только мало. Вот, думаю, поеду в Японию, буду учиться там делать себе харакири за валюту. Настригу бабок, куплю виллу с видом на море, женюсь на тебе и станем мы размножаться...

На лесной дороге остановилась колонна из трех грузовиков ГАЗ-66 армейского образца. Из кабины переднего выбрался армейский майор Суздальцев.

Здесь дорогу пересекала широкая траншея, на краю ее стоял экскаватор и милицейский мотоцикл.

Суздальцев рысцой бежал к траншее.

На дне траншеи копошились люди в красно-желтой униформе. Суздальцев остановился на краю, поскользнулся, чуть не рухнул вниз, плюнул и затрусил в обход. Он подошел к мотоциклу, на котором посиживал и покуривал Санько.

- Здравия желаю,- сказал Суздальцев.

- Здравствуйте,- сказал Санько и кашлянул в кулак.

- Что здесь происходит?

- Трубу прорвало.

- Какую трубу?

- А я знаю?..

- Хорошо. Как же проехать?

- В объезд. Назад по дороге и налево. Только там вы тоже не проедете.

- Почему?

- Трубу прорвало,- сказал Санько и зевнул,- Все перекопано.

Суздальцев шагнул к нему:

- А ну...

- Тихо, тихо!- грозно сказал Санько,- Ручонки-то не распускай!

Рядом выросли несколько крупных милиционеров.

Суздальцев отступил и, обернувшись к машинам, махнул рукой. Из кузова передней машины спрыгнуло несколько солдат. Санько пронзительно свистнул и из леса тут же вышло с десяток милиционеров с карабинами.

- У меня приказ!- заорал Суздальцев.

- И у меня приказ!- весело сказал Санько,- До утра никого не пропущу. Хоть роту пришлите. Не имею права. Вот, трубу заделают, тогда пожалуйста.

- Какую трубу?! Вы что, не в себе? Откуда здесь труба? Что по ней течет?!.

- Это я не знаю, что течет. Не нюхал. И нечего на меня орать! Разорался тут,- Санько с достоинством отвернулся и закурил папиросу.

Суздальцев секунду смотрел на него, потом безнадежно махнул рукой и, сгорбившись, медленно пошел к машинам. В спину ему несся оскорбительный хохот здоровенных милиционеров.

Маша и Федя гуляли по лесу.

- Ну, что тебе еще рассказать?- спросил Федя,- Может, ты устала?

- Не-а. Валяй дальше.

- Ну, вот еще история. Очень странная.

- Про брата Алешу?

- Да. Это с ним случилось...- сказал Федя глухим голосом,- Однажды вечером...

- У тебя замечательный брат. Он не японец?

- Леша? Нет. Ну, он такой светловолосый, вобщем-то, довольно толстый парень чуть пониже меня. Не в этом дело. Слушай. Вот, сидит Леша один раз дома. А дело было к вечеру. Знаешь, такие сумерки... Он в доме живет, где больше квартир нету. Такой здоровый дом, но все квартиры выходят в другие подъезды, а в его подъезде только одна квартира на седьмом и еще одна на девятнадцатом, но она заколочена, там никто не живет. Вообще-то, там какой-то кооператив мебельный, но людей там живых нет. Просто арендуют помещение. Там бабка жила, старая, как ведьма, но померла уже лет десять назад. Они ее смерть регистрировать не стали, закопали ночью у речки, а по спискам она проходит и даже пенсию на нее выписывают в собесе, только непонятно, кто ее получает, потому что бабки-то нет. Вначале думали, что кто-то из родственников, но потом выяснилось, что она круглая сирота, и только брат у нее есть в Тюмени, но он ни разу не приезжал, и его никто не видел. Он такой нефтянник. Здоровый мужик, полжизни в зоне просидел. За потрав посевов. Есть такая статья. Короче, видимо, они только оформляют на нее бабки, а потом сами же и пропивают их. А так, в квартире мебель только стоит, какие-то столы, диваны, там, с вылезшими пружинами, и табуретка с винтом для игры на фано. Леша туда ходил с банкой и ловил там при помощи свечки пауков и тараканов. Их в зоопарке принимают по три копейки за пару для опытов со спидом. Вот, он сидит вечером дома, и тут начинает звонить телефон. Вначале из магазина снизу звонят, что от него протекает к ним уксус. Но, оказалось, что это не от него протекает, а от кого- неизвестно. Пока разбирались, что к чему, уже за окном стемнело. Тут снова звонок:

"- Алеша дома?"

"- Да. Я дома."

Молчание. Потом короткие гудки. Потом он набирает номер приятеля и тут телефон вырубается, и сразу звонок в дверь. А он такой парень вообще-то замкнутый, ведет скрытый образ жизни. Он немного дебил, угрюмый, но пишет отличные стихи про чертей и богатырей. Вот он идет, открывает дверь. За дверью- мужик и баба в шубах, подпоясанные веревками. Лет под шестьдесят. Он, так, вначале смотрит- вроде, люди, как люди. Потом присмотрелся: у них глаза какие-то странные, такие черные и, так, близко посаженные, но в остальном совершенно, как люди. Он сразу понял, что к чему. Ведь сообразил же сразу, что это не люди, а роботы! Он их впустил, усадил за стол, налил по сто пятьдесят, а как они выпили и стали петь песню, он достал топор и сразу, прям, как дал пару раз и убил их обоих. Потому что это роботы были. Такой робот может к тебе подойти, твои глаза вынуть и потом вставить в другом порядке, и ты, главное, ничего не заметишь, но по этому признаку тебя с помощью приборов кто надо сразу определит.

- Ага. А что с ними было?

- С кем?

- С роботами.

- Ну... Он их убил, они сразу же превратились в простых дворовых собак с рыжей шерстью и завыли, как сирены. Он дверь им открыл, они как ломанутся...

Федя вдруг полез на высокую скалу. Примостившись на самом верху, он достал губную гармошку и заиграл, вытерев ее рукавом от табачных крошек. Маша кружилась внизу, задрав голову. Федя убрал гармошку.

- Я хочу к тебе!- крикнула Маша,- Мне тут одиноко и страшно!

Федя немного спустился, протянул Маше руку и втащил ее на скалу. Маша встала на вершине и увидела море.

- Уй... Море!

- Хочешь купаться?

- Да.

- Пошли,- Федя спрыгнул вниз.

- Поймаешь меня?- спросила Маша, спускаяясь к нему.

- Ага.

Маша спрыгнула ему на руки, и они повалились на землю.

- Ты, все-таки, очень милый милиционер.

- Я тебя сейчас поцелую.

- Подожди. Открой рот и закрой глаза.

- А потом можно будет?

- Потом- суп с котом. Делай, что тебе говорят.

Федя открыл рот. Маша сунула ему в рот шишку, выскользнула из его объятий и побежала вниз, петляя между камней, стволов бесстыдницы и сосны.

Полковник Маслов обедал в светлой просторной столовой. Поднял голову от тарелки. К нему широкими чеканными шагами направлялся от входной двери Суздальцев. Маслов опустил вилку.

- Разрешите обратиться,- сказал Суздальцев лязгающим голосом.

- Обратитесь. Только успокойтесь, держите себя в руках. Сядьте.

Суздальцев сел.

- Теперь расскажите, в чем дело. Опять ГАИ?

Суздальцев опустил глаза и скрипнул зубами.

- У меня нет слов. Это становится непереносимо!- Маслов швырнул вилку и она вонзилась в пол,- Я свяжусь с Москвой!- он поднялся и закончил, зловеще и криво усмехаясь,- Клянусь аллахом, я долго терпел... А вы возвращайтесь!- заорал он на Суздальцева,- У вас есть задание! Чего встали, как истукан?!! Выполняйте!- он зашагал через зал.

- А обед? Товарищ полковник! А компот? Вы куда?- всплеснул мягкими руками добрый повар.

- Пойду, умою руки,- сказал Маслов и скрылся за дверью умывальника.

Маша и Федя выкупались и сидели у воды.

- Сыграть тебе на гармошке?- спросил Федя.

- Ты ужасно музыкальный милиционер. Лучше спой мне песенку.

- Ладно, попробую. Только, вдруг я не успею?

- А ты торопишься?

- По-моему, скоро пойдет дождь.

Маша села.

- Мама... Какая туча...

- К машине! Беги скорее,- Федя бросился собирать по берегу свои и машины одежки.

Они мчались, петляя меж валунов, выскочили на полянку и бросились в газик в тот самый момент, когда с неба упали первые капли дождя.

- Тент!- крикнул Федя и схватил с заднего сидения свернутый тент.

Маша помогала, как умела. Вдвоем они кое-как растянули брезент, по которому уже во всю молотил крупный теплый дождь.

По грязи текли ручейки. Санько сидел на мотоцикле и дремал, надвинув на голову капюшон плащпалатки. В коляске сидел такой же нахохлившийся лейтенант. Лица его не было видно, только через щели плаща выходил клубами беломорный дым.

Другие милиционеры набились, как сельди в бочку, в кабине экскаватора. От туда слышался неторопливый милицейский разговор и взрывы смеха.

Вдоль просеки меж деревьев скользили какие-то тени.

- Что там трещит в лесу,- проворчал Санько,- Как медведь в берлоге. Глянь, Левченко, мне вертеться не охота.

Левченко неохотно высвободил голову из капюшона и повернулся на сто восемьдесят градусов. Он увидел рядом человека в противогазе с баллоном "Черемухи" в руках. Другие такие же товарищи бежали, пригибаясь, от леса к экскаватору.

- А-а!- заорал Левченко,- Вояки! Газ!

Феденко проснулся и, не долго думая, врезал по газам. У него была отличная реакция.

Мотоцикл в доли секунды покрыл расстояние до траншеи и рухнул в трехметровую яму.

- Ур-ра!..- кричали бегущие солдаты.

Они гнались за обезумевшим экскаватором, который мчался, размахивая ковшом по середину кабины в низком кустарнике.

Из канавы выбрался перемазанный Санько, вытянул за руку Левченко, и они скрылись в лесу.

- Тебе грустно?

- Не-а...

- У тебя какое-то рассеянное настроение.

- Все нормально.

Газик неспеша ехал по горной дороге.

- Тебе, может, есть хочется?

- Что ты, как старая тетушка.

- Ну, мало-ли. Может, ты из-за меня такая.

- Успокойся, ты тут не при чем... Ну, как тебе объяснить... Во-первых, возвращаться скоро...

- Ну, подбодрил ее Федя.

- Не знаю. Вроде, все нормально, но еще чего-то хочется. Я сама не пойму.

- Ты подумай и скажи.

- Не скажу.

- Скажи на ушко. Ну, чего тебе не хватает в этом мире света и моря?

- Да ты бестолковый. Ничего не поймешь.

- Почему?

- Потому что милиционер.

- Я толковый милиционер.

- Я хочу приключений!- сказала Маша.

- Это очень просто. А-ааа!- Федя страшно крутанул руль.

Маша завизжала.

- Ну? Нормально? Это было приключение.

- Ты плохой милиционер.

- Почему?

- Очень глупый. И шутки твои- дурацкие.

- Зато я тебя немного развеселил.

- Совсем немного.

- Погоди, то ли еще будет.

- Только не надо больше!

- Ты же любишь приключения.

- Смотря какие.

- А как ты их отличаешь?

- По росту.

- Ладно. Большие мы будем проезжать мимо, а маленькие будем останавливаться и испытывать. Так?

- Ты не милиционер, а массовик-затейник.

Газик миновал толпу резвящихся на дороге хиппи. Волосатые люди танцевали вокруг машины. На лобовом стекле косматая красивая девушка оставила ярко-зеленый отпечаток поцелуя.

- Почему ты не остановился? Это же было приключение.

- Оно слишком большое и шумное.

- Может, ты их боишься?

- Конечно. В этом все дело. Знаешь, когда я общаюсь с ними, то чувствую, как во что-то врубаюсь все время. Это так страшно! И потом еще долго тянет ходить немытым и пить чай без сахара. Но, вообще-то, ты не горюй, это приключение тут встречается часто.

Маслов кругами ходил по комнате. Зазвонил телефон. Он взял трубку:

- Але! Москва? Москва? А?

- Маслова пригласите.

- Да. Я на проводе.

- Ты что ж это, сукин сын, делаешь?! Ты что ж это живых людей, фашист, газами травишь?! Морда твоя конская!

- Что?! С кем я говорю?

- Это же тебе не клопы в диване! Разве можно, дорогой ты мой человек!

- Ах, вот что! Это вы? Так вот. Я не желаю с вами разговаривать! Объясняйтесь с Москвой! Я уже подал рапорт и на днях...

- Минуту!- рявкнул Феденко,- Придет время, я сам на тебя рапорт подам! Ты срываешь мне операцию! Я не могу работать, когда в лесу бродят солдаты. Они распугали всех животных. Это же надо понимать, дорогой ты мой человек!

- Да у меня...

- Надо было согласовать!

- Это было невозможно.

- Неправда. Всякое действие должно быть запланировано и согласовано. Иначе, начинается хаос, мой дорогой. Я заявил в управление свою операцию еще две недели назад!

- Но я не могу планировать акты дезертирства.

- Надо было поставить меня в известность.

- Так. Давайте тогда разбираться. Вас что же, не проинфор...

- Ну, вот что. Мы с тобой, дорогой мой, на службе. По телефону такие дела не решаются. Приезжай лично, и мы с тобой спокойно сядем и разберемся. Ты там, понимаешь, в кабинете сидишь, а я, старый человек, в отцы тебе гожусь, инвалид Чешской компании, я- в лесу на коне под дождем мокну, а вокруг, между прочим, бешеные животные бродят. Вот они всех твоих хлопцев перекусают, и те сбесятся, чего будешь делать? Вот так, бля. Так что приезжай, буду ждать тебя в квадрате пятнадцать- шесть у дуба. Там увидишь. Ну, дорогой мой человек, будь здоров.

Маша и Федя выехали из-за поворота и увидели человека с черным дипломатом. На человеке был легкий костюм и шляпа. Он шел в том же направлении, что и они, но, услышав шум мотора, остановился и поднял руку. Солнце слепило ему глаза, и он щурился, пытаясь получше рассмотреть приближающийся автомобиль.

- Вот. Это приключение как раз тебе по росту,- сказал Федор.

- Не... Оно какое-то пыльное. Пускай себе топает.

- Так все приключения мимо протопают,- сказал Федор, останавливая машину,- Давай хоть это рассмотрим вблизи,- Он распахнул дверцу.

Иван подошел и улыбнулся.

- Ивините, я не видел, что за машина. Солнце,- он указал рукой.

- Тебе куда?- спросил Федя.

- Не туда. До свидания.

- Погоди, может, нам по пути?

- Ну, уж нет,- сказал Иван и пошел дальше.

- Кто милиции боится, у того совесть не чиста!- крикнул ему в след Федя,- О душе подумай! Ведь, грядет же час, в самом деле.

- Что?..- Иван удивленно обернулся.

Федя обернулся и подмигнул Маше:

- По-моему, хорошее начало. Тебе как?

- Мне нравится, давай догоним.

Федя догнал Ивана и поехал рядом с ним паралельным курсом.

- Не бойтесь,- сказала, высовываясь, Маша,- Он необычный милиционер, он снаружи милиционер, а внутри что-то совсем другое.

- С ума сойти,- сказал Иван,- Мне, вообще-то, до Балаклавы.

- Садитесь.

Иван сел.

- Так что же там внутри?

- Что-то мягкое и теплое,- сказала Маша,- Оно меня полюбило и теперь катает по всем дорогам Крыма. Еще оно играет на губной гармошке.

- Вы феномен,- сказал Иван Феде.

- Все мы- своего рода феномены,- заявил Федя, заламывая крутой вираж,- Ибо созданы Богом на радость людям.

- Это вы о милиции?

- Это мы вообще.

- Иван.

- Федор. А она Маша.

Иван обернулся и внимательно посмотрел на Машу.

- Вы тоже из милиции?

- Пока нет, но, наверное, буду. Федя очень рекламирует.

- Что ж. Это блестящая перспектива для красивой девушки.

- Спасибо.

- Да не за что. А пока что вы кто?

- А пока что я никто.

- Это звучит гордо.

- А вы турист?

- Д-да... В некотором роде.

- Путешественник?- спросил Федя.

- В значительной степени.

- Можно даже сказать, поломник?

- Можно. Так сказать можно.

- Балаклава- ваша Мекка?

- Скорее, Иерусалим.

- Иерусалим- Мекка или Балаклава- Иерусалим?

Иван улыбнулся:

- Я еще хочу посетить Тибет.

- Далекую страну Махатмов, таинственные дебри?

- Это один из пунктов моего маршрута.

- У вас обширные планы.

- У вас глубокие познания.

- Это профессиональное.

- У рядового работника милиции?

- Я сержант.

- Простите. Для сержанта тоже.

- Спасибо вам.

- На здоровье.

- Мы все учились понемногу. Да вы поставьте свой чемодан назад. Маша его сохранит, как в швейцарском банке.

- Он мне не мешает.

- Он дорог вам?

- Там мои труды.

- А вы, стало быть, труженик?

- Как бы.

- Вы- книжный червь?

- Да.

- А можно в дальнейшем ознакомиться?

- Боюсь, что нет.

- Но почему? Они непристойны?

- Я пишу на урду. Вы читаете на урду?

- Нет,- признался Федя.

- Вот видите.

- Жаль, жаль..

- Да уж...

Было видно, что Ивану надоело разговаривать, а Федор, напротив, необыкновенно оживился.

- Может, вам неудобно? Здесь так трясет... Хотите подушечку? Нет? Не правда ли, у нас очень красивые места! Вон тот утес, смотрите внимательнее, он напоминает голову Нифертити! Этой прекрасной обитательницы древнего Египта! Этой удивительнейшей страны древнего мира!

Иван с удивлением посмотрел на Федю. Тот улыбнулся широко, как идиот. Иван отвернулся и стал безразлично смотреть на дорогу.

- Федь, ты чего?- удивленно спросила Маша.

- Все нормально,- Федя остановил машину, вылез и отворил капот,- Так-так-так...- он подошел к Ивану,- Слушайте, сделайте одну божескую милость.

- Какую?

- Вон там на склоне есть родник, вот по этой тропинке. Вот ведро. А у меня в радиаторе сухо. А я пока накачаю колеса. Дальше асфальт пойдет, а у меня же давление под грунтовку и гальку: низкое.

- Ладно,- сказал Иван, вылез из машины и потянул за собой дипломат.

Федины глаза сверкнули, но голос был абсолютно спокоен:

- Да труды-то оставьте. Ничего им не сделается...- он нагнулся к колесу, прилаживая насос, и лица его не было видно.

Иван внимательно посмотрел ему в затылок, помедлил, положил дипломат на сиденье, взял ведро и пошел по тропинке вверх. Когда шаги его затихли, Федя, не поднимая головы, позвал в полголоса:

- Маня... Где он там?

- Лезет по склону.

Федя быстро разогнулся, нырнул в машину, раскрыл бардачок и выхватил блокнот. Перелистал.

- Ага. Вот. Смотри-ка... Блондин, рост сто восемьдесят шесть, голос низкий, шрам над левой бровью. Узнаешь?- он в упор поглядел на Машу.

- Ой, мамочка... А кто он?

- Фуфло. Дезертир. Весь Крым с ног сбился, ищет его. Глянь, где он там?

- На скалу лезет.

- Отлично. Поглядим, что у него тут за труды...- Федя осторожно отворил дипломат,- Ага. Труженик.

Маша заглянула через плечо Феди и вскрикнула: в дипломате среди крошек хлеба, огрызков лука и сала, и полувысыпанных сигарет "Памир" холодно поблескивала вороненая сталь небольшого опрятного пистолета.

- Феденька! Давай его высадим.

- Ну уж нет. Ты хотела приключений, а когда они на носу, пасуешь и прячешься в кусты. Короче, без паники. Веди себя спокойно, я все сделаю сам.

- Он возвращается!

- Я вижу. Все,- Федя закрыл дипломат,- Зубы на замок,- он сунул пистолет Ивана в бардачок, вылез из машины и склонился над насосом.

Иван вернулся, поставил ведро, сунул руки в карманы.

- Ну, как?- спросил он,- Поедем? А то я пешком дойду.

- Все хоккей. Я заканчиваю. Слышь, залей сам воду. Радиатор найдешь?

- Найду.

Иван зашел с капота.

- Там алюминиевая крышка.

- Знаю.

- Только потихоньку лей.

Зажурчала вода. Федя тихо отложил насос и поднялся. Вытер ветошью руки. Обошел машину и встал рядом с Иваном, аккуратно заливающим воду в радиатор. Вынул из кармана длинный тонкий ремень.

- Нашел?- спросил он.

- Да.

- Вот, молодец. Ты пониже нагнись, тебе удобнее будет. Вот так и стой.

Федя резко опустил крышку капота. Удар пришелся Ивану в затылок. Он уронил ведро на движок и сел на дорогу, поднимая руки к голове. Федя навалился на него и связал ему руки ремнем.

- Ты что... Дурак?..- только и успел сказать Иван.

Федор выпрямился.

- Обидно, да?- спросил он.

- Федя! Что с ним? Смотри...- воскликнула Маша.

У Ивана из носа вытекли одна за другой две струйки крови. Он сидел, наклонив голову и закрыв глаза.

- Ты его убил!- сказала Маша, опускаясь на корточки и доставая носовой платок,- Ты ему голову разбил... Зачем ты это сделал?

Она размазывала платком кровь по лицу Ивана. Федор стоял, облокотившись на капот машины.

- Ладно, заканчивай эти нежности. Нашла, кого жалеть. Ну-ка, ты, вставай.

Иван поднялся. Маша держала его за руку. Он шатался, как пьяный. Руки его за спиной были туго связаны.

- Садись в машину. Поедем сдаваться.

Иван медленно пошел к дверце. У машины ему стало дурно, и он присел на подножку. Маша тянула его за руку.

- Вставай, что ты... Голова кружится?

- Сейчас...

- Федь, у нас аптечка есть?

- Может, мне его еще на ручки взять?

- Человеку же плохо...

- Нет у меня аптечки. Есть йод, но ему же нашатырь нужен... Коньяк еще был где-то...

- Ему надо в медпункт.

- Ну! Еще чего. На КПП доставим, а там разберутся, куда его.

Иван встал и нетвердой походкой зашагал в сторону от машины.

- Куда попер!

- Тошнит.

- Дыши глубже.

Иван, не обращая внимания на Федора, зашел за скалу.

- Побежишь- догоню и добавлю,- кринул Федор.

- Ты ему еще ноги свяжи и кляп в рот сунь,- сказала Маша.

- Хорошая идея.

- Федя.

- Что.

- Давай его отпустим. Пистолет заберем и пусть идет. Он же нам не сделал ничего.

- Маня! Ты что, не вполне здорова?! Это же преступник.

- Давай его отпустим. Ты же смирный милиционер. Ты же ГАИ.

- Его все равно поймают. Куда он денется? Кругом посты, погранзона, за каждым кустом- человек с ружьем.

Иван возвращался.

- Федя, я тебя очень прошу.

- Я сказал нет,- Федя сел за руль,- Садитесь.

- Маша,- позвал Иван,- Намочите, пожалуйста, платок и сотрите мне кровь.

Маша намочила в ведре, в котором еще оставалась вода, свой платок и обтерла лицо Ивану.

- Спасибо,- Иван сел в машину.

- Маша, дверь за ним закрой.

Маша закрыла дверь. Газик рванулся вперед.

Полковник Маслов ехал на встречу с полковником Феденко. Он сам вел машину, мягко и бесшумно скользившую по асфальту. Играла тихая музыка. На заднем сидении расположились Суздальцев, дежурный с КП и еще один офицер гарнизона, а на переднем сидел угрюмый человек в штатском: преставитель местного КГБ. Машину остановил милицейский патруль в лице Санько. Представитель КГБ опустил стекло, наморщил брезгливое сухое лицо и показал Санько красную книжечку. Тот взял под козырек. Машина проехала, а Санько оседлал мотоцикл и рванул прямо через лес.

Уже на ходу на заднее сидение мотоцикла рухнул из густых ветвей массивный Левченко.

- Скажи,- обратился Иван к Федору,- Зачем ты это делаешь?

- Что именно?- холодно спросил Федор.

- Ну вот, все эти проделки шерифа. Неужели за лычку?

- Я пока что представитель власти.

- Это точно. Пока что да. Но, ведь, какая штука. Ты меня совсем не знаешь. Я не зубы тебе заговариваю. Просто интересно, что происходит у тебя под кепкой.

- А ничего особенного. Просто параграфы. Вот, например, параграф: де-зер-тир. То есть ты. И как с тобой быть. Все по схеме.

- Я? А, ну да, ну да... Наверное,- Иван засмеялся,- Ну, ладно, горбатого могила исправит. А, вообще, забавно! Сам в машину влез...

- Благодари Машу.

- Спасибо, Маш.

- А вон и КПП,- сказал Федя,- И-и, сколько привалило машин... Минут десять постоим.

- Федя,- сказала Маша,- У тебя что, совсем нет сердца?

- Что ты, Маша. Откуда. У Феди там пламенный мотор от газика. Да, Федь? Да ты не переживай так. Это сначала неприятно, а потом втянешься. Даже в кайф будет. Машенька, ты не возражаешь?- он положил голову Маше на плечо и закрыл глаза.

Федя смотрел в зеркало на Машу. Вдруг он нажал на газ и рванул в обход очереди.

Иван поднял голову.

- С ума сойти!- сказал он,- Это что ж, совесть что-ли?

Маша заулыбалась, переводя взгляд с одного на другого.

- Федя! Ты умница. Ты золотой милиционер.

Федя прибавил скорость.

- Ну, не гони так,- сказала Маша испуганно,- Мы же разобьемся...

- Слушай,- сказал Иван,- Сказал "а", говори "бэ".

- В каком смысле?- спросил тихо Федя.

- Ну, развяжи меня. Мне ж неудобно так.

- Сейчас,- совсем тихо сказал Федя,- Потерпи чуточку.

Он выехал за поворотом на обочину, остановил машину, выскочил и рванул дверцу рядом с Иваном.

- Выходи,- сказал он свирепо.

- Что?- Иван удивленно смотрел на него.

- Выходи.

- Ну вот. Ехали-ехали...- Иван нехотя полез из машины.

- Выходи, скотина!- Федя рванул Ивана за пиджак и оторвал полу.

- Ну, костюм-то тут причем?

Федя ухватил Ивана за лацканы пиджака и выволок на дорогу. Вернулся к машине и вышвырнул на шоссе дипломат. Дипломат упал и раскрылся.

- Федя!- закричала Маша,- Не надо, успокойся.

- Не. Так не пойдет,- сказал Иван, глядя, как Федя забирается в машину и берется за ключ зажигания. Он вскочил и вышел вперед машины,- Отдай сначала то, что ты взял.

- Уйди, придурок. Задавлю.

- Дави,- Иван плюнул в стекло.

Федор медленно вылез из машины.

- Отвали, сирота,- процедил он,- Экономь цвет лица.

- Дегенерат, отдай пистолет и развяжи мне руки!

- Ну, раз ты так настаиваешь...- Федя шагнул к Ивану.

Иван ударил его ногой, но попал по скользячке, и тогда уже Федор хлестко несколько раз врезал Ивану по лицу.

- Ты что, сбесился?- закричала от машины Маша.

- Еще?- спросил Федя.

- Жалко, я тебя не пристрелил. Ничего не стоило.

Федя его еще раз ударил и он упал. Подбежала Маша и схватила Федю за руку, но он оттолкнул ее. Иван ударил его обеими ногами в живот. Федя отлетел. Иван вскочил и стал убегать от Федора вокруг машины. Маша стояла чуть в стороне и кричала:

- Федя! Прекрати! Не трогай его! У него же руки связаны!

Федор перестал гоняться за Иваном и подошел к Маше. Она вдруг испугалась и отшатнулась от него, закрывшись рукой, хотя он совершенно не собирался ее трогать. От такой неожиданности Федя растерялся.

- Ты что? Да идите вы оба в ухо!- он плюнул, прыгнул за руль и рванул прочь, чуть не сбив зазевавшегося Ивана.

Он пронесся по дороге, заставляя бросаться в стороны водителей встречных машин, и исчез за поворотом.

Маша помогла Ивану встать.

- Больно?- спросила она.

- Нет.

Они отошли с дороги на обочину.

- Развяжи меня пожалуйста,- попросил Иван.

- Сейчас.

Маша возилась с ремнем.

- Как туго... Ой, тут прямо рубцы... Бедненький...- Маша стала развязывать зубами тугой узел,- Ну, вот.

Что-то нуловимое произошло с ними. Маша вдруг смутилась и стала смотреть в сторону. Иван сосредоточенно массировал запястья.

- Какое красивое место,- кашлянув, сказал он, украдкой взглянул на Машу.

- Да... Очень красивое место...- сказала Маша,- Здесь, вообще, очень красиво...

- Да. Красиво. Но холодно.

- Да. Холодно...

Иван сорвал пиджак и набросил его на плечи Маше.

- Спасибо... Хотите причесаться, а то вы лохматый.

- Да, спасибо. Сейчас. Но у меня нет расчески.

- Это ничего. У меня есть. Она осталась в машине...

Они молчали, не глядя друг на друга.

- Здесь так пустынно...- сказал Иван.

- Ага...

Они снова помолчали.

- Тебе очень идет этот бантик.

- Ага, спасибо...

Мимо проехал грузовик и они утонули в облаке пыли.

- Наверное, надо идти...- неуверенно сказал Иван.

- Ага... Пошли.

Они пошли рядом по обочине дороги.

Газик, подскакивая на ухабах, съехал на грунтовку, свернул раз, другой и вдруг резко остановился. Здесь была огромная лужа и в самой ее середине стоял грязный и чем-то знакомый уже Феде запорожец. Федя сбавил скорость и въехал в лужу. Подрулил к запорожцу: машина была пуста. Федя остановил машину и выключил мотор.

- Э-эй! Водитель автомашины 21-21, срочно вернитесь!

Ответом была гробовая тишина. Федя завел мотор, дернул рычаг и колеса бессильно закрутились в грязи. Газик намертво застрял.

Федя отворил дверь и высунулся. Грязная жижа доходила почти до подножки. Солнце уже клонилось к закату. По грязной воде расходились волны к берегам лужи.

- Это ловушка,- сказал сам себе Федя, выключил зажигание и стал засучивать штаны.

Он скинул туфли, взял их в руку и осторожно ступил в грязь, поскользнулся и чуть не упал. С туфлями в руке вышел из лужи.

- Эй, ты, дракон!- закричал он в лес.

Вытерев о траву ноги, Федя одел туфли и скрылся в кустах. В лесу он еще несколько раз крикнул. Голос его удалялся. Вдруг зашевелились кусты на другой стороне просеки и на дорогу, крадучись, выбрался бородатый водитель запорожца. Он был босой, в его руке были сапоги. Он на цыпочках промчался по луже, влез в газик и завел машину. Машина буксовала. Тогда он выпрыгнул и, стоя одной ногой на подножке, как будто ехал на самокате, вытолкал газик из ямки, не включая движка.

Все набирая скорость и поднимая фонтаны грязи, газик выкатился из лужи и помчался прочь. Федя выбежал к месту происшествия, когда шум мотора уже стихал вдали. Он растерянно замер на краю лужи и смотрел на то место, где минуту назад стояла, слегка накренясь, его служебная машина.

Полковник Феденко встретил полковника Маслова на коне.

Под зеленым раскидистым дубом, на ветвях которого, как на рождественской елке, висело несметное количество дохлых лис, пылал костер. Чины милиции сидели на лошадиной сбруе, чинно закусывая.

Феденко спешился и поздоровался с Масловым за руку. Маслов протянул ему руку неохотно, но Феденко этого как бы не заметил. Он сделал широкий жест, приглашая гостей к трапезе. Потом он увидел вылезающего из машины представителя КГБ. Пыл его несколько поугас, впрочем, сказалась военная закалка: Феденко держался молодцом. Он провел гостей к дубу. При их приближении чины милиции приподнялись, не переставая, однако, работать челюстями. Пришедшим принесли раскладные шезлонги. Все расселись.

- Закусывайте, товарищи! У нас тут бивак. Люди устали, проголодались: еще бы, целый день в седле. Назаров, принеси еще коньяку.

Назаров принес коньяк.

- Рекомендую,- сказал Феденко и поднял со скатерти, разложенной на траве, сырое яйцо. Выпил стопку. Выпил яйцо,- Мировая вещь,- он понизил голос,- Особенно хороша в отношении дам. Вот, у вас, извините, конечно, есть проблемы с дамами?- обратился он к Маслову.

Маслов мрачно выпил коньяк и хрустнул огурцом.

- Нет,- сказал он сдержанно.

- Ну, вы человек еще молодой. Поживите с мое... В мои годы это, знаете ли, проблема... Приходится поломать голову! Дорогой мой человек... А то, знаете, может выйти конфуз...- он захихикал, толкнул Маслова в плечо, и выпил еще яйцо,- Однако, надо быть здесь осторожным. А то, вот, мой шурин из Оренбурга. Работал на птицефабрике. Так пристрастился же, зараза, к этому делу. Яиц-то там море. Так, что вышло? Поехал к бабке в деревню. Выпил самогону, простите за выражение, и- хвать! Кашелку яиц. Выпил яйцо- раз! Выпил- два! Выпил три и ... помер,- Феденко выдержал эффектную паузу,- Перьями подавился! Ха-ха-ха! Там цыпленок был! Во, бля.

Свита дружно заржала. Маслов поперхнулся огурцом.

- А вы что ж, Алексей Сергеевич?- обратился Феденко к представителю КГБ,- Коньячок не уважаете? Так есть и водочка.

Представитель скривился уже окончательно и поднялся:

- Ладно. Хватит болтать. Пора за работу. Поднимайте людей, Николай Николаевич. И вы, Олег Георгиевич. В этом деле нужна консолидация. Я согласовал с Москвой. К вечеру операция должна быть завершена.

- Ясненько,- живо сказал Феденко,- А ну, ребята, кончай посиделки. Сворачиваемся. Назаров! Жуков! Готовьте личный состав. Дать команду кордонам на дорогах. Свяжитесь прямо с Санько. Пусть поднимет ребят и будет начеку.

- Траншею пусть засыпят,- мстительно сказал Суздальцев.

- Да-да!- подхватил Феденко,- Жуков! Пусть Санько снимет заслоны. Вы мне почему коня ведете? Где мой Федор? Найти Федора, живо.

- Я должен ехать,- сказал Маслов представителю КГБ,- Отдать распоряжения. Надо же поднимать людей.

- Естественно,- сказал Алексей Сергеевич,- Желаю вам удачных совместных действий. О ходе операции инфомируйте меня лично. Я у себя.

Он подошел к машине. Маслов подошел к Феденко.

- Нам с вами и дальше, я надеюсь, работать вместе. Хотелось бы и впредь сохранить дружеские отношения.

- Конечно, дорогой ты мой человек!- воскликнул Феденко,- Назаров! Два раза по сто и...

- Два сырых яйца!- докончил за него Маслов.

Когда Маша и Иван остановились на краю лужи, был уже вечер. Солнце зашло за гору, и только последние его лучики тонкой струйкой перелетали через перевал. Здесь, наверху, было прохладно. Федя сидел на крыше запорожца спиной к подошедшим ребятам, и наяривал на губной гармошке. Из-под колес в грязи торчали охапки веток. На капоте машины вяло сушились ботинки и носки. Здесь же стояла порядком початая бутылка коньяка.

- Помочь?- крикнул Иван.

Федор оглянулся.

- А... Вы уже сочетались браком?

- Тебе помочь?

- Погоди... Федя, а откуда здесь эта машина? И где твоя?

- Мою угнал хозяин этого тарантаса.

- Ничего себе... И что же будет?

- Ничего интересного не будет. На всех дорогах посты. Далеко он не уедет.

- А эта штука на ходу?- спросил Иван, указывая на запорожец.

- Движок пашет, но с места не сдвинешь. Сидит, короче, как надо. А ты чего, покататься решил?

- Выбераться ж надо как-то...

- Шагайте, куда шли,- Федя отвернулся и снова заиграл.

Иван скинул башмаки.

- Мань, ты в грязь не лезь, лучше посмотри в лесу палки подлиннее.

- Бесполезно,- сказал Федор,- Я три часа провозился. Давайте лучше выпьем за новую советскую семью.

Иван запустил в него комом грязи, крикнув:

- Лови!

Федор поймал и бросил обратно. Иван увернулся.

- Ты, все-таки, шутил бы потоньше. Казармой так и прет,- Он осторожно вошел в грязь. На нем оставались плавки и майка.

- Я пьян, мне море по колено,- ответил Федор и спрыгнул в лужу с крыши.

- Надо что-то подсунуть под скаты,- сказал Иван.

- Суй. Не, лучше не суй, вода холодная, отморозишь. Да бесполезно все это. Чувствуешь, какой слой ила? Упора нет.

Маша принесла длинную палку.

Иван с видом знатока подсунул ее под протектор. Маша сняла кросовки и штаны и тоже полезла в грязь.

- Ну, ты хоть не лезь!- сказал Федор.

Маша взялась за жердину.

- Иди в кабину,- сказал Иван.

Федор махнул рукой и полез в кабину. Завел мотор.

- Раз-два-три...- отсчитал Иван, и они с Машей налегли на рычаг.

От колес полетела им грязь в лица. Палка переломилась, и они рухнули в воду. Федор выключил мотор и бросился к Маше.

- Ну, вот...- сказал он,- Что толку было лезть,- в его голосе была такая горечь, что Маша улыбнулась.

- Как поросенок, да?- спросила она.

- Здесь есть где-нибудь вода?- спросил Иван, грязный, как чучело.

- Здесь все есть,- сказал Федя,- Пошли.

У родника они кое-как умылись.

- Давайте, перекурим,- сказал Федор,- Ты уже остыл?

- Да как тебе сказать...

- Ты меня тоже пойми. Я теперь, как не крути, соучастник.

- Ладно. Оставим эту тему.

- Давай. Холодно, Маш?

- Не жарко.

- Так, давай, Вань, сообрази костерчик. А я смотаюсь, у него в машине одеяло есть.

- Спички оставь.

- Лови.

- Давайте, разработаем какой-нибудь план действия,- сказала Маша,- Чего-то же надо делать.

- Например?- спросил Федя.

- Например, покушать.

- Это например. А еще?

- Ну, еще надо что-то решить с Ваней.

- Не надо, ради бога, ничего со мной решать. Я все сам решу.

- Чего ты решишь?- спросил Федя.

- Ну, есть вещи более актуальные сейчас. Вот, Маша хочет кушать. Давай охотится будем. Что здесь водится?

- Здесь водятся только туристы, а это уже криминал.

- Я хочу горячего чаю,- сказала Маша. Она сидела и куталась в иванов пиджак, поджав колени,- Давайте куда-нибудь двигаться.

- Куда?

- В какой-нибудь город, где ходят автобусы. Мне надо домой.

- В городе молодого человека повяжут. Там по всюду выставлены посты,- сказал Федя,- Потом, пешком не дойти и до утра. Это довольно глухое место.

- Попутку поймаем,- сказала Маша.

- Вряд ли. Поздновато.

- Чем тебе здесь не нравится?- спросил Иван.

- Всем. Я не могу спать на холодной земле.

- Ты можешь спать на мне. Я внутри теплый и мягкий.

- Знаешь, Федя, надоели мне уже твои плоские шуточки. Я не Чапай. Неужели, здесь нет никакого жилья по близости?

- Ну, есть. Но довольно далеко.

- Ничего. Будем идти и дойдем.

- Через час будет темно,- сказал Иван.

- В принципе, тут неподалеку есть одно место, где можно заночевать.

- Дом?- спросил Иван.

- Вроде того. Только утром надо пораньше смыться. Хозяин вернется.

- Ну, утром и смоемся. Пошли.

- Ну, как?- спросил Федор,- Нравится?

Они стояли, освещенные фонарем, перед дачей Феденко.

- Сойдет,- сказал Иван.

- Чванешься,- сказал Федор,- Запомни. Ты стоишь на пороге храма.

- Холодно,- сказала Маша,- Пошли скорее внутрь.

- Пошли,- согласился Федор,- Только не здесь.- Он обошел особняк и влез в открытое окно,- Давай руку,- он втянул Машу в окно.

Здесь было темно. Федя чиркнул спичкой. Огонек слабо осветил высокий потолок, темную мебель по стенам. Высокую кровать. Федор со спичкой подошел к пианино и зажег подсвечники. В окно влез Иван.

- Дом с привидениями,- сказал он,- Чье все это?

Он отряхивал колени.

- Вот именно, чье...- глухо сказал Федор,- Никто этого не знает. Есть разные мнения. Как говорится, об этом души населения имеют собственное мнение. Многие считают это своим. Но они заблуждаются, заблуждаются. Блудники. И блудницы. Значит так. Слушай мою команду. Ничего не трогать. Отдай саблю,- он отнял и повесел обратно на стену снятую Иваном с гвоздя, старинную саблю,- Внизу баня. Париться не предлагаю. Умоетесь под краном. Вперед.

Маша и Иван ушли вниз по лестнице и снизу слышались их приглушенные голоса.

Федор достал из шкафа початую бутылку коньяку, печенье. Включил электрический чайник. Все это он поставил на стол, снял фуражку и повалился на диван, пуская к потолку клубы сизого сигаретного дыма. Потом вскочил, подошел к столу и быстро выпил рюмку. Прошелся по комнате, сел на подоконник и захрустел печеньем.

- Ничего не видно,- доносился голос Ивана,- Посвети сюда... Где ж тут выключатель...

- Осторожно, тут какой-то таз...

- Давай руку, я здесь.

- Мама! Что это?!

- Веники. Для парилки... А, вот он, зараза.

- Как тут уютно... Пожить бы здесь недельку.

Послышался шум бегущей воды.

- Да ну... Курятник с мешковиной на окнах. Чего тут делать...

- А мне нравится...

Федор подошел к зеркалу, посмотрел в глаза своему отражению и сказал с выражением:

- И в день пятый от красной луны привел он их в пустой дом, там кормил и поил всякими винами, а как легли почевать, зашел к ним без стука, не отбрасывая тени, и так, постояв в головах, убил их обоих и стал мясо их рвать ногтями и лакал горячую кровь их.- Он сделал страшную рожу и сказал своему отражению,- Ну, что чванешься? Я уйду, а ты останешься. Полтергейст вонючий.

- С кем это ты тут общаешься?- спросил Иван.

Федор отвернулся от зеркала.

- Ну, что? Омыли усталые длани свои? Садитесь.

Маша и Иван сели. Федор налил всем коньяк.

- Я не буду,- Маша накрыла свою рюмку ладонью.

- Тогда жди чай.

Федор и Иван выпили.

- Такой огромный дом...- сказала Маша,- Наверное, тут очень много комнат. И он такой старинный, деревянные лестницы... А кто, все-таки, здесь живет?

- Это смотря когда,- сказал Федор,- Чаще всего здесь живет мой шеф. Человек добрый, хотя и со странностями. К нему приходят гости и они тут развлекаются. Но стоит последнему покинуть эти стены, как все тут приходит в движение. Скрипят двери, открываются потайные люки... Раздается странная сладкая музыка... Сами собой вспыхивают свечи и за этим вот столом пируют прежние хозяева.

- Ой, как страшно...- прошептала Маша.

- Один раз я спрятался в шкаф,- продолжал Федор глухим голосом,- И вот, когда все ушли, и все погрузилось во мрак...

- Ой, Федя, не надо...- сказала Маша.

- Нет-нет, ты слушай, слушай. И ударили в полночь часы...

- Хорош,- громко сказал Иван,- Смени пластинку.

- А тебе что, тоже страшно?

- Плетешь какую-то ерунду. А Маше кошмары будут сниться.

- А если это не ерунда?

- Тебе сколько, Маш?

- Ага... Хватит. И кипятку до краев. Спасибо.

Федор сказал:

- Ладно, выпьем.

Они чокнулись и выпили.

- Значит, вы не любите страшные истории. Ну, ваше дело. Тогда, Вань, расскажи что-нибудь смешное. Какую-нибудь историю из армейской жизни.

- Может, тебе еще сплясать?

- А почему ты мне грубишь все время? Грубиян ты. Сейчас я тебе ничего не отвечу, но придет время и ты пожалеешь.

- С чего ты взял, что я тебе грублю?

- Он просто тебе в тон старается,- обьяснила Маша.

- Да-а... Он чуткий парень.

- Ребят, я спать хочу ужасно,- сказала Маша.

- Поднимайся наверх. Там моя комната. На ключ,- Федор дал Маше ключ,- Белье свежее. Запирайся и спи.

- Спокойной ночи.

- Спокойной ночи. Так вот. Подожди, дорогой мой человек. Придет время.

- И чего?

- Гореть тебе в адском огне.

- Ну-ну.

Они чокнулись и выпили.

- И там, в сердце пекла, терзаемый полтергейстами...

- А почему, собственно, ты решил, что я попаду в ад?

- Ну а куда ж еще?

- Разве я так грешен?

- Конечно. Ты блудник.

- Ну да? А ты?

- И я. И я. Но ты больше. Идем, покурим на улицу. Бери свечку.

- Пошли.

- Рюмки возьми.

Федор взял коньяк, они спустились вниз, вылезли через окошко и сели на крылечко.

- Понимаешь,- сказал Федор,- Рано или поздно, тебя поймают. Я думаю, так тебе и надо. Но, как человек, я должен тебе помочь пробраться через кордон. Я тебе, конечно, помогу, хотя ты мне совсем не нравишься.

- Почему же я тебе не нравлюсь?

- Ну, это долго обьяснять. Давай выпьем.

- А может, хватит?

- Ну, ты как знаешь, а я приму.

Федя выпил.

- А ты, в общем-то, не дурак принять, да?

- А ты- дурак?

- Хамишь.

- Не правда. Это ты сказал слово "Дурак". А я только повторил "дурак". Что, я не прав?

Федор подождал ответа, но Иван молчал.

- Ты спрашиваешь, почему ты мне не нравишься. Я тебе скажу, почему,- Федор встал,- Во-первых, ты трус. Ты сбежал. Только не говори, что это по убеждению. А во-вторых, и, кстати, это вообще причина номер один- ты ни во что не веришь. Это хуже всего. И еще морочишь голову девочке.

- За половину того, что ты сказал, тебе стоило бы дать в бубен,- сказал Иван.

- Ну, так в чем же дело?

- Без толку.

- Вот это верно. Бить людей вообще не надо.

- Это ты сейчас решил?

- А ты тогда сам напросился. Дай пистолет, дай пистолет. Прилип, как слюни.

- Ну, хорошо. А сам-то ты во что веришь?

- Много во что...- Федор облокотился на перила крыльца,- Раньше я был такой же, как ты. Потом понял... Мир гораздо сложнее, чем нам хочется. В нем все связано ниточками. И вот, я пригляделся и увидел, что многие ниточки ведут не от вещи к вещи, а куда-то непонятно куда. Но все в одну сторону...

Иван плюнул и поднялся.

- Ты спать идешь?- спросил он.

- Нет. Покурю еще.

- Где мне лечь?

- Где угодно. Ложись на диване в прихожей. Погоди, ты мне не ответил... То есть, я тебе...

- Ладно. Я все это уже слышал сто раз. Все это ерунда. Просто, ты ревнуешь.

- Я?!

- Ладно, гуд бай.

Иван ушел.

- Во, дурак...- сказал Федор,- Ну, хотя... Каждый судит в меру своей испорченности... А может, он прав, а, Федька? Дорогой ты мой человек? Может, боевик прав? Отелло, ты, брат, и, вообще, мавр...

С рюмкой коньяка и сигареткой Федя стоял на крыльце. Светила луна. Федя взял лежащую вдоль дома лестницу и приставил ее к стене сортира. Залез наверх. Там он выпил коньяк. Сделал глубокую затяжку. Аккуратно положил дымящуюся сигарету на рюмку, достал гармошку и заиграл. Запела птичка.

- Пой, ласточка, пой,- печально сказал Федя,- Несчастный я, маленький милиционер. Девушка не любит меня. Федя, Федя, дорогой ты мой человек. Ну, что? Хорошо ты тут устроился? На вершине башни, которая уходит в поднебесье. К птицам поющим и рыдающим. К орлам парящим.

В небе закаркала ворона.

- О! Орлы! Невр-морр! Привет, орлы! А мы не орлы. Мы львы. Лев Ароныч, Лев Мироныч, Лев Моисеевич и я, Николай Николаевич... Здесь, здесь моя тихая гавань... Дорогой ты мой человек.

Федор встал во весь рост на крыше сортира.

- Ахтунг-ахтунг! Вир зинд бойскаутен! Ихь бин гофмаршал! Ихь верде зихь айне гуте бутерброд махен! Во ист майн шнапс?! Товарищи!- он простер руку с рюмкой,- Я естьм продукт созидательной мысли трудового поколения! Я- маленький палец нашего великого многонационального туловища. Я- народный милиционер Украины! Я требую и протестую.

Федор закашлялся и треснул рюмку о стену дома.

- Да здравствует право советской милиции на половой акт! Ура. Вот, я вижу, товарищ в пятом ряду кивает головой. Не правильно, товарищ, мыслите. Это разве по нашему, товарищи дорогие? А где же, так сказать, плюрализм? Где собственное мышление? Давайте спорить. Решать вопросы уже в этой пятилетки. Пора, пора товарищи, радикально менять методы нашей работы, учитывая, так сказать, ошибки прошлого.

Федя спорхнул с крыши сортира. Схватил лестницу и пошел вокруг дома. Приставил лестницу к стене и полез по ней к окну.

- Тук-тук-тук!- сказал он и постучал в стекло.

Выглянул сонный Иван и покрутил пальцем у виска. Федя показал ему язык и полез дальше. Забрался в раскрытое окно. На кровати спала Маша.

За дверью на лестнице зазвучали шаги Ивана. Федя защелкнул замок и повернулся к Маше.

- Маша!

Маша подняла голову.

- Я пришел!

Иван с той стороны дернул дверь.

- Посторонним вход воспрещен,- сказал Федя.

- Открой, болван.

- Вход закрыт на учет.

- Федя,- сказала Маша,- Ты с ума сошел. Уходи сейчас же.

- Я уйду,- сказал Федя, подходя и садясь на кровать.

Маша отодвинулась к стенке, кутаясь в одеяло.

- Можно, я только минуточку посижу тут, около тебя?

- Я спать хочу.

- Ну, спи, спи. Представь себе, что я- твоя любимая бабушка, живущая за мельницей, и ты принесла мне пирожок и горшочек масла. Хочешь, я тебе песенку спою?

- Федя. Ты пьяный в стельку. Какая гадость... Уходи отсюда.

- Федор!- заорал снизу Иван,- Я тебе в морду дам!

- Нам хотят помешать,- сказал Федя,- Т-ссс!..- он на цыпочках подошел к окну. Выглянул.

По лестнице поднимался Иван.

- Эй! На пирсе!- крикнул Федор,- Шхуна покидает родные пределы. Опаздавшие и одуревшие, немедленно покиньте трап!- он взялся за конец лестницы,- Штормовая волна прибоя, как скорлупку, бросала наш крохотный фрегат из стороны в сторону, из стороны в сторону!- он раскачивал лестницу.

Иван спрыгнул.

Федя отбросил лестницу от окна и вернулся к Маше.

- Милая Маша,- сказал он и встал на колени,- Нас осталось двое. Ивана смыло надлежащей волной. Два бесконечно одиноких человеческих существа, затерянных среди бескрайней и бушующей стихии. Дай, я поцелую твою коленку.

Маша оттолкнула Федю. Дверь сорвалась с петель. Иван пролетел полкомнаты, споткнулся о табуретку и упал. Федя вскочил и бросился к нему.

- Дай руку, брат,- сказал он.

Иван поднялся на ноги и влепил Феде в ухо.

- Все ясно,- сказал упавший Федя,- Безжалостные лучи тропического солнца сделали свое дело. Доблестный мой брат спятил,- он встал и шагнул к Ивану,- Ты не узнаешь меня, брат? Это же я, твоя матушка!

Иван снова ударил его, но Федя перехватил руку, сбил его с ног подсечкой, и они покатились по полу, молотя друг друга и опрокидывая стулья. Маша бросилась их разнимать.

- Вы что, озверели? Не смейте драться! Отпусти его...- она оттащила за волосы Ивана.

- Казел...- сказал Федя,- Ты мне губу разбил...

- Сам ты казел,- Иван швырнул в Федю стулом.

- Хватит!- пронзительно крикнула Маша.

Федя поднялся и всхлипнул.

- До чего же вы все тупые...- сказал он тихо,- Буратины с одной извилиной в заднице...

Он отодвинул стул и вышел. Иван поднял табуретку и сел.

- Набрось хоть одеяло, холодно же...- сказал он Маше.

Маша села на кровать. Внизу зажегся свет. Зазвенела посуда. Хлопнули дверцы шкафа. Иван встал.

- Сиди, я сама схожу,- сказала Маша.

Она накинула какую-то длинную байковую рубашку и вышла на лестницу.

Федора видно не было. Маша спустилась на несколько ступенек.

Послышался шум текущей из крана воды. Маша пошла в душевую.

Федя умывался под краном.

- Больно?- спросила, постояв в дверях, Маша.

- Нет... Нормально...

- Ты сам виноват. Зачем ты напился?

- Ага..

- Может, приложить чего-нибудь?

Федя присел на скамеечку, где стояли шайки и веники, улыбнулся разбитым ртом.

- Все в порядке. Спасибо, Машенька.

- Покажи-ка...- Маша наклонилась, рассматривая рану на губе,- Ну, ничего страшного.

- Целоваться неудобно.

- Потерпишь,- Маша села рядом с ним.

В дверях появился Иван.

- Ну, чего? Жив?

- Да нет, какой там...

- Ладно. Я спать пошел.

Маша встала, погладила его по плечу и пошла за Иваном.

Федор долго вытирался полотенцем. Потом вышел из душевой. Иван уже спал на диванчике в прихожей.

Федор выбрался на веранду. Здесь сидела Маша.

- Вань, ты?- спросила она,- А... Это ты.

- Ваня спит,- Федор накинул ей на плечи китель.

- Спасибо. А ты чего не спишь?

- Не спится.

- А ты считай до тысячи.

- Ладно. Раз-два-три-четыре...

- А ты про себя считай. Так лучше.

- Хорошо.

- Маш, я хороший человек?

- Хороший.

- Мне уйти?

- Ага. Ты не обижайся. Я устала очень.

- Ясно.

- Что тебе ясно?

- Почти все. Ладно, спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

Федя ушел. Маша сидела на скамеечке, куталась в его китель. Она стала тихонько напевать, покачиваясь из стороны в сторону.

На обширной поляне мужики косили траву, жгли костры, поили коней. Кони стреноженные паслись небольшим стадом. Бабы и девки вязали снопы, сбивали скошенное сено в большой стог. Стрекотали цикады. Хлопали в костре сучки.

Здоровенный возница, спящий на телеге, поднял голову. Что такое? От леса к поляне крались какие-то тени. Мужик привстал на колени и приложил руку ко лбу.

- Мама...- глухим басом проговорил он,- Хабиасы! Хабиасы!!!- в ужасе взревел он, вытягиваясь во весь рост, и со всего маху перекрестил снулую свою кобылку длинным звонким кнутом.

Что тут началось! Мужики бросали работу и на ходу прыгали в несущиеся телеги. Бабы и девки подхватили косы, забрались на стог и истошно завизжали.

- Хабиасы!!!- ревел обезумевший хор.

Действительно, на поляне появились несколько хабиасов. Один с факелом остановил на всем скаку лошадь, схватил с седла маленького бородатого наездника и побежал с ним к лесу. Другой тащил под мышками сразу двух девок. Третий набивал в мешок брошенную у костра утварь.

По полю бежал очертя голову рослый мужик в длинной рубахе. На плечах у него сидел маленький хабиас, вцепившийся ему в волосы и в бороду, и свистел, как Соловей-Разбойник...

Маша вскочила. Во дворе очень громко ржала лошадь. Откуда ни возьмись появился Федя, потянул ее за руку к лестнице, прислоненной к чердачному окну. По лестнице уже карабкался Иван.

- Скорее!- прошептал Федя.

Внизу во дворе слышались крики, храп коней, рычание моторов. По округе метался свет фар и фонариков.

- Вот, мы и дома!- проревел голос полковника Феденко,- Милости прошу, дорогой мой человек!

Маша, как кошка, забралась на чердак. Федор взлетел следом. Они промчались между какими-то пыльными тюками и штабелями досок и упали на разбросанное свежее сено. Здесь в перекрытиях проходи- ла широкая щель. Сквозь нее было видно гостинную.

Двери распахнулись. На пороге стоял полковник Феденко.

- Олег! Олег! А ну, иди сюда.

Он прошел к выключателю и щелкнул им. Вспыхнувшая люстра осветила входящего в комнату Маслова.

- Вот, это моя скромная обитель! Здесь я и обитаю.

- Прямо здесь?- поразился Маслов.

- Ну, конечно, нет. Это общая гостинная. Я называю ее кают компания. Я ведь отдал флоту восемь лет жизни, Леша. Ну, что? Огляделся? Пошли дальше. Еще насмотришься. Вот, здесь будет у нас спальня. Видишь, строят, черти, медленно. Кооператоры, заразы, подрядились. Я ведь в это дело, Леня, и казенные и личные средства ухнул! Я ведь, дорогой ты мой человек, мужчина уже старый, жить мне не долго. Так вот, решил, ты понимаешь, для коллег организовать хороший отдых. Вот, как все готово будет, поедут сюда работники милиции, и с Хабаровска, и с Оренбурга, и с Перми, черт знает еще откуда! Всех приму, пусть отдыхают люди, кушают. И выпить у нас тут найдется. А назову я все это дом... нет, харчевня " У старого милиционера". Весело задумано?

- Это хорошее, доброе дело...

- А здесь, Лева, у нас баня!

- Крепко, крепко ... А со спортом момент продумали? Здесь я могу много посоветовать. Лично составил проект спортивного городка для нашего гарнизона.

- Спасибо, Леха. Возьмем на заметку.

- Ну, вроде, все осмотрели?

- Чердак остался.

- И что там намечаете?

- Пока стелим пол. Думаю, заложим молочный бар.

- Можно взглянуть?

- Ну, конечно!

Маша вскочила и бросилась к зияющей в стене бреши между досок. Иван поймал ее на краю:

- Куда!

- Идите сюда!- свистящим шепотом позвал Федя из-за штабелей.

За брешью открывалась широкая панорама на двор: усталые загонщики и солдаты, принимавшие участие в облаве, слезали с коней и из кузовов грузовиков, раскладывали на земле плащи, разворачивали провизию и разводили костер. Иван утянул Машу за доски. В окошке появился Маслов. Он подтянулся и ступил на чердак.

- Темно тут... Где свет включается?

- Сейчас залезу, покажу...- просипел Феденко.

Он стоял на стремянке и внимательно прислушивался к скрипу ступенек. Эх, лесенка худая, надо подновить...- Он ступил на следующую и с треском полетел вниз. Хорошо, падать было невысоко. Маслов, ходивший с сигаретой вдоль штабелей, подбежал и глянул вниз:

- Эх... Ушиблись?

- Маленько растолстел я... Лестница дрянь... Да ладно, там нечего смотреть. Слезай, идем дальше.

Маслов ловко и бесшумно спрыгнул вниз.

Полковники прошли через холл, Феденко отворил ключом большой замок на двери, и они оказались у лестницы в подвал.

- Здесь у нас пока ничего нет. Раньше здесь был каземат. Я думаю, организуем тут спортзал. Есть еще идея выращивать грибы. Там проходят теплые трубы. Пошли,- он стал спускаться вниз.

Внизу были решетки карцера.

- Сюда можно поместить пленных,- сказал Маслов.

- Это идея. Распорядитесь.

Маслов что-то негромко сказал в рацию.

- Ну, как тебе здесь?

- Отличное помещение,- сказал Маслов, озирая зал с низким потолком.

- Здесь раньше жил один татарин. Вот, в этой комнатке помещался его гарем.

- Что ж он так своих жен не уважал?- сказал Маслов.

- Этого я не знаю. Его отсюда после революции выперли и весь комплекс отдали под детский дом. Я сам здесь воспитывался. Ну, пришло время, вышел в люди, добился нового помещения ребятишкам, а это все добро... Вобщем, организовали комиссию и списали, все как положено. Ну, а дальше- дело техники. Взяли на балланс ГАИ Крыма. Сам понимай, надо и о людях подумать. Но не это самое интересное. Идем наверх. Так вот. Самое главное, что этот татарин в войну, когда немцы здесь стояли, а здесь размещался штаб фронта. Так вот. Этот татарин сюда приехал и ходил тут, понимаешь ты, взад-вперед. Все искал чего-то. А потом оказалось, что это не тот татарин, а сынок того, и пошел слух, что здесь, в доме, в каком-то тайнике лежат татарские сокровища. И сын не с проста приезжал, да не решился при немцах клад отворять, потому что его бы придушили и деньги бы все заграбастали. Во как, бля.

Они выбрались на свет божий и остановились на крыльце. Солдаты в перемешку с милиционерами отдыхали после ратных подвигов с помощью вина и мяса.

Федя отошел от окна и вернулся к штабелям:

- Что будем делать?- спросил он.

- Валить надо,- сказал Иван.

- Как же, свалишь. Полон двор народу. И светло еще от костра и фар...

- А чего нам бояться? Спустимся спокойно. Кому мы чего сделали?- спросила Маша.

Федя удивленно повернулся к ней.

- Ты что, забыла, кто он такой,- он показал на Ивана.

- Действительно, стоит слегка обождать,- сказал Иван.

- Тихо...- сказала Маша, наблюдавшая в щель за полковниками,- Они что-то затевают.

Феденко отодвинул рюмку и тарелку, вытер губы и сказал:

- Хорош пока. Надо делать перерывы. Времени, Леня, зря терять не будем. Да? Эй! Приведите пленных.

Через секунду ввели двоих арестованых. Первым шел солдат в драной одежке с перемазанным лицом. А следом, тяжело ступая и вытерев у двери ноги, вошел водитель запорожца.

- Это он!- прошептала Маша.

- Кто?- спросил Федя.

- Хабиас из запорожца.

- Хоро-ош...

- Та-ак,- протянул Феденко,- Давай-ка начнем с вашего, а за этого молодца я возьмусь потом.

Хабиас с независимым видом осматривался. Солдат трепетал.

- Пройдите к столу,- сказал Маслов.

Солдат был неподвижен.

- Где там наши люди...- осведомился Маслов в пространство. Появились двое сержантов армии,- Помогите ему сесть, только без этого вашего обычного зверства,- сказал им Маслов.

Сержанты взяли солдата за бока, подтащили его к столу, усадили в кресло и живо привязали руки к подлокотникам.

- Не трогай его!- громко сказал Хабиас, шагнув к столу.

- Помолчите,- поморщился Маслов.

- Молчи сам!- с достоинством произнес Хабиас,- Довольно мы молчали. Я буду баллотироваться в Советы! Мы еще скажем свое слово.

Феденко с грохотом поставил на стол рюмку и тяжелым взглядом уставился на Хабиаса. Хабиас осекся, даже несколько уменьшился в размерах пред его очами. И голос его стал тише и тоньше. Он неуверенно продолжал:

- Что меня глазами сверлишь? Меня не запугаешь, жандарм.

Вдруг он попятился и сбил с ног обоих державших его охранников. Сел на диван. Феденко подошел почти вплотную. В руке его был штопор.

- Штейт ауф!- рявкнул он.

Хабиас вскочил, но стукнулся о каменный торс Феденко и снова упал на диван. Снова попытался встать.

- Зитцен зи зихь!- рявкнул Феденко, замахиваясь штопором.

Хабиас застыл, прикрыв лицо локтем.

- Не смей...- сказал он глухо.

- Эх, парень...- сказал ему Феднко,- Еще как посмею, дорогой ты мой человек...- он вернулся к столу,- Начинай, Леша,- сказал он.

С чердака было видно, как Маслов допрашивал перенька, привязанного к стулу.

- Ваше имя, пожалуйста.

- Не скажу...

- Прекрасно. Я думаю, мы не будем тратить время на пустые формальности. Правда, Николай? Мы ведь, Ваня, за эти два дня на зубок выучили вашу биографию...- он засмеялся добрым смехом,- Меня сейчас интересуют не ваши анкетные данные, а живая человеческая история. Что случилось в части? Была допущена грубость старших по званию? Неуставные отношения? Над вами пошутили? Что заставило вас, такого симпатичного спортивного парня решиться на это...

- Я не Ваня...- хмуро буркнул солдат.

- Хорошо. Пусть. Это не мешает вам ответить на мой вопрос.

- Товарищ полковник, поймите, я интеллигентный человек...

- С этим никто не спорит.

- Мы оба с вами интеллигентные люди,- осмелел задержанный,- У нас есть некоторые принципы. У вас есть некоторые принципы?

- Безусловно, безусловно.

- Тогда вам легче будет понять всю эту грустную историю... Закурить вы позволите?

- Да. Курите,- Маслов зажег сигарету и вставил ее в рот арестованому,- Может быть, выпьете коняку? Это бодрит.

- Спасибо, но я не пью абсолютно. Это тоже принцип.

- Ну, что ж, мы готовы вас выслушать. Прежде, чем вы начнете, несколько слов. Разумеется, по-человечески, вас понять можно. Но вы присягали.

- Да, это было.

- Вас ждет трибунал! Возможно, срок... Со своей стороны, как глава воинского подразделения, к которому относится ваша часть, я сделаю все, от меня зависящее, у меня ведь тоже есть некоторые принципы! Но... Сила человеческая не беспредельна...

Солдат всхлипнул.

- Скажите, у вас есть мать?

- Да...- сказал Солдат, рыдая,- Есть...- он говорил неразборчиво: мешала сигарета.

- Ей будет нелегко... Разрешите,- Маслов вынул окурок изо рта у солдата и затушил его в тарелке,- А теперь начинайте. Все по порядку. Меня интересует каждая мелочь. Имена, клички ваших обидчиков, их внешность, привычки. Даже время суток, когда все происходило.

- Знаете,- сказал солдат,- Я едва ли смогу сейчас удовлетворить вас. Я очень устал: двое суток мотался по лесам и горам, как зверь, голод, жажда... Ночные шорохи и страхи. Если возможно, давайте отложим этот разговор. Мне надо отдохнуть и собраться с мыслями.

- Это ваше право. Мы все граждане правового государства. Суздальцев! Проводите арестованного к месту отдыха. И не бейте его там, я вас умоляю.

Когда Суздальцев увел солдата, Маслов налил себе стакан водки.

- Жаль... Совсем молодой парень и уже искалечена вся судьба. Возможно, Николай, вас смущает моя мягкость. Но знаете... У меня тоже когда-нибудь будет сын! Что его ждет в этом мире жестокости? И потом...- он понизил голос,- Я вынужден быть корректным! Они вот-вот разорвут меня в клочья!- последние слова он сказал шепотом,- Кстати,- задумчиво добавил он,- Здесь какая-то путаница. По описанию он на голову выше. Да и остальные приметы не совпадают...

Феденко уже изрядно налил шары. Он не слушал Маслова. Буравил взглядом Хабиаса. Хабиас ерзал.

- Это пандемия какая-то,- сказал Федор,- Чего это вы разбегались? Голодом вас там что ли морят...

- И голодом тоже,- сказал Иван.

- Ну-ну... То-то я гляжу на тебя и удивляюсь, экий, ты, заморыш...

- Ребята,- зашептала Маша,- Давайте выбираться отсюда,- Она подошла на цыпочках к окошку.

На дворе шла своим чередом дружная попойка. Санько и Суздальцев боролись на руках. Связанный пленник, стоявший на четвереньках, служил им столиком. На его спину было положено седло. У костра на длинных прутах жарили мясо, пили вино, смеялись вперемешку чины армии и чины милиции. Маша вернулась.

- Там полно народу.

- Ну, погоди пять минут. Сейчас они все перепьются, попадают, где сидели, и мы спокойно уйдем,- сказал Иван.

Со двора грянула песня "Несет Галя воду" на украинском языке.

- Мне осточертело здесь сидеть,- сказала Маша,- Чего вы, как онемели? Придумайте же чего-нибудь.

Снизу страшно заорали. Все трое приникли к щели в полу.

Феденко сметал со стола посуду.

- Федька!- орал он,- Куда Федьку девал?! Говори, леший!

Он встал и, покачиваясь, подошел к Хабиасу.

- Я знаю,- сказал он, прищурясь,- Он его убил!- по щекам Феденко поползли слезы,- Куда тело девал? Сожрал?! Говори! За что убил парня?

- Не ори!- сказал Хабиас нервно,- Не люблю я убивать. Я очень люблю людей.

- Ясно,- сказал Феденко,- За оружие убил. Как тебя хоть звать?

- Михаил,- сказал Хабиас и улыбнулся.

- Врешь! Ты не Михаил! Ты- Антон!- Феденко протянул руку и схватил Хабиаса за бороду.

- Но-но!- сказал Хабиас, свирепея.

- Приклеил бороденку и, думаешь, следы замел?! Встань, оборотень!

Он дернул за бороду Михаила. Тот ответил Феденко увесистой пощечиной. Борода осталась, как прикованная. Феденко потрогал щеку и вдруг бросился к стене и сорвал с нее саблю. Рванулся к Михаилу. Тот схватил торшер, живо оторвал плафон, как цветок ромашки, и спрятался за стол, держа ногу от торшера наперевес. Маслов спал, уронив голову в объедки. Феденко и Хабиас воинственно кружили вокруг стола. Феденко взмахнул клинком и стол, рассеченный, пополам рухнул на пол. Маслов вскочил. Феденко и Хабиас вертуозно рубились, скача по обломкам стола. Маслов сорвал со стены пистолет и выпалил в воздух. Выстрела не последовало. Маслов сорвал второй пистолет с огромным раструбом, как у пирата, поднял его и, зажмурившись, нажал курок. Грянул грохот. Маслов попал в люстру и разнес ее в пыль. Стало темно.

- Уходит!- заорал Феденко,- Во двор!

Они вывалились во двор. Хабиас уже вскочил в седло привязанной к крыльцу лошади. По казацки свистнув, он рубанул торшером и, как паутину, рассек удерживавшую лошадку, толстую узду. Метнул торшер, как томагавк, и тот наполовину воткнулся в кирпичную кладку дома.

- Стреляй! Уйдет!- орал Феденко с крыльца.

Хабиас, заливаясь соловецким свистом, пронесся по двору, перемахнул через костер и исчез во мраке.

- Санько! Держи его! Бей его! За Федьку!

Маслов покачнулся, вцепился в феденкино плечо и, заорав, увлек его за собой, слетая с крыльца.

Санько развернулся и с треском дал в зубы Суздальцеву. Тот развернулся и с треском дал в зубы Санько. Солдаты сцепились с милиционерами.

Федя и Иван по остаткам стремянки спустились вниз и спустили Машу. Они прокрались по задам. На них кто-то бросился из темноты. Промахнувшись и отстав, он топотал по пятам. Маша, бежавшая последней, обернулась и застыла от ужаса:

Тяжело ступая, на нее надвигался, огромный солдат. Он уже протянул к ней руки, но тут на спину ему насели сразу три маленьких, но ловких милиционера. Он завертелся, силясь их сбросить. Один слетел, но двое других держались крепко. Маша стояла и смотрела, как они мощно топтались в кустах и потом, ухнув, обрушились и завозились, сдавленно хрипя и пища.

- Бежим! Ты что застряла!- Федор схватил Машу за руку и потянул в темноту.

И тут сзади рванулось к небу яркое пламя и сразу же раздался громовой раскат.

Федя тянул Машу по крутому склону.

- Подожди... Я больше не могу...- тяжело дыша, взмолилась она.

Они остановились за камнем, глянули вниз, в долину. Отсюда просматривалось все на много километров. Дом был с такой высоты, как игрушечный. Он пылал, будто сноп сена. Вокруг пожара в ярком свете огня метались беспомощные черные фигурки. Они подбегали на несколько метров к дому и тут же бежали обратно, отброшенные страшным жаром.

Феденко стоял на крыше сарая. Руку он держал на груди. Он смотрел, не мигая, на танцующие языки огня, как смотрел некогда Наполеон Бонапарт на пылающую у его ног, великую Москву. За его спиной стояли другие фигуры, хранящие молчание.

Было очень раннее утро. Они стояли у обочины дороги: Маша, милиционер и беглый солдат.

- Давай, отойдем,- сказал Иван Феде.

Они отошли в сторонку. Маша села на траву.

- Что ты будешь делать?- спросил Иван Федю.

- Вернусь к шефу. Ему без меня сейчас скверно. А у тебя есть другие предложения?

- Гм...- Иван помялся,- Я почему-то решил, что ты проводишь Машу.

- Я?- очень удивился Федор.

- Ну да. Понимаешь, дорогой мой человек, сейчас такой момент, что меня пока никто не ловит. Пока они не разобрались с тем парнем. Короче, есть шанс под шумок скипнуть отсюда на большую землю.

- Ага,- сказал Федор.

- Ну, проводишь? Старик, я бы, конечно, не стал тебя просить, но прикинь, как важна в моем положении мобильность.

- Провожу,- сказал печально Федя.

- Вот и хорошо...- обрадовался Иван,- Тогда погоди пару минут, мы с ней попрощаемся, туда-сюда... Не обижайся, старик. Спасибо тебе за все. Может, свидимся... Ну, привет!

Он помахал Феде ручкой и пошел к Маше.

Федя медленно достал папиросы, закурил. Он, прищурясь, смотрел, как Иван что-то весело говорит Маше, пишет что-то на листке блокнота. Обнимает ее и целует. А потом уходит прочь. Маша возвращалась к Феде.

- Как мне добраться до дома?- спросила она.

- Я тебя довезу.

- На чем?

- Все на том же. Пошли.

- Куда?

- Назад. К дому. К тому, что от него осталось. Теперь нам бояться нечего.

Они продрались через кусты и выбрались на каменную террасу. Внизу открывалась широченная панорма. В самом центре этой прекрасной и пестрой картинки зияло слегка дымящееся пепелище: это было все, что осталось от харчевни "У старого милиционера". Сам старый милиционер сгорбившись сидел на подножке газика. Больше кругом никого видно не было. Феденко был неподвижен, как изваяние.

- Что это с ним...- с тревогой в голосе спросил Федя.

- Спятил, наверное...- безразлично сказала Маша. Она смотрела в небо.

Федя посмотрел на нее с удивлением.

- Ладно. Постой тут, я спущусь к нему, разберусь, в чем дело. Не ходи никуда.

Он стал быстро спускаться вниз.

При его приближении Феденко поднял голову.

- Ну, наконец-то!- сказал он,- Где ж тебя носит, подлец, ты этакий?

- Что тут случилось?

- Пожар... Рванули, понимаешь, пороховые запасы... Все сгорело, бля... Ну, это ничего. Это хорошо, что ты приехал. А то, понимаешь ты, все разбежались. Куда- понять не могу. Но это тоже неплохо, что никого нет. Значит, никто нам не помешает. Иди-ка ближе.

Федя подошел вплотную к Феденко. Тот горячо зашептал ему в ухо:

- Я ждал тебя, одному мне эту гору за неделю не переворошить. Бери багор,- он дал Феде багор,- И подымай их вот так, вот так...- он показал, как надо переворачивать бревна,- Смотри в оба. По два раза одно и то же бревно не ворочай- попусту силы потратишь.

- А что искать-то?

- А-а! Это-то самое главное. Иди-ка ближе...- Он прижал губы к самому фединому уху и прошептал,- Татарский клад! Дом-то выгорел. Теперь его найти- пара пустяков! Откапаем клад и построим дом в десять раз лучше старого! Давай, дорогой мой человек, шуруй, а то у меня уже руки отваливаются- так наворочался.

Он похлопал Федю по спине и снова присел на подножку, тихо напевая песню "Катюша".

Маша, стоя наверху, смотрела, как Федя вяло ворочает багром.

- Куда мне идти?!- закричала она,- Я не могу здесь! Я не скалолазка.

Федор не слышал ее, махал снизу рукой.

Маша обернулась. Мимо по уступу вдоль склона горы ехала очень красивая нарядная машина. Маша отошла от обрыва и подняла руку. Машина затормозила. Дверь открылась.

- У вас нет спичек?- спросила Маша,- И сигарет?.. Ой! Катя!

В машине играла прекрасная музыка. За рулем сидел веселый и красивый молодой хабиас в белом костюме. Он протянул Маше сигареты. Задняя дверца открылась и выскочила Катя. Она обняла Машу.

- Как ты здесь оказалась?

- Ой, долго рассказывать.

- Садись, в машине расскажешь. Мы едем в очень хорошее и веселое место.

Маша заглянула в Машину. На заднем сидении сидел еще один хабиас в светлом костюме и шляпе. Лицо его понравилось Маше и она улыбнулась. Этот человек протянул Маше зажженную зажигалку. Маша прикурила.

- Садись скорее,- сказала Катя, усаживаясь в машину,- Нам надо спешить.

- Сейчас...- Маша подошла к краю обрыва и взглянула вниз.

Федор вошел во вкус. Тяжелые бревна так и скакали вокруг него. Он весь был перемазан сажей. Нагнувшись, он вытянул из черной каверны здоровенный кованный сундук. Феденко бросился к нему, обнял его и зарыдал.

Маша вернулась к машине. До этого она, правда, крикнула:

- Я уезжаю!- но они не услышали ее, занятые своими делами. У машины девочка последний раз обернулась. От солнца у нее заслезились глаза. Она вытерла их ладонью и села на переднее свободное сидение.

- Поехали!- сказала она водителю и тот включил мотор.

Красивая машина мягко качнулась и уехала безвозвратно в ту сторону, где вставало солнце. Осталась только музыка.

У руин уже не было ни Федора, ни Феденко. Теперь здесь зато было море. Пологие нежные волны ласково лизали чистый песок. У самой вода, босой и лохматый, танцевал хабиас Михаил и тугие струи ветра хлопали полами его широкого плаща.

КОНЕЦ

1988 год, Москва.

.