Каракозов Галим

14k

* * *

17k

9 КЛАСС

8k

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

* * *

работа на творческий конкурс

— Давайте, давайте, — огромная старуха с распухшими руками вытирала вонючей тряпкей шатающиеся столы. — Жрите и уе...выметайтесь! Мне домой еще ехать. В столовой оставалось четыре человека: три парня в больничных пижамах ели бешбармак из трехлитровой банки, поочереди лазая в нее руками. За соседним столиком сорокалетний безумец пожирал арбуз вместе с семечками. Розовый сок стекал по его подбородку и лился на исподнюю рубашку. Безумеец захлебываясь размазывал его по животу. В кабинете с зарешеченными окнами щуплый, неказистый мужчина в милицейской форме беседовал с сидевшей за столом женщиной в годах в белом халате и с выражением свинства на лице:

— Вот ордер на его арест, все теперь зависит оот вас, а они все такие ловкие, как что — в психбольницу от ответственности прячутся.

Врач, повертев в руках бумажку-ордер вернула ее милиционеру.

— Что-ж, я не претив. Он тут всем уже надоел, в тюрьме ему самое место, но как вы один?..

— Со мной наши люди — милиционер встал. — Мы заберем его сейчас. Где он?

— Посмотрите в столовой, ему передача была. Санитар вас проводит.

В столовой трое доедали бешбармак. Парень лет 19-20-ти вытащил из банки и съел последний кусок мяса. Привстал, глазами ища обо что вытереть жириые руки.

Вот этот, — указал на него санитар.

Два рослых милиционера кинулись к парню и прежде чем тот успел чро-либо сообразить, скрутили ему руки. Его сотрапезники сидели, ничего ее понимая, держа над столом жирные руки.. Безумец перестал чавкать арбузом и бессмысленно уставился на объект шума. Скрученный парень пытался выпрямиться:

— Руки-то дайте вытереть — френчик измажу, — сказал он.

Милиционеры еще круче заломили ему руки.

— В тюрьме, Кужамратов, искупаешься, — ответил подошедший щуплый капитан и защелкнул на запястьях парня наручники.

В камере предварительного следствия Арман Кужамратов ходил из угла в угол, от параши до нар и назад. Одет он был в гражданское и, руки в брюки, поддерживая спадающие без конфискованного ремня джинсы. На нарах сидел мальчик, обняв колени, лет семнадцати.

— Не сознавайся, дурень, — сказал Арман, — Чистосердечное признание ведет на скамью подсудимых. Показания меняй, скажи оговорил себя, не вынся побоев. Ментов сейчас все ругают.

— А с машинами как — спросил мальчик, закуривая.

— Машин не угонял и не сжигал, — Арман сплюнул в парашу,- Подумай сам, пять машин по десять-тысяч — пятьдесят штук. Ты досмерти по иску платить будешь. Сознайся на киоске, где опалился и все. Что ты там увел?

— Сивухи ящик, Да и то не успел. Две бутылки выпил только, как подъехали. Волки...

— Ну и все! Получишь годишник-полтора, в ноябре 70 лет Октября амнистия будет. По малолетству освободишься. Кентов своих не сдавай, одному по делу легче, да и совесть иметь надо.

В коридоре залязгали двери. Арман с мальчиком, руки за спину, встали у стены. Скоро громыхнул замок, дверь пнули снару¬ жи и в камеру вошли три милиционера. Старший, в обтягивающей брюхо гимнастерке, держал в руках засаленный журнал.

— Эк-эгм! — сказал он, — Ларионов Михаил Анатольевич, 71-го, 215-я часть вторая, 132-я часть третья...

— Я., — сказал мальчик,

— Головка от патефона, — ответил милиционер, — Кужамратов Ардан Батырбекович, 67-го, 132-я часть третья, 214-я часть вторая?

— Здесь, — отозвался Ардан.

— Жалобы на содержание есть?

— Жалобы на здоровье?

Арман глубоко вздохнул и:

Товарищь контролер, меня забрали из ПНД! Я душевнобольной! Мне лекарства нужны Пригласите врача, я здесь больше не могу!

— Не ори!

— Я себе вены вскрою!

Ботинком-что ли?

— Вскрывай! — милиционер захлопнул журнал,

— Мое дело предупредить, — равнодушно ответил Арман.

Милиционер зычно отрыгнул и дверь, лязгнув, захлопнулась за ним.

— Все — хоккей!- сказал Арман, — сейчас мы козлам покажем.

Посмеиваясь, он снял джинсы, уселся на нарах и принялся вы ламывать бегунок из замка-молнии. Миша с любопытством наблюдал за ним.

— Зубами пусть настоящие дураки вскрываотся, — сказал Арман и выдернул бегунок. — На, точи об стенку, — он протянул бегунок Мише, а сам погрузился в разглядывание своих рук, отыскивая сожженные наркотиками вены.

Через некоторое время он, проверяя на остроту, уже водил боль¬ шим пальцем по заточенному бегунку.

— Как бритва, — сказал Миша.

— Молодец, — сказал Арман.

— Молодец у меня в шрамах, — тут же среагировал Миша.

— Бла-атной ... — протянул Арман, — держи вот здесь, блатной!

Миша перетянул ему руку выше локтя. Арман сжимал к разжимал кулак, качая вены, щупал их пальцем.

— Сюда, — сказал он, кусая губы, — Ну, с нами аллах! — и коротко размахнувшись, ударил. Кожа на руке разошлась, обнажив белое мясо и ясно обозначившуюся, пульсирующую и невредимую вену.

— Фу, — сказал Миша.

Держи- держи — прикрикнул Арман, — Не смотри, если не можешь! — и снова ударил. Кровь струей ударила в стену, забрызгивая все вокруг.

— Ага! — закричал Арман, вскочив, — Теперь слушай: когда скажу, начинай бомбить коридорного. Ори что есть силы, мол, сокамерник вскрылся, а ты, мол, спал и ничего не знаешь, понял?

— А ты не того... не помрешь?

— Спокойно, сява! Все — хоккей! — ответил Арман, возбуждаясь от вида хлещущей из него крови и стараясь забрызгать ею как можно большее пространство на полу и стенах. — Ты только понты раньше времени не колоти. Только когда скажу.. Ух. голова начинает кружиться.

Арман сел на корточки, продолжая поливать камеру кровью, бьющей с прежней силой. Черная кровь с грязной раковины тяжело капала в лужу на полу. Арман уселся на задницу, косматая его голова

запрокинулась на бок и он чуть не упал. Миша ошалело смотрел, как черная лужа поднимается к его калошам. Стало тихо, только слышно как капает с раковины и где-то не воле едет трамвай.

— Эй, — прошептал Миша. — Эй. Эй!!! Коридорный!!! А-А-А-А!!!

Миша прыгнул к двери и забарабанил. Скинул калоши, забил пятками и кулаками:

— Эй, открывайте, он помрет сейчас!!! — Он кричал, будто выл, на красном лбу и шее вздулись вены. Прямо над ним горела решеченная желтая лампа.

— Отплываю, — прошептал Арман.

От банки на высокой подставке к правой руке Аркана тянулась прозрачная трубка. Рука была прикована к кровати наручниками — одно кольцо на запястье, другое — за железную перекладину под матрацем. Он лежал на спине с закрытыми глазам. Левая рука забинтована до локтя — поверх простыни. В двухместную палату вползал рассвет. Арман громко втянул в себя воздух и открыл глаза.

Напротив него на кровати лежал человек, завернутый в ком из простыней. Человек лежал на боку, уткнувшись в стену и еле обрисовываясь утренних потемках.

— Ага, — прошептал Арман и попробовал встать. Наручники клацкнули, а игла выскользнула из вены и закачалась на резиновой трубке. У человека в милицейской форме, спящего на голой сетке кровати в коридоре, упала фуражка. Он всхрапнул колычнул жиром под гимнастеркой, проснулся и сел на взвизгнувшую кровать.

Арман в палате замер.

Милиционер посидел, уткнув лицо в ладони, и что-то еле слышно бормоча, поднял фуражку, надел и, поднявшись, открыл дверь в палату. Арман спал как ни в чем не бывало. Милиционер, расставив ноги, встал на пороге, осоловело глядя на подопечного. Постоял, постоял, поскрипел сапогами, раскачиваясь с пятки на носок. Закрыл дверь и ушел. В коридоре взвизгнула кровать, Арман приподнял голову, прислушался, откинулся назад. Через некоторое время он, стараясь не шуметь, отлепил иглу от руки и потихоньку принялся ковырять в наручниках, том месте, где ееть эубчики для установки размера. Игла была слишком толстая, наручники позвякивали и он никак не мог попасть куда следует. Временами он откидывался на кровать и отдыхал. Потом пробовал снова и снова. Что-то внутри наручников цеплялось и сопротивлялось. Иногда игла застревала, и он тащил ее назад, напрягаясь изо всех сил. Сетка его кровати мелко дрожала и наконец в наручниках что-то мягко щелкнуло, кольцо открылось и грохнулось о железо кровати.

Милиционер в коридоре повернулся на бок. Его фуражка упала на пол. Миливдонер посмотрел на нее, но не стал ее поднимать, а вздохнул, закрыл глаза и уснул.

Арман в палате надевал пижаму соседа, Штаны были ему велики, и ои завязал пояс на узел, залез в тапочки и подошел к окну.

Милиционер проснулся только когда в предрассветной тишине с характерным урчанием открылось окно. Он открыл глаза и бессмысленно уставился на свою фуражу. Потом взвился, ринулся в палату, но увидел там только раскрытое окно и развевающуюся эанавеску.

— Стой!!! — заорал он на всю больницу, а пижама Армана мелькнула и скрылась за больничным забором. Милиционер, гремя сапогами несся по коридору к ближайшему посту, за которым спала ночная медсестра, обеими руками обняв телефон.

1989

14k

* * *

17k

9 КЛАСС

8k

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ

.