Гончарова Екатерина

СЛЕЗЫ ЛЮДСКИЕ

сценарий

Слезы людские, о слезы людские,

Льетесь вы ранней и поздней порой...

Льетесь безвестные, льетесь незримые,

Неистощимые, неисчислимые, —

Льетесь, как льются струи дождевые

В осень глухую, порою ночной.

Ф.И.Тютчев.

ПРОЛОГ

(в процессе которого идут стандартные для начала фильма титры, повествующие о том, кто исполняет главные роли, кто автор сценария и т.д.)

Москва. Садовое кольцо. За широким арочным окном, в зное городского полдня, варится улица — урчит, шипит, выплескивается через край машинным ревом. За окном очередной день. К нему некогда медлительно, сотнями тысячелетий шел с корявой палицей сутулый неандерталец, продвигался облаченный в шкуры кроманьонец, родовые кланы объединялись в племена, строились города, создавались государства, громогласно бушевали войны, зарождались и бесследно исчезали народы. Как долго мы двигались вперед, к этому проходному дню. Он — рубеж между прошлым и будущим, финиш неведомо в какие времена начавшегося пути. И мы несем его на своих плечах. Тяжким ли грузом? Решать каждому самостоятельно.

На календаре — тринадцатый день лета. Обычный изначально, сегодня он был необычен с самого утра. Когда еще светало, на дорогах столицы образовались пробки. Их длинные щупальца окутывали город плотными объятиями, подавляя малейшее движение и возню. Ближе к полудню солнце стало палить с беспощадной силой. И сотни тысяч автолюбителей, заключенные в груды металла, постепенно начали звереть.

Напряжение нарастало с каждой минутой. Москва слилась в единую, густую пробку, которой не было конца и края. Все тупо ждали исхода. Уже никто не торопился на работу, не задумывался о предстоящих переговорах, не думал об учебе, не боялся нынешнего вынужденного похода к стоматологу. Забыты были и дела, и неприятности, и радости. В подсознании свербило одно — желание выбраться из этой «братской могилы». Вскоре и оно было вытеснено невыносимым гулом.

Где-то, в самой сердцевине пробки, глухо зазвучал сигнал. Волна «музыкальности» молниеносно поглотила машину за машиной. И вот уже весь город захлебывался в протяжном, адском стоне. Неистовое звучание возрастало с каждой минутой. День был в разгаре.

А тем временем в одной из московских квартир стояла неимоверная тишина. Здесь все — стены, вещи, предметы, столовые приборы, растительность — было окутано дымкой сладкого сна. Даже настенные часы в гостиной остановили ход времени и молчаливо оберегали безмятежность. Лишь телефон без устали трезвонил. Автоответчик кропотливо записывал послания. Но даже он не способен был нарушить сонную идиллию и избавить от тоски. Тоски по звукам, запахам, человеческому теплу. От тоски дома по своему хозяину. А вот щелчок, еще один, за ним — другой и звук открывающейся двери разбудили всех...

На пороге с чемоданом в руках появилась молодая особа. Судя по легкому загару и сияющей улыбке, отдохнула она хорошо. «Здравствуй, дом» — чуть слышно прошептала девушка и поставила багаж рядом с кушеткой в прихожей. «Я вернулась». Она сняла соломенную шляпку, что так изящно красовалась на ее голове, и пышные, непослушные пряди золотистых волос упали на плечи. Комната озарилась сиянием. Она подошла к зеркалу, окинула свой наряд оценивающим взглядом и, довольная результатом, присела на кушетку...сняла солнцезащитные очки...и замерла. Сейчас, больше чем когда-либо, в ней было кроткое, тихое, тяжкое. Но что скрывают ее пламенно-зеленые глаза? Отчего они так загадочно блестят? Какая тайна скрыта в глубине ее взора? Отчего она бежит? Почему, в то время как губы улыбаются, глаза ее кричат от боли и тоски?

Не прошло и пяти минут, как девушка вновь ожила. Нежно улыбнулась. Расстегнула босоножки, блузку и медленно побрела к ванной. Зажурчала вода. И на ее фоне послышался плач. Глухой, едва уловимый плач.

Сцена № 1.

— Слушай, Клео, не будь букой. — жалобно стонала девушка, лет двадцати пяти. Она нервно ерзала в кресле, пытаясь занять удобную позу для долгого допроса. Эти кресла...роскошные, мягкие, широко используемые психологами во всех цивилизованных странах... почему-то смущали ее и немного сковывали движения. Потому, во время сеансов, долгим посиделкам она предпочитала пешие прогулки по прямолинейной траектории кабинета. Наконец, устроившись с горем по полам в злосчастном кресле, девушка вонзила свой пытливый взгляд в подругу. — Я хочу знать все и в подробностях. До последнего вздоха и стона. — настаивала она. Глаза ее при этом блестели от любопытства. И она не в силах была его скрыть.

— Кто к кому на сеанс психотерапии пожаловал? — не отрывая напряженный взгляд от бумаги, испещренной пометками, поинтересовалась Клео. «Нет, ну кто так пишет? Буквы пляшут в разные стороны. Поди, теперь, разберись. Сплошной шифр. И, ведь, у всех лечащих врачей такой почерк» — размышляла девушка, силясь разобраться в истории болезни своего пациента. «Встречу того, кто это написал — заставлю читать свои каракули...»

— Так как все начиналось?... — настаивала подруга, пытаясь расшевелить свою собеседницу, все мысли которой были сосредоточены на работе — Клео...

Клео... Клео — это НИК, под которым девушка входит в глобальную сеть «ИНТЕРНЕТ». В миру ее имя звучало совершенно иначе. Ее звали Екатериной. Гордое, звучное имя весьма шло его обладательнице. Но подавляющее большинство знакомых предпочитало называть ее Клео. Было время, девушка всячески противилась этому, но вскоре, осознав всю безнадежность борьбы, смирилась. Ведь даже ее близкое окружение — лучшие друзья с детства — позволяло себе порой называть ее Клео, вместо заветного «Катюша». Это случалось редко, но все же происходило.

— Ну, вот опять. Сколько раз я просила не называть меня так? У меня есть имя. Напомнить? Насмотрелась американского кино...

— Извини, я не хотела тебя обидеть.

— Проехали...

— Ну и...

— О чем ты?

— Да все о том же. О твоем отдыхе.

— Снежок, сейчас не до этого.

— Хорошо. Я заплачу за сеанс, если это — единственный способ с тобой пообщаться.

— Брось. — оскорблено посмотрела Катя на подругу. — Не в этом дело.

Просто ты меня от работы отвлекаешь. О личном мы можем и в другое время поговорить. За чашечкой кофе... — еле слышно ответила Катя, сделав акцент на последнем слове.

— Ты издеваешься, я итак столько терпела. Не знать, где ты, как и что, целых две недели — сплошная мука. Почему ты звонила только два раза?

— Слишком дорогое удовольствие. Слушай, что-то ты повышенный интерес проявляешь. — Девушка оторвалась от написания характеристики и с тревогой взглянула на подругу. Сердце ее замерло на мгновенье. Интуиция подсказывала, что нервная борьба с креслом, которую Снежана вела еще минуту назад, что-то да означает. Она затаила дыхание и внимательно стала изучать ее повадки. Какие страшные, черные круги красовались под ее глазами. Лицо было мертвенно-бледного цвета. Куда исчез здоровый румянец, что полыхал на ее пухленьких щечках еще две недели назад? Руки непрерывно теребили подол юбки. Взгляд перепрыгивал с одного предмета на другой. — Ты что, с Кириллом поссорилась? Ну-ка, смотри прямо в глаза. Ну, так и есть. Стоило мне только на две недели уехать, так он опять за старое принялся. Видимо, я ему плохо мозги промыла. И что же на этот раз?

— Расскажу, если ты расскажешь. — пошла на мелкий шантаж

Снежана, которой не терпелось узнать о любовной связи подруги с неким итальянцем на острове Маврикий, где та провела свой отпуск.

— Ладно. Неужели, опять?

— Да, да... — Снежана потянулась к сумке за сигаретами. Катя мгновенно раскусила ее порыв.

— Снежана!

— Ой, прости, я забыла, что у тебя в кабинете нельзя курить.

— И долго ты еще собираешься его ревность терпеть? Давно развестись надо было. Ты что, его вещь или собственность? — гневно вопрошала Катерина. Она откинулась на спинку кресла, ожидая ответной реакции.

— Я его люблю...- с заметным волнением произнесла Снежана.

— Глупо...Пойми, ревность в таких размерах — это патология, болезнь.

Ему, определенно надо лечиться. Глядишь, он на тебя скоро и руку поднимет. Вот... — девушка протянула визитную карточку врача с золотым обрезом. — Посоветуй ему от моего имени обратиться к этому психиатру. — На глянцевом прямоугольнике буквами с вычурными завитушками было выведено: «Королева Анна Павловна».

— Да ты что? — испугалась Снежана, взмахнув визиткой. Такого поворота событий она не могла предвидеть.

— А что? Только ты на уступки можешь идти? Ух, как я зол... Какого осла ты себе в мужья выбрала! — настаивала Катя.

— Я не такая как ты. Мне нравиться быть порабощенной. Это ты у нас — птица свободного полета. А я... я — простая хранительница домашнего очага. — поспешила успокоить ее подруга.

— Вы только посмотрите, я сейчас расплачусь... — девушка встала и подошла к окну. — Во-первых, ты — не простая, во-вторых, для того, чтобы быть такой хранительницей как ты, — нужно иметь талант. Не каждому это под силу. К тому же быть хранительницей — предназначение любой женщины. И каждая к этому стремится. — Жизнь за окном мерно и мирно текла своим ходом. Люди куда-то спешили. Легкий ветерок заигрывал с листвой на деревьях. А она сидела в четырех стенах и завидовала той беспечности, с которой какой-то пятилетний малыш играл в футбол с сестрой. — Ты же все это знаешь. Мы столько об этом говорили. — Катя всеми силами пыталась вдохнуть свежий воздух в Снежану. Вернуть утраченное самолюбие. Взбодрить. Ей удалось бы это к концу сеанса, если бы разговор не переходил постоянно на нее. — А что касается свободного полета, то я просто не нашла еще свою половинку. Своего родного, милого и единственного.

— Как же... Вон их сколько возле тебя... любой масти и породы! Выбирай не хочу. Только ты ни одного не подпускаешь к себе. Я уж не говорю о сердце. Я боюсь за тебя.

— А я за тебя. Тебе отдохнуть следовало бы. Понежиться у моря, без муженька. Ты посмотри, что он с тобой сделал. — она схватила Снежану за рукав и подвела к зеркалу. — Слушай, а может он так утверждается? Ну да... Как у него дела в бизнесе?

— Неприятности, но...

— Я так и знала! — развела руками Катерина, не позволяя Снежане закончить мысль. — Ну ничего...Пусть он завтра же позвонит Анне Павловне. Она — специалист по таким экземплярам. В миг твоего буяна сделает шелковым.

— Хотелось бы верить. Но я все же сама с ним постараюсь справиться.– не сдалась Снежана.

На том и порешили. Обстановка разрядилась. Но только разговор коснулся отвлеченной темы, как вошла секретарь и напомнила Кате о какой-то важной встрече:

— Катя, только что звонил Ястребов и просил перенести встречу на двенадцать часов.

— Сейчас — одиннадцать. Полтора часа езды. И заранее предупредить он не мог!

— Он страшно извинялся.

— Ладно. Спасибо, Надя.

Девушка извинилась перед подругой:

— Снежок, ты извини, я побежала. Дела. Вечерком я тебе позвоню, и мы все обсудим. Ну, все. Чао — какао.

— Пока — пока.

Катя одним взмахом руки скинула свои документы в портфель и поспешно вышла из кабинета.

Сцена № 2.

На светофоре, в районе метро Красные ворота.

— Алло...

— Привет, солнышко. Как дела? — раздался мягкий мужской голос на другом проводе.

— Как обычно. Денис, зачем звонишь? — вторил ему несколько раздраженный, но не менее нежный, женский тембр.

— Просто так. Соскучился и звоню. Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?

— Вечером? Вечером...- задумалась девушка. — Вечером я планировала отдохнуть. Понежиться в ванной. Пораньше лечь спать.

— А, может, поужинаем вместе?

— Не сегодня... Пока...

Катерина небрежно бросила мобильный телефон на соседнее сиденье авто и по-громче включила радиоприемник. Излишняя нежность ее раздражала. Мерещились интонации притворства. «Пора, с ним кончать» — подумала Катя и мысленно начала проигрывать разные сцены прощания. Как вдруг... почувствовала сильный толчок. Она посмотрела в зеркало дальнего вида. Так и есть... Какой-то «мерин» врезался ей прямо в бампер. И, судя по реакции, собирался скрыться с места происшествия. Но не тут-то было. Девушка молниеносно заглушила двигатель, достала гаечный ключ и уже через несколько секунд стояла у «Мерседеса», сжимая в руках орудие прямо над лобовым стеклом. О последствиях она даже и не думала.

— А, ну, выходи, иначе я твоего красавца покалечу. — Глаза ее блестели от гнева. Щеки покрыл заметный румянец. Сейчас Катя, больше, чем когда-либо, походила на разъяренную Амазонку.

— Выхожу... — послышался тихий мужской голос. Дверца открылась.

«Сейчас, выплывет амбал, размером с двухэтажный шкаф и начнет на родном матерном отстаивать свои права. Или сразу на месте расстреляет. Что за день?» — взмолилась Катя, на секунду взглянув на искореженный бампер своей машины. Сердце обливалось кровью при виде этого зрелища. Она тяжело вздохнула.

Неожиданно, с небывалой яростью подул горячий южный ветер. Бывает странное состояние тревоги, выражающееся словами «что-то надвигается». Человек чувствует, что положение еще не определилось, он выжидает. Настораживается: «Что-то надвигается». Что? Кто? У девушки участилось дыхание, бешено забилось сердце. Почему? От чего? Она не знала. Бесследно исчезли храбрость и отчаяние, с которыми она ринулась к машине. Их вытеснило предчувствие. Одно сплошное предчувствие...

Катя резко повернула голову в сторону открытой дверцы...и замерла от неожиданности, на мгновенье, потеряв дар речи. По выражению ее лица можно было решить, что она внезапно увидела за чье-то спиной привидение.

Перед ней стоял знойный красавец. Эдакий Дон Жуан, легко идущий по жизни, соря деньгами налево и направо, непринужденно разбивающий сердца своих фанаточек. Светский лев нынешнего столетия, привыкший к тому, что все в мире продавалось и покупалось. Денди без страха и упрека.

Незнакомец молчал. Мы не вполне отдаем себе отчет в верности инстинкта, заставляющего нас прибегать к молчанию, когда мы чем-нибудь очень поражены. Но тот, кто не говорит ничего, способен противостоять всему. Тогда, как одно случайно оброненное слово может иногда погубить все. Он смотрел на девушку с нагловато-насмешливым огоньком в глазах. О! Этот взгляд! Он выдавал все его потайные мысли. Скользил по лицу, одежде, телу. Любовался красивым изгибом губ, почти детским овалом лица и стройной изящной фигуркой, воплощением юности, здоровья и надежд. Этот взгляд смутил девушку. Странная рассеянность овладела ею. Ситуация начала складываться не в ее пользу и надо было срочно спасать положение. Кате стоило больших усилий вновь обрести дар речи.

— Вы давно водительское удостоверение получили-то? — после некоторой паузы смогла, наконец, выговорить она.

— В приличном обществе принято сначала здороваться, — с вызовом ответил незнакомец.

— Хм. Но в приличном обществе не принято знакомиться с дамой, въезжая ей в бампер. Так что, мы квиты! — возразила девушка.

— Я тебя как-то не заметил. — улыбнулся незнакомец.

— Еще бы. Как вы вообще что-то видите сквозь такие тонированные

Стекла. — с укором произнесла Катя.

— Может, разойдемся полюбовно? За ремонт я заплачу. — молодой человек демонстративно достал кожаный кошелек.

— Хорошо, но прежде мы составим карту происшествия, засвидетельствуем ее подписями очевидцев. Чтобы я могла в случае вашего обмана обратиться в суд. — с непоколебимым выражением лица заключила девушка.

— Ты, случайно, не юрист? — спросил незнакомец и почувствовал, как по всему его телу пробежала нервная дрожь.

— Нет, но права и обязанности свои знаю хорошо.

— Ты зря думаешь, что я способен на такое. Я свою машину застраховал, в том числе и по риску «гражданская ответственность», поэтому выплаты на ремонт будут производится не из моего кармана.

— Меня подробности не интересуют. Это — ваши проблемы. — произнесла она тихим, вибрирующим от негодования голосом.

После этой фразы слова плавно перешли в активные действия.

Молодые люди сделали все так, как распланировала Катя. Они составили карту происшествия, указав все необходимые данные, подписались в ней сами и попросили расписаться очевидцев.

После проделанной работы и эмоционального напряжения, девушку подкосила усталость. Она почувствовала опустошающую слабость в теле. Из рук начало все падать. По дороге к машине Катя умудрилась два раза уронить ключи и один раз дамскую сумочку. Саму машину она открыла лишь со второй попытки. Мысль, что все возможные испытания, которые мог подарить этот день, закончились, придала силы и терпение. «Вот и все» — подумала она. Как вдруг, дверца вновь захлопнулась. Сама? Нет... Катя обернулась. Перед ней стоял тот же незнакомец. Правда, теперь, девушка знала практически все его анкетные данные.

— Опять вы?

— Как ты смотришь на то, чтобы завтра сходить со мной в театр?

— Нет, уж, увольте. Вы и так уделили мне слишком много внимания... — чуть нервно отозвалась Катерина, удивленно приподняв левую бровь. Она предприняла энную попытку открыть дверь. И когда та поддалась, ее опять закрыл незнакомец.

— Если не хочешь в театр, можно сходить в кино. — продолжал он, игнорируя отказ.

— Мало того, что вы — слепой, вы еще и глухой — рассмеялась девушка. –

Я же отчетливо сказала, — нет.

— На выставку?

— Клиника. — Бровь у Кати встала почти вертикально. — Я, наверно, либо выражаюсь на иностранном для вас языке, либо вы — самоуверенный чурбан! Вы уж простите за прямолинейность. — процедура с дверцей повторилась и на этот раз.

— Что ты. В наши дни честность — большой дефицит. К тому же всегда приятно встретить человека без комплексов, который без страха говорит, что думает.

— Послушайте, может, хватит тыкать. Слух режет.

— Вот только давай без обид. Я же вижу, что ты еще очень маленькая. Тебе лет двадцать... Двадцать один? Что, двадцать два? — дождавшись одобрительного кивка головы девушки, незнакомец поспешил закончить свою мысль. — Совсем девочка.

— И что из этого? Вам-то не тридцать и уж точно не сорок.

— Мне — 29. А старших нужно слушаться.

— Уму не постижимо...

— Так, что — идем в театр завтра?

— Мне есть с кем в театры ходить, в ваших услугах не нуждаюсь. — При этих словах незнакомец вытянулся, как-то напрягся. Но именно это и помогло ему моментально среагировать на очередное поползновение девушки вставить ключ в замочную скважину. Как он гордился своей силой в этот момент.

— Не сомневаюсь. Только я хочу, чтобы ты хотела только со мной... Ты в судьбу веришь?

— В разумных пределах. — вяло ответила Катя.

— Вот и я верю. И внутренний голос подсказывает, что ты и есть моя судьба. Иначе я бы поехал по другому маршруту, как обычно делаю, и не свернул бы на эту улицу. Я, можно сказать, совершенно случайно здесь оказался. А жизнь меня научила ценить случайности, так что тебе так просто не отделаться от меня.

— Я рада за вас. Но я тут ни причем. Поищите свою судьбу в других закоулках! — ответила Катя, наморщив лоб, и тут же расцвела улыбкой.

— Какие мы строптивые. А влюбиться не боишься? — незнакомец приблизился к девушке, сократив дистанцию до минимума. Он настолько близко подошел, что Кате пришлось отступить.

— ? — застыл в ее глазах.

— Спорим? Если влюбишься — выйдешь за меня замуж, если нет — я стану твоим вечным рабом! — проговорил он с подчеркнутой серьезностью.

— Спасибо, у меня уже есть слуги. — Лицо ее сделалось серьезным, но в глазах плясали насмешливые искорки.

— Ну, хорошо, тогда я исполню любое, подчеркиваю — любое твое желание.

— Не боитесь крылышки обломать? Не потянете же. — Ее кровь закипела в жилах, когда она прочла вызов в его глазах. Внезапно возникло острое желание сбить с незнакомца спесь. Во что бы то ни стало.

— Я готов рискнуть.

— Я вас предупредила.

— Итак, завтра — в 18.00 я за тобой заеду. А как только определишь, во сколько обойдется ремонт — звони.

— Будьте уверены — позвоню.

Сцена № 3.

Дома Снежане муж учинил допрос. Не успела она войти в квартиру, как с порога на нее обрушился шквал вопросов, упреков и раздражительности.

— Где ты была? — угрюмо поинтересовался он.

— У Кати в офисе. — отвечала она, стараясь не обращать внимания на тон брезгливости, с которым был задан вопрос.

— Ты торчала там целый день? — продолжал ее супруг.

— Нет, я пробыла у нее минут десять — пятнадцать.

— А где ты потом шаталась?

— Потом, я заехала к маме.

— Знаю я эту маму... — пробурчал он про себя. — А почему ты наносишь визиты кому попала, вместо того, чтобы стоять у плиты и готовить мне ужин? — заорал он под конец.

— Я исходила из того, что ты — взрослый человек, и сам можешь себе что-нибудь приготовить. Для этого достаточно открыть холодильник.

— Стерва! — ударил он ее в ответ на подобное заявление. — Ты еще мне будешь указывать, что я должен делать. Я не для того женился на тебе. С этого дня сама себе на жизнь зарабатывать будешь. Я устал тебя содержать. Поняла?

— Не смей меня бить! — набросилась она не него с кулаками. В ответ он с силой оттолкнул ее от себя. От силы толчка, Снежана налетела на журнальный столик и упала. — Мерзавец. Ты же сам настаивал на том, чтобы я ушла с работы. Ты что думаешь, что напугал меня? Дудки. Я с 16 лет работаю и никогда ни от кого не зависела. И теперь не буду.

— Давно пора.

— А если ты меня еще раз хоть пальцем тронешь, я подам на развод.

— Рискни здоровьем. Я ж тебя разорю. Все отниму. Даже квартиру эту, что ты купила, отсужу. За деньги можно все, что угодно сделать. Так что, не рыпайся. Придет время, я сам с тобой разведусь. А пока мне служанка нужна.

— Господи, как же таких земля носит? — взмолилась Снежана, рыдая.

— Чего разнылась? Живо вставай и иди готовь мне ужин.

Он грубо отшвырнул ее в сторону, очистив тем самым себе проход. Взял газету и вышел вон.

Сцена № 4.

— Приснится же такое! — подумала Катя на следующее утро, открыв глаза.

За окном высвечивало хилое летнее солнце, доносился отдаленный гул машин, а ей казалось, что она все еще ощущает пронизывающий ветер.

— Хотя бы во сне, а надо было на нем испытать несколько приемчиков — с запоздалым сожалением подумала Катя.

Она медленно, не делая резких движений, подтянулась, всунула ноги в тапочки и пошла в ванную. Приняв теплый душ и осторожно растеревшись полотенцем, вернулась в комнату. Заправила постель. Подошла к окну, чтобы открыть форточку. И вдруг весело, непринужденно рассмеялась почти в полный голос. Там, внизу, у обочины стояла ее машина...со смятым бампером.

— Так это был не сон! — восхищенно хлопнула себя по бедрам Катя и прикрыла лицо ладонью.

— Спокойствие, только спокойствие... — успокаивала она себя. — Это временно... — Катя включила радио и под музыку, растягивая удовольствие, начала одеваться. Сначала, юбку, затем — топ, босоножки...

Медленно... Игриво... По-кошачьи...

Ближе к вечеру того же дня офис, в котором работала Катя, опустел. Остались лишь самые стойкие. Трудоголики. Она к их числу не принадлежала, но время от времени задерживалась на работе. Ведь, спешить ей было некуда. Ее никто не ждал дома.

Вот и теперь она сидела в своем кабинете. Отдыхала после продолжительного трудового дня, потягивая из соломенной трубочки апельсиновый сок, и, пытаясь набраться тем самым сил перед поездкой домой. Вечерами в Москве постоянно образуются пробки, знаете ли. И автолюбителям приходится не сладко. Чтобы благополучно миновать «заторы» на дорогах, необходимо иметь стальные нервы и железную выдержку. А где их взять в конце рабочего дня? Вопрос хороший. Кто-то отдает предпочтение прослушиванию в машине любимых музыкальных композиций, снимающих стресс. Кто-то занимается самовнушением. Иными словами, каждый ищет ответ на поставленный вопрос в рамках своих возможностей и фантазии.

Катя, например, заряжается энергией, будучи еще в офисе, от одного стаканчика апельсинового сока под музыку Чайковского из балета «Щелкунчик», пролистывая любимый журнал.

Итак, девушка пила сок, слушала музыку. Но для полной гармонии не хватало одной маленькой детали. Журнала. Она потянулась за ним, не вставая со стула. Спинка отклонилась. Стул встал на две задние ножки. Считанные миллиметры оставались до заветной цели, как вдруг в кабинет вошла секретарь:

— Катя, приехал Егор Михалков. Он говорит, что вы договаривались о встрече — сообщила она о нежданном посетителе. — Позвать его?

При этих словах Катя потеряла равновесие и с грохотом упала...вместе со стулом. Подскочив как ошпаренная, она отряхнула юбку и попросила пригласить незваного гостя:

— Да.

Секретарь удалилась. Катя подняла стул. Поставила его на прежнее место и села, заняв прежнюю позу.

В кабинет вошел вчерашний незнакомец. Вошел и остолбенел от увиденного. Перед ним сидела девушка. Ее ноги, одна на другой, лежали на столе. Красивые, стройные, гладкие. Юбка была настолько коротка, что у него была возможность разглядеть практически все, за исключением главного, которое она охраняла от назойливых взглядов своим непроницаемым покровом. Сейчас Катя напоминала ему дерзкого, но в тоже время чертовски красивого, ковбоя в лучших традициях голливудских вестернов. Для полноты образа не хватало лишь коня, плетки и пистолета. И эту девушку он хочет вести в театр.

— Вы в курсе, что сегодня не приемный день? — сухо поинтересовалась девушка, перелистнув несколько страниц журнала.

— Да, мне уже сообщили... — отмахнулся Егор.

— А что рабочий день закончился вы тоже в курсе? — продолжала Катя.

— Я, собственно, поэтому и пришел — он вдруг изменился в лице, будто в одну секунду помолодел лет на десять. Глаза заблестели.

— И с чем пожаловали? — Катя отложила в сторону журнал и посмотрела на собеседника пытливым взглядом.

— С билетами во МХАТ им. Чехова на «Антигону» — он искоса взглянул на часы — И, если мы сейчас поторопимся, есть шанс приехать без опозданий.

— Ах, да. А я совсем забыла об этом...

— Не беда. Я напомнил. — машинально ответил Егор, игнорирую иронию в ее словах. — И еще одно «но». Чтобы облегчить процесс общения друг с другом, может, перейдем на обоюдное «ты»?

— Почему бы и нет? — согласилась девушка.

— Ну, тогда поехали?

— Поехали...

Егор ухватил Катю за руку и повел к выходу. Она не сопротивлялась. Ее это даже забавляло. Через несколько минут они уже стояли на улице возле новенького мотоцикла, поблескивающего ярко-красным глянцем.

— Что это? — изумленно воскликнула Катя. Егор был доволен произведенным впечатлением. Глядя на него, можно было подумать, что мотоцикл сконструировал именно он. — Нет, я, конечно, и раньше ездила на «велосипеде», но чтобы на таком... — она поморщилась и еще раз взглянула на этот шедевр.

— Чем он тебе не нравится? — поинтересовался Егор, усаживаясь на переднем сиденье.

— Да всем... — возмутилась Катя. — Знаешь, ты поезжай, а я, пожалуй, пройдусь пешком. Она развернулась и собиралась уже уходить.

— Ну, уж нет. Садись! — остановил он ее.

— Вы с ним так смотритесь. Я просто боюсь смазать картину.

— Садись! — отрубил Егор.

— Ну, хорошо, хорошо... Раз ты настаиваешь...Так и быть... — скрипя зубами, Катя села позади Егора.

— Поехали... — прокричал Егор, и мотоцикл тронулся с места.

— Только не гони! — взмолилась Катя.

— Не бойся, ты — в надежных руках.

— Успокоил... — еще крепче вцепилась она в Егора. — О...о...о...

Они скользили из стороны в сторону. Егор получал огромное удовольствие от столь скоростной езды. У Кати закружилась голова. Она спряталась за широкую спину Егора и как можно дольше старалась не выглядывать из укрытия. Старалась изо всех. Как могла. Но стоило ей на секунду поднять голову и посмотреть вперед, как волосы зашевелились от страха...от скорости...и лихачества:

— Ты ему хочешь что-то сказать?

— С чего ты взяла?

— Ну, как же, ты дышишь ему прямо в «спину».

— Без паники. Мы уже почти на месте. А вот и наш выезд. — Егор резко повернул в сторону, сильно наклонив мотоцикл.

Катя закрыла глаза, полагая, что это — конец. Но они продолжали ехать...с той же немыслимой скоростью...мимо домов, сквериков, машин. Ехали, ехали, ехали...и приехали. Егор затормозил у самого парадного входа театра. Заглушил двигатель. Бодро спрыгнул с мотоцикла и учтиво протянул руку попутчице. Катя медленно, не веря в свое счастье, повернула голову. Посмотрела на него, на его ладонь, потом опять на него и протянула дрожащую руку. Затем так же медленно встала, поправила чуть задравшуюся юбку, гордо выпрямилась и прошептала себе под нос: «Чтобы я еще когда-нибудь села в этот драндулет?!»

Пара чинно, не спеша, вошла внутрь здания.

Сцена № 5.

Ночь. В квартире — двое. Он нервно курит. Она неподвижно стоит у окна. Разговор не клеится.

— Послушай, Денис, ты еще найдешь себе кого-нибудь, лучше меня. — произнесла Катя, несколько печально поглядывая на сумрачное небо столицы. Мысли кружились пчелиным роем, и она никак не могла сосредоточиться на чем-то конкретном.

— Мне никто не нужен, кроме тебя.

— Незаменимых людей нет. Так или иначе, но вскоре ты меня забудешь.

— Как ты не можешь понять, что я люблю тебя. Тебя и никого больше — крикнул он.

— Ну, с чего ты взял, что это любовь, а не обыкновенная влюбленность? — настаивала девушка.

— Замолчи...

Порою судьба протягивает нам чашу безумия. Из неизвестного появляется вдруг рука и подает темный кубок с непознанным дурманным напитком. Денис ничего не мог понять. Он время от времени поднимал голову, чтобы посмотреть, она ли это говорит или же в комнате присутствует некто третий. Некто, кому безразличны любовь, дружба, доверие.

— Прости — отозвалась Катя. — Но это — конец.

Слишком высокий звук неуловим для слуха; слишком сильное волнение непостижимо для разума. Существуют определенные границы как для слуха, так и для понимания. Даже для того, чтобы всплыть со дна на поверхность, требуется некоторое время. А сейчас Денис был ввергнут в такую пучину изумления, что сразу не в силах был прийти в себя. Невозможно в одно мгновение освоиться с неведомым. Иногда мысли разбегаются, как солдаты на войне, и собрать их бывает столь же трудно. Человек чувствует себя растерянным. Он присутствует при каком- то зловещем распаде собственной личности. Бог — рука, случай — праща, человек — камень. И попробуйте остановиться, когда вас метнули ввысь.

— Что я сделал не так? Не сильно тебя любил? Я способен на большее.

Только дай мне шанс — он подошел к ней и обнял.

— Денис... — отстранилась девушка — Денис...смирись. Тебе станет легче.

— Господи, чем я это заслужил? — он вернулся к дивану, сел согнувшись, сгорбившись, опустив голову. — Не бросай меня...умоляю — слезы потекли по лицу, но он их не чувствовал. Он плакал в жизни первый раз. До этого по его вине слезы роняли лишь подчиненные.

— Прости... — Катя бесшумно подошла к нему, нежно поцеловала на прощание и ушла. Остался только аромат ее духов, который еще долгое время витал в воздухе.

Сцена № 6.

В Москве — 5 часов утра. Заставляя меркнуть огни фонарей и окон, поднимается рассвет. Уже выползают на асфальт деловитые уборочные машины. Дворники с обычной старательностью подметают тротуары.

Самое высокое и легкое облако, еще минуту назад блеклое и едва различимое в рассветном небе, вспыхнуло первым. Вслед за ним загорелись вдалеке пышные вершины низких кучевых облаков. И с каждой минутой багрянец скользил по ним, все ниже опускаясь к их плоским синеватым доньям. Это солнце набирало высоту...

Проснувшись от призывной трели дверного звонка, доносившегося из прихожей, Катя не могла определить, как долго она спала. В комнате на письменном столе по-прежнему горела настольная лампа. И не было никакой возможности угадать, какое сейчас время суток. Наскоро накинув халат, она вышла в прихожую и открыла дверь.

На пороге стоял Егор.

— Ты все спишь, СОНЯ? — бодро спросил он.

— А который час? — зевая, уточнила Катя.

— Пять часов уже... — мельком взглянув на часы, ответил Егор.

— Вечера? — растерянно произнесла она.

— Утра, утра... — успокоил ее Егор.

Катя захлопнула дверь перед самым его носом и, устало зевнув, отправилась в комнату. На полпути раздался стук. Она вернулась и вновь отворила дверь.

— Ты что-то забыл?

— Одевайся.

— Не поняла.

— Надень что-нибудь легкое, чтобы удобно бегать было.

— Что?

— Можно войти? — спросил Егор, зайдя в квартиру и захлопнув за собой дверь.

— Я, наверно, сплю и вижу сон. Ты знаешь, который час?! Да

Нормальные люди в это время спят, нежно посапывая в подушку! — негромко, со сдержанным напряжением воскликнула Катя.

— А мы немного спортом позанимаемся — невозмутимо ответил Егор, раскручивая в воздухе пальцем ключи от мотоцикла.

— Сейчас? — голос Кати едва не сорвался на крик. Глаза при этом округлились.

Егор удивленно повел плечом, выгнул губы и наморщил лоб, как будто не понимая, чему здесь собственно удивляться? Он лениво присел на кушетку.

— Только давай по-быстрее. У нас сегодня — напряженный график.

— У нас?! — переспросила Катя.

— Да. Сегодня мы едем ко мне на дачу. Я познакомлю тебя со своими родителями и друзьями. Они у меня замечательные.

— Кто? Родители или друзья?

— И те и другие. Впрочем, ты сама в этом сможешь убедиться.

— Вообще-то, я сегодня планировала походить по магазинам с подругой. Она меня убьет, если я перенесу встречу.

— Ну, так возьми ее с собой.

— Ладно. Судя по всему с тобой спорить бесполезно. — разговаривая с собой, бурчала Катя.

— Умница, девочка. Верно рассуждаешь. Только время зря потратишь. — поддакивал Егор.

— Сделай, пожайлуста, чай. А я постараюсь не уснуть, пока буду одеваться.

Егор беспрекословно отправился на кухню. Десять минут потратил на тщетные поиски чайных пакетиков. Перерыл содержимое всех ящичков и, потеряв всякую надежду что-нибудь найти, вернулся в комнату за советом. А в это время Катя, вместо того, чтобы одеваться, свернувшись калачиком, сладко спала.

— Ты моя СОНЯ! — улыбнулся Егор, подойдя к кровати. Он украдкой погладил ее волосы и поцеловал носик. «Как же мне тебя разбудить» — подумал он, оглядываясь по сторонам. — Как же... — повторил он вслух — О! А это — идея! — лукаво заулыбался Егор. Он торопливо побежал в ванную. И вернулся с полными холодной воды щеками.

— Фуууу........ — облил он этой водой спящую. Катя с ужасом открыла глаза и недоуменно посмотрела на обидчика.

— Что это? — растеряно, простонала она.

— Спокойно, это — вода. Холодный душ... — испуганно сообщил Егор.

«Что-то сейчас будет!» — пронеслось у него в мыслях. Катя, не спеша, встала.

— Ах, душ... — закатывая рукава, угрожающе наступала она. Егор отступал. — Я тебе сейчас покажу настоящий душ.

— Спокойно! — отстраняясь руками, засмеялся Егор. — Спокойно! Я подожду тебя на улице — сбежал он.

Через несколько минут спустилась и Катя. Они доехали до близлежащего парка и пустились трусцой по его пустынным аллеям. После нескольких минут бега вровень, Катя стала ослабевать. Она постепенно начала отставать от Егора. Еще каких-то минут пять спустя Катя почувствовала тяжесть в ногах. Дистанция между молодыми людьми увеличилась.

— Не отставай. Резче, резче. — подбадривал ее Егор.

— Больше не могу. — остановилась она, пытаясь отдышаться. Ей не хватало воздуха. Она нагнулась, руками опираясь в колени.

— Потом отдыхать будешь. Вперед.

— Я больше не могу. — чуть слышно повторила Катя.

— Ну, ладно. Пожалуй, на сегодня с тебя хватит. — остановился Егор.

Молодые люди вернулись к мотоциклу. Доехали до дома Катерины.

И у подъезда распрощались:

— Я заеду за вами в двенадцать часов.

— Хорошо.

— Пока, солнышко.

— Пока...

— Да, чуть не забыл, — обернулся Егор — спортом мы с тобой будем теперь заниматься каждый день. — Он развернулся и бодро зашагал прочь.

— Сколько счастья-то привалило! — пробурчала Катя под нос.

Бедная девушка, ошеломленная новостью и изможденная пробежкой, с трудом добралась до своего этажа. Войдя в квартиру, она первым делом забралась под душ. Под горячими, жесткими струями заныло тело. Запрокинув голову назад, Катя подставила лицо потокам воды. Голова казалось пустой, надутой одним воздухом.

Обтеревшись мягким банным полотенцем и накинув его на тело, она вернулась в комнату и в полном изнеможении рухнула на кровать. Предметы и образы реального мира стали постепенно исчезать из ее сознания. Катя медленно погружалась в золотистый, искрящийся и пульсирующий туман. Тело провалилось в кромешную тьму и беззвучие. И она его уже не ощущала.

Неизвестно, как долго длилось такое состояние, — время для Кати перестало существовать, — но вдруг во мраке забрезжила узкая полоска света и она снова почувствовала свое тело. Белая полоса быстро увеличивалась, исходивший от нее свет становился вся ярче и пронзительнее, так что в какой-то момент Кате пришлось открыть глаза, чтобы не ослепнуть.

Очнувшись, она набрала номер подруги и вкратце обрисовала ситуацию:

— Снежок! Привет. Тут такая ситуация сложилась.

— Только не надо говорить, что ты опять не можешь со мной встретиться.

А еще подруга!

— Не в этом дело. Как ты смотришь на то, чтобы съездить со мной на день на дачу к моему очень хорошему знакомому? Отдохнем на лоне природы. Пообщаемся с интересными людьми. Отведаем шашлыка. Соглашайся. Тебе полезно будет развеяться.

— Когда это Денис дачу успел купить?

— Я разве сказала, что мы едим с Денисом?

— А что, не с ним? И кто он? Я его знаю? Впрочем, я согласна! — дала добро Снежана. — У нас еще будет время поговорить.

Одеваясь, Катя почувствовала жуткий голод. Желудок сводило так, будто она не получала пищи несколько дней. Выходя из комнаты, она думала только о том, какое блюдо сейчас лучше приготовить. Остановившись на «макаронах по-флотски», Катя принялась за работу. Кухня ожила. Зажурчала вода, зашипело масло в сковородке, запыхтел чайник, по квартире потянулись запахи приправ...

Сцена № 7.

— Знакомьтесь. Егор, это — Снежана. Снежана, это — Егор. — Катя отошла в сторону, позволив им пожать друг другу руки.

Солнце, весело блиставшее на безоблачном небосводе, обжигало своим теплом. Неподвижный воздух сковывала страшная духота. Ни единого дуновения ветерка.

— Снежана, с кем ты поедешь? — поинтересовалась Катя.

— С Егором. — без колебаний выбрала Снежана. Она отворила дверцу приземистой, спортивного типа машины и заняла место на переднем сиденье, рядом с водителем.

— А ты поезжай за нами, — обратился Егор к Кате. В ответ она только кивнула и завела двигатель. Егор понял, что пора ехать. Он поспешил запрыгнуть в свою машину, преграждавшую путь Катерине. Вывел ее на главную дорогу и увеличил скорость.

— Так, давно вы с Катей встречаетесь? — решительно спросила

Снежана.

— Два месяца.

— А как вы познакомились?

— О! Это — отдельная история...

— И все же...

— Случайное стечение обстоятельств. Дорожное происшествие.

Вообщем, я врезался ей прямо в бампер.

— Как романтично... — Снежана достала сигарету из сумочки и закурила. Движения ее были плавны и неторопливы. Покончив с обязательной вступительной частью допроса, она продолжила. — И какие у тебя намерения по отношению к Кате?

— Я хочу жениться на ней.

— Я, почему-то, так и подумала.

— Что, это так заметно?

— Ты ее сильно любишь?

— Шутишь? Я не могу без нее и дня прожить. Мне постоянно нужно ее видеть, слышать ее голос, знать, о чем она думает, о чем тревожится, чему радуется. Мне все противно без нее. Со мной это впервые! И, честно говоря, меня пугает эта зависимость. Я чувствую, что стал беспомощным... — обреченно вздохнул Егор.

Ему нужно было выговориться и лучшего слушателя, чем лучшая подруга возлюбленной, он не нашел. Он ожидал, что она поддержит его, ободрит, посоветует, как действовать в сложившейся ситуации. Потому так легко и раскрылся. Он чувствовал, что заблудился и не знал, в какую сторону идти. Компаса у него не было. Местность он не знал. Оставалась надежда на проводника. А кто может быть лучшим проводником, чем подруга.

— Понятно...

— Я, наверно, глупо выгляжу?

— Почему же? Нет... Вовсе, нет... — Снежана на минуту задумалась. — Но, ты — не первый и, боюсь, не последний... — тихо произнесла она, выпустив клубы сигаретного дыма в сторону Егора.

— То есть? — покашливая, недоуменно переспросил он.

— Это — длинная и грустная история.

— Ничего, у меня есть время ее выслушать.

— Катя — необычная девушка...

— Это я успел заметить... — перебил он Снежану.

— Твои предшественники, а их было трое. Никита, Антон, Денис, если мне не изменяет память. Так вот, они тоже пытались завоевать ее сердце. Тоже безумно любили. Хотели ей весь мир подарить, но... Ни одному из них так и не удалось ее приручить. И сомневаюсь, что кто-нибудь, вообще, сможет это сделать. И дело не в том, что она этого не хочет, а в том, что она боится.

— Чего?

— Предательства. Мы все этого боимся. Только у нее этот страх болезненный.

— Но почему? Если есть результат, должна быть и первопричина. С чего, вдруг, она стала такой?

— Ты прав. Причина есть. Банальная, избитая причина. Но, чтобы испортить жизнь человеку, и ее хватает. Даже особо ухищряться не надо. Все идет из детства.

Пронзительно взвизгнули тормоза. Машина, в которой ехали молодые люди, остановилась прямо перед железными воротами, в нескольких сантиметрах. Через несколько секунд на горизонте появилась машина Катерины, ехавшая все это время позади.

Дверь в воротах отворилась, и из нее торопливой походкой вышел человек. Бросив беглый взгляд на Егора, человек отвернулся и принялся поочередно отворять каждую из частей ворот. Как только проезд открылся, машины плавно тронулись. Следуя одна за другой, они проехали несколько домов и остановились у шикарного коттеджа, архитектура которого поражала с первого взгляда. Здание трудно было назвать коттеджем. Оно больше смахивало на замок, выстроенный в лучших традициях древней старины. Добротные постройки, аляпистые наличники, необычная форма конструкций, словом, все говорило о финансовом благополучии и эстетических пристрастиях владельцев.

С тыла участок прикрывала густая лесная растительность. Единственное прибежище в полдень, когда солнце находится в зените.

Возглавив шествие, Егор провел девушек на участок. Но чтобы он ни делал, что ни говорил, о чем бы ни думал, — в голове звенел страх. Страх перед неизбежностью. Страх перед обреченностью. Страх потерять ее. Ее, ради которой, он готов был на все. Перед глазами стоял один образ — Катерины. Показывая ли просторы участка, рассказывая ли о европосадках, красовавшихся в саду, знакомя ли их с друзьями и родителями, готовя ли шашлыки, общаясь ли с приятелями, он не сводил с нее взгляда. Она приветливо улыбнулась Виталику, он замер от ревности. Она разговаривает с Настей, он дрожит от страха, что та расскажет ей, каким он был Дон Жуаном. Олег, взяв ее на руки, спрыгивает с ней в бассейн, он опять ревнует и торопится свою русалку скорее вытащить из воды. В друзьях, которые, одобряя выбор, хлопают его по плечу, он видит соперников. В женщинах — желание разбить его призрачное счастье. А в сознании набатным громом звучит голос Снежаны (история за кадром):

«Все очень просто и обыденно. Жила-была семья: мама, папа и дочка. Спокойная, самодостаточная. Но потом, в один прекрасный день, муж изменяет жене. Жена, конечно, об этом узнает. А дальше...скандалы, разборки, развод... Сразу же после развода, на почве стрессов, нервного истощения, у мамы обостряется язва и она умирает. Папа тут же женится на своей любовнице. И девочка в 14 лет остается сиротой, при живом отце.

«А как же... — перебивает ее голос Егора»

Деньги? Нет, ну ее отец, конечно, оплачивал коммунальные услуги, давал на пропитание. Но и только.

Катя простила отца ... шесть лет спустя. И до сих пор избегает общения с ним. Упаси тебя Бог, даже невзначай вспомнить этого человека в разговоре с ней. Заклеймит презрением.

А в итоге... она не доверяет мужчинам. Ни одного из них не допускает в свой мир, к своему сердцу. Как только возникает малейшая угроза влюбиться, тут же разрывает всякие отношения. А когда я затрагиваю эту тему, она начинает попросту лгать. Говорит, что не нашла еще своего единственного. Что не родился тот мужчина, который сможет ее заинтересовать. А в глазах — боль. Поэтому я и спрашиваю, как сильно ты ее любишь, и как далеко у вас это зашло? Мой тебе совет: если любишь — борись! Не сдавайся! Ты — ее последняя надежда на счастье».

Пока Егор проявлял повышенное внимание к Катерине, он не заметил, как наступил вечер. Сидя за столом, в шумной компании, он думал только об одном. Как ее не потерять? Из головы, напрочь, вылетело, что надо было растопить баню. Благо, отец, заметив странное состояние, в котором пребывал Егор, напомнил ему об этом. Егор отлучился, увлекая за собой добрую половину, горячо желавшую попариться. Культурная программа после застолья предусматривала развитие событий по двум направлениям одновременно: одни парятся в бане, другие танцуют в специальной комнате, отведенной под танцпол со всеми необходимыми примочками и спецэффектами. Катя предпочла бане танцы. Сразу же после ухода Егора, она с оставшейся половиной отправилась в заветную комнату. Зазвучала музыка. Задвигался народ. Комната наполнилась мерцающими огнями, переливающимися всеми цветами радуги.

— Слушай, ты не видел Катю? — обратился Егор к стоящему рядом Илье.

Он только что вошел в комнату и, долго шаря глазами по залу в ее поисках, не мог в мелькающих фигурах различить любимый силуэт.

— Она в центре зала... — прокричал Илья, пытаясь заглушить музыку.

— Где? — не расслышав, переспросил Егор.

— В центре...

— Теперь вижу. Спасибо.

Егор устремился было к Кате, но вдруг замер, как вкопанный, на полпути. Его взору открылась неприглядная картина. Лучший друг, Павел, сжимал ее в плотных объятиях, а она и не сопротивлялась. Никакого намека на брезгливость или отвращение к подобным фривольностям. Абсолютная гармония двух тел. Идеальное скольжение в танце. У Егора зашевелились от гнева волосы. Он едва сдержался, чтобы не начать распихивать ни в чем не повинных людей. Пытаясь пробраться к сладкой парочке, он то и дело натыкался на препятствия. Приходилось танцевать со случайными партнершами. И лишь под конец песни добрался до Катерины. Ухватил ее за руку и потащил за собой с такой силой, что у той даже мысли о сопротивлении не возникло. Они двигались быстро, почти бегом. Едва поспевая за Егором, Катя лишь удивлялась, чем она могла вызвать в нем такую бурю эмоций. Она была настолько ошеломлена его раздраженностью, что слепо следовала за ним, не задумываясь, куда тот ее ведет. Если бы не его страхующая крепкая рука, она давно бы уже растянулась на устилающем лестницу ковровом покрытии.

— Куда мы идем? — поинтересовалась Катя, наконец.

— Скоро увидишь, — ответил Егор, явно не имея никакого желания вступать в длительные переговоры раньше времени.

Длинная крутая лестница, закончившись, влилась в узкий, плохо освещенный коридор. Катя шла, придерживаясь рукой за стену. Внезапно пальцы ее зацепились за что-то металлическое, холодное. Раздался страшный грохот.

— Убери руки, — раздраженно произнес Егор. — Иначе ты все здесь перебьешь.

Катя промолчала и руку опустила. Теперь, когда она не знала расстояния до стены, ей начало казаться, что стены сходятся все ближе и ближе и вот-вот сдавят ей плечи, сожмут, расплющат своей холодной, каменной массой. Голову она непроизвольно старалась втянуть поглубже в плечи, боясь зацепить затылком опускающийся, как ей казалось, все ниже потолок.

Едва слышно скрипнула открывшаяся дверь, и Егор ввел Катю в огромный зал, освещенный яркими рыжими отсветами пламени, пылающего в глубоком, кажущемся бездонным, камине.

— Как ты объяснишь свое поведение? — спросил Егор, опускаясь в кресло напротив Кати. — Я жду.

— О чем это ты? — растерянно произнесла она, не зная, как реагировать на столь неожиданные перепады настроения Егора.

— О твоих откровенных танцах с Павлом — невозмутимо продолжал

Егор.

— А кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывалась? — завелась вдруг

Катерина, которой надоело, что ею постоянно руководят. — Моя мама? Нет... Мой брат? Нет... Мой духовник? Нет... Так какие у тебя могут быть ко мне претензии? — Катя глазами поискала место, где можно было бы присесть, но, не найдя ничего подходящего, просто сложила руки на груди, всем своим видом показывая, как глубоко безразличны ей заботы и переживания Егора.

Егор, с трудом сдерживая кипевшие в нем раздражение и злость, стиснул руки в кулаки.

— Глупая, — процедил он сквозь зубы. — Ты же не понимаешь, что происходит.

— Ну, так объясни мне, бестолковой. — Катя обиженно сдвинула брови к переносице. Лицо ее изменилось, черты стали более мягкими, — такою Егор ее никогда еще не видел. Он смотрел на ее зеленые глаза, широко раскрытые и мечтательные, на нежный изгиб губ, и у него перехватило дыхание.

— Я люблю тебя! — вырвалось у него.

И прежде чем эта фраза успела донестись до ее мыслей, руки его обвились вокруг нее, уверенно и крепко. На Катю нахлынула беспомощность, она почувствовала, как почва уходила из-под ног, и что-то теплое обволакивало ее, лишая воли. Егор запрокинул ей голову и поцеловал. Сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью. Его жадный рот раздвинул ее дрожащие губы. По нервам побежал ток, будя в ней ощущения, которых она раньше не знала и не думала, что способна познать. И прежде чем отдаться во власть закрутившего ее урагана, она поняла, что тоже целует его.

— Прекрати... — прошептала она, предпринимая слабую попытку отвернуться от Егора. Но он снова крепко ее прижал к себе, и она, как в тумане, увидела его лицо. Широко раскрытые глаза его страстно блестели. Руки дрожали, так что она даже испугалась. Его губы снова прижались к ее губам, и она сдалась окончательно, без борьбы, слишком ослабев, чтобы даже отвернуть голову. Она и не хотела отворачиваться. Сердце у нее колотилось так отчаянно, что ее всю сотрясало от его ударов, и становилось страшно от силы Егора и собственной слабости. Что он с ней сейчас делает? Если бы он только отпустил ее... А лучше бы он никогда ее не отпускал!

Но стоило Егору отпустить ее, как чувство опьянения прошло, голова перестала кружиться. Наступило внезапное успокоение. Катя быстро перевела дух и отстранилась от него, почувствовав легкое разочарование от своей слабости. Она знала, к каким печальным последствиям она может привести, и боялась этого.

— Неудачный способ выражения любви! — подавленно произнесла

Катерина и направилась к выходу.

— Я еще не закончил! — Стремительно выбросив руку вперед, Егор ухватил Катю за локоть. Отстранив ее от двери, он быстро запер ее на замок и спрятал ключ.

— Зато я закончила! Открой дверь! — заскрипела зубами Катерина, чувствуя, как закипает у нее кровь.

— Не открою!

— Открой, сейчас же! — закричала Катя, пытаясь прорвать кордон и вырваться к двери.

— И не подумаю. Сначала, ты меня выслушаешь! — упрямился Егор.

— Открой, иначе... — Катя сделала паузу.

— Иначе... — настаивал на продолжении Егор.

— Иначе... — Катя дала ему пощечину.

— Все равно не открою.

— Ах, так! — Катя сорвалась с места и ринулась к окну. Егор кинулся за ней.

— Здесь третий этаж!!! — испуганно простонал он.

Не успела Катя забраться на подоконник, как Егор сдавил ее в своих объятиях и повалил на пол.

— Пусти! — приказала Катя.

— Не пущу! — ответил Егор, крепче сжимая ее тело, не позволяя делать резких движений. Предприняв несколько попыток вырваться из плена цепких рук Егора, Катя смирилась и притихла.

— Упрямица, моя! Пойми, если бы я позволил тебе сейчас уйти, ты бы не вернулась больше... никогда. Ты слишком долго жила одна, поэтому сейчас тебе крайне сложно покориться любимому человеку. Только ты не представляешь, сколько сладких моментов готовит тебе это покорность. Позволь холить и лелеять тебя, позволь носить тебя на руках, позволь любить тебя! Ведь, это — такое счастье просто любить тебя.

— Слишком много хочешь. Тебе так не кажется?

— Нет.

— И долго мы так лежать будем? Может, ты, все-таки, уберешь руки?

— Нет.

— Это — твое последнее слово?

— Да. — с издевкой ответил Егор.

— Ладно. Тогда, спокойной ночи, голубок!

Катя демонстративно закрыла глаза. Вскоре она увидела маму. Исходившее от нее тепло накрыло ее нежным покрывалом, и Катя заснула. Егор понял, что проиграл это сражение, но руки разжать не решился, боясь потревожить ее сон. Он осторожно приглаживал ее растрепанные волосы и шептал что-то ласковое на ухо. Так они лежали на полу всю ночь.

Сцена №8.

Катя проснулась под утро. В холодном поту. От кошмара, который ей снился постоянно с тех пор, как умерла мама. В нем она каждый раз куда-то бежала в густом, клубящемся тумане и кричала, что было силы, слепо ища неведомое безымянное пристанище. А нечто страшное преследовало ее по пятам. Преследовало неустанно и, жестоко гоня вперед. Обратиться было не к кому. Положиться тоже. И она бежала, бежала, бежала... без оглядки и так быстро, что сердце болезненно сжималось от этой гонки.

Проснувшись, она почувствовала, как слезы потекли по ее щекам, обжигая до самого сердца. Свободной рукой она вытерла их и, высвободившись от руки Егора, которая теперь только грузно на ней лежала, сначала села, а потом и потихоньку встала. Настенные часы пробили 4 удара. Катя испуганно взглянула на Егора, боясь, что тот проснется от шума. Но он даже не шелохнулся. Она тихо спустилась вниз. Бесшумно, не потревожив сон народа, забрала сумочку и босоножки и вышла на улицу. Не обуваясь, босиком добежала до машины. Завела двигатель и сорвалась с места.

Катя вывела машину на ровное покрытие скоростного шоссе. Оно было абсолютно свободно. Машина шла легко и ровно. Катя управляла ей мастерски. В какой-то момент она увеличила скорость. За окном с бешеной скоростью замелькали поля, редкие деревья, дачные поселки. А она мчалась, мчалась, мчалась. Зачем он открыл в ней эту беспомощность? Зачем разбередил старую рану? Как она теперь будет жить? С этим чувством? Без него? «Я ему это никогда не прощу!» — подумала Катя вслух.

Небо затянули темные дождевые тучи, и где-то вдалеке послышались раскаты грома. Катя въехала в город. Вклинившись в нескончаемый поток машин, она постаралась слиться с массой. Но ярко-красный цвет выделял ее из общей картины.

Москва была похожа на огромный диковинный муравейник: яркий, многоцветный, шумный, безостановочный и меняющийся.

Катя доехала до своего района, поставила машину на стоянку и отправилась бродить по городу. Вскоре он поглотил ее, затянул в свой водоворот, завертел в стремительной сутолоке спин, плеч, рук. Часа два она бесцельно блуждала по улицам, следуя туда, куда увлекала ее толпа. Москва кипела, копошилась, взрывалась, растекалась в разные стороны, ускользала, обманывала, удивляла. И вот в какой-то момент, весь город оказался в плену у ливня.

Люди засуетились в поисках свободного сухого места под навесом.

Она же шла вперед, все дальше и дальше, подчиняясь неведомому, незнакомому чувству. Вымокла до последней нитки, но домой возвращаться не хотела. Ливень с каждой минутой усиливался и с неистовой силой хлестал по лицу. Но Катя не чувствовала этой боли. Она не могла говорить, боялась думать. Она шла и шла. Очнулась лишь в незнакомом районе. Долго стояла на ветру у автобусной остановки. Ливень, холод, физическое страдание отвлекли ее от того страшного, что она узнала совсем недавно и о чем боялась думать. Слезы ручьями хлынули из глаз, перемешиваясь с дождевыми потоками.

К полудню она добралась до дома. А у подъезда уже стоял Егор. Увидев Катю, он тотчас ринулся к ней, боясь, что она вот-вот упадет от бессилия. Он молча взял ее, как маленькую девочку, на руки и прижал к себе. В его крепких мускулах она почувствовала надежную силу, его шепот успокаивал, и она почувствовала себя в безопасности.

— Глупенькая! Какая же ты глупенькая! Хорошая моя! Все пройдет! Все образуется! Сейчас я тебя согрею! Сейчас! — бормотал Егор без остановки.

Не выпуская ее из рук, он торопливо вошел в подъезд, поднялся по ступенькам на нужный этаж и открыл двери — одну, ведущую к квартире, другую, ведущую в квартиру. Очутившись в коридоре, он отнес ее в комнату, аккуратно положил на кровать и стал быстро снимать мокрую одежду. Катя дрожала. Действовать следовало мгновенно. Растирать ее было не чем, поэтому Егор стал яростно массировать ее руки и плечи. Он делал это так сильно и грубо, что Катя тряслась, как погремушка.

Дрожь не проходила.

— Хватит, мне больно.

Ее голос был очень слабым, как мяуканье котенка. Катя закрыла глаза, и темнота навалилась на нее. Она не чувствовала холода, были только усталость и страстное желание уснуть.

Егор порылся в шкафу и нашел подходящую теплую одежду. Облачил в нее Катю и закутал ее в одеяла. К вечеру у нее начался бред.

— Алло! Скорая! Срочный вызов! Девушке очень плохо. У нее сильный жар. Приезжайте скорее. Адрес? Адрес... Улица Садовая Черногрязская, 5, кв. 40 — звучал в ночи испуганный голос Егора. Положив трубку, он обреченно заметался по комнате, из угла в угол, в ожидании врача. Лекарства, которые он давал Кате все это время, температуру не сбивали совсем. То и дело подходил он к ее кровати, целовал руки, гладил волосы и шептал: «Сейчас, Солнышко, потерпи. Скоро приедет врач. Потерпи. Он с минуты на минуту будет...»

Раздался звонок в дверь. Егор дико сорвался с места. Открыв дверь, он учтиво пригласил врача в ванную, а затем и в комнату, где лежала больная.

— Какая у нее температура?

— 39,7.

— Как долго держится?

— Шесть часов. И мне не удается ее сбить.

Врач послушал девушку. Что-то записал. Достал шприц с ампулами.

— У нее в правом легком — хрипы.

— Что это значит?

— Это значит, что у нее правостороннее воспаление легкого. Вот что это значит. Необходима госпитализация.

— А можно не госпитализировать?

— Вы понимаете, что ей в больнице будут колоть антибиотики, делать процедуры. Без этого никак нельзя!

— Но, может быть, можно колоть и дома.

— Можно, если вам удастся договориться с медсестрой, которая сможет приходить к вам на дом.

— Доктор, может, вы посоветуете, к кому лучше обратиться?

Врач вколол Кате лекарство.

— Хорошо. Я оставлю вам нужные лекарства. Колоть их нужно каждые четыре часа, пока не спадет температура. Завтра я пришлю вам медсестру, со всеми необходимыми медикаментами. Больничный выписывать надо?

— Да. Спасибо вам, доктор.

— Это — моя работа. Больная должна соблюдать строгий постельный режим. Станет по-лучше, привезете ее к нам на рентген. До свидания.

— До свидания.

Егор проводил врача и вернулся в комнату. Подошел к Кате и вновь прошептал ей на ухо: «Спи, моя Хорошая. Спи. А я буду оберегать твой сон. Спи и ничего не бойся». Под убаюкивающий шепот Егора Катю свалил сон, глубокий, как наркоз. Она проспала двое суток. Спала беспокойно. Когда сбрасывала одеяло, Егор заботливо ухаживал за ней. Лицо Кати напрягалось во сне. Егор клал руку ей на лоб, и напряжение спадало.

Сцена № 9.

Первое, что Катя увидела, открыв глаза от долгого сна, — было лицо медсестры, которая делала ей укол. Вонзив шприц, она заглянула в широко раскрытые глаза Катерины, улыбнулась и нежно погладила ее по руке. Катя повернула голову к окну и закрыла глаза. Буквально через секунду она ощутила нестерпимое жжение в ступнях.

Мысленно она очутилась там, куда завело ее подсознание, ведущее напряженную борьбу с болезнью — на раскаленном солнцем песке пустынного берега. Волны мерно набегали на прибрежный песок и откатывали, оставляя за собой мгновенно высыхающую полоску пены и прозрачные студенистые комочки медуз. Песчанная гладь простиралась до горизонта в сторону, противоположную морю. Ближе к берегу ее скучную однообразность местами нарушали невысокие серые обломки скал с угловатыми, изломанными краями. У самых ее ног из песка высовывался чахлый куст, больше похожий на поставленную торчком метлу.

Жажда. Катя почувствовала нестерпимую жажду и открыла глаза, в надежде ее утолить. Машинально рука потянулась к голове. И тут же, не успев оторваться от покрывала, задела что-то. Что-то мягкое и очень теплое. Это был Егор, который уснул, сидя у кровати. Почувствовав толчок, он поднял голову и, увидев, что Катя проснулась, заулыбался:

— Как ты себя чувствуешь, спящая красавица? — поинтересовался он.

— Сколько я спала?

— Трое суток. И все это время у тебя была очень высокая температура.

— А сейчас она нормальная?

— По сравнению с тем, что было — более ли менее.

— Который сейчас час?

— 17.00

Катя, сделав резкое движение вперед, села в кровати. От слабости, куда-то поплыла комната и закружилась голова, и она чуть было не повалилась на спину. Егор ее придержал.

— Сейчас я тебя помою, накормлю. Девочка моя, как же ты меня напугала. — Егор помог ей встать и обуть тапочки.

— Что значит «помою»? — дошло вдруг до Кати, пока они шли в ванную. –

Я и сама смогу себя помыть. Я уже большая девочка. Нет, ну что это такое? Ты что, мне в няньки записался? — жалобно простонала она. Даже в болезни характер ее оставался прежним. Таким же чопорным и упрямым.

— А чего ты переживаешь? Я же тебя уже видел без одежды.

— Что? Когда это ты успел только? — покраснела она от стыда.

— Когда снимал с тебя мокрую одежду! — возмутился Егор.

— Тебе просто повезло, что в тот момент, я не осознавала действительности. Иначе, лежал бы ты сейчас в реанимации, а не улыбался бы так лукаво.

Они дошли до ванной. Егор открыл дверь и собирался вместе с Катей войти внутрь.

— Ну, уж нет! — отстранила она его, выпихнув за дверь. — Я сама прекрасно справлюсь. Меня как-то с детства учили справляться со всем самостоятельно.

— Позволь мне хоть сделать тебе джакузи — возразил Егор, протискиваясь внутрь.

— Ладно... — сдалась Катя.

— Я быстро! — Егор набрал в джакузи воду, добавил в нее пену и гордо удалился. — Но спинку я тебе, все-таки, потру — заключил он, закрывая за собой дверь.

Катя медленно разделась, заколола волосы и погрузилась в воду. Почувствовав сладостное тепло, разливаемое по телу, она закрыла глаза. Несколько минут спустя в ванную вошел Егор. Он бесшумно приблизился к девушке и замер, любуясь ее естественной красотой, которой щедро одарили ее природа и родители. Это лицо, эти плечи, руки, ноги были для него дороже всего на свете.

— Давай я потру тебе спину — прошептал он. Катя открыла глаза и одобрительно кивнула.

— Только не сильно... — Она села, спиной к Егору, прикрываясь пеной.

Егор достал из шкафчика губку и гель для душа. Выдавив на нее несколько капель и, распенив ее, он начал медленно, планомерно сверху вниз тереть Катину спину. Нежно. С чувством. С толком. Расстановкой.

— Вчера приходила Снежана. Принесла кассету с записью внутреннего чемпионата по футболу. Сказала, что тебе будет интересно.

— Беги от меня, пока не поздно. А то я и тебе жизнь поломаю. Ты — хороший парень. Ты обязательно встретишь ту, которая пойдет за тобой на край света. Все ради тебя отдаст. — устало произнесла она.

— Да ты бредишь. Как же я уйду, если ты еще не до конца выздоровела?

— Я серьезно. — посмотрела она на него печально потухшим взглядом.

— Я тоже. Мне уже поздно бежать от тебя.

— Ты смотрел кассету?

— Да. Спартак...

— Не рассказывай! — перебила его Катя. — А то потом неинтересно смотреть будет. Как вкусно пахнет!

— Я приготовил ужин!

— Какой ужас! Ты кухню случайно не спалил?

— Не переживай. Я действовал строго по рецепту. Получилось вкусно.

Надеюсь... — Егор смыл пену со спину, плеч и рук Кати прохладной водой. Вытер руки и вышел. Катя еще несколько минут попарилась. Быстро обтерлась полотенцем. Оделась и пришла на кухню. Стол был сервирован на двоих. Егор усадил ее напротив себя, чтобы видеть реакцию на приготовленные им блюда.

— Хм... Вкусно! Просто объедение! У тебя есть шанс...

— Шанс тебя завоевать? — уточнил Егор.

— Стать хорошим кулинаром. Это только у мужчин путь к сердцу лежит через желудок, у женщин — все совсем по-другому... Для первого раза очень даже неплохо! Просто замечательно!

— А на дессерт у нас будет...

— Будет еще и дессерт? — опять перебила его Катя.

— Да.

— Ты меня приятно удивил.

— Я старался.

Неожиданно Катя остановилась. Она замерла на мгновенье и вдруг внезапно сорвалась с места. Егор ринулся за ней. Забежав в ванную, она плотно закрыла за собой дверь и включила воду. Потом вышла с потухшим взором и направилась в комнату. Егор слепо следовал за ней.

— Что случилось?

— Ничего особенного. Меня вырвало.

— Приляг. Ты еще очень слаба. — Он уложил ее в кровать, укрыл одеялом и включил видик с записью футбольного матча. Сам же направился на кухню мыть посуду. Занимаясь хозяйством, он услышал дикий крик, доносившийся из Катиной комнаты. Бросив все, Егор вбежал в комнату и увидел, что Катерина сидит в кровати, сжимая руки в кулаках, и горящими глазами смотрит в экран.

— Гол!!! — закричала она, размахивая руками. — Гол!!! — заметив Егора, она от радости резко вскочила. И опять поплыла комната. Она начала терять равновесие и, если бы не Егор, который вовремя подскочил и подхватил ее на руки, она бы упала.

— Мы забили гол!!! — слабо произнесла Катерина, обвивая руками его шею.

Сцена № 10.

— Что сказал врач? Что показало обследование?– едва сдерживая тревогу в голосе, спросила Снежана своего мужа, который, не спеша, переступил порог, прошел на кухню, налил в стакан воду из-под крана, сделал несколько глотков, вернулся в спальню и сел на кровать. Все это время она молчаливо ходила за ним по пятам в ожидании. — Что ты молчишь? — Он не реагировал. Беспомощно смотрел в пол и был где-то далеко. Она села ему в ноги, пытаясь выловить его взгляд снизу. Нежно похлопала его по колено и тихо сказала:

— Мы через все пройдем вместе. Все будет хорошо. Я с тобой. Я люблю тебя. — После этих слов он посмотрел на нее по-другому. Были в этом взгляде и любовь, и нежность, и стыд, и боль, и мольба о прощении за свое поведение. Только теперь он понял, что несправедливо вел себя по отношению к ней. Незаслуженно ее обижал. Жестоко в ней ошибался. Ревность была где-то позади, в прошлом. Теперь он сердцем чувствовал, что она всегда была ему верна. Только теперь, когда было слишком поздно.

— У меня обнаружили саркому. Эта одна из разновидностей злокачественной опухоли.

Снежана почувствовала, как слезы горьким комом подступают в горле. И, чтобы он не видел ее слез, она спрятала лицо в его коленях. Она знала уже одного человека, который умер от рака. Это была ее тетя.

Сцена № 11.

Время летело незаметно. Наступила осень. За ней пришла зима. Природа сменила наряд, небрежно накинув на плечи золотистый плащ. Настало время метель и свирепого ветра, который крепчал день ото дня. Город был в плену у вихря, который застилал горизонт. Облака принимали зловещие очертания и обволакивали большую часть небосвода. Они захватили и запад и восток. Люди скользили на льдистых тротуарах. Машины буксовали на обледенелом асфальте и на крутых поворотах порой начинали странно кружиться, вальсируя в танце, от которого бледнели шоферы и пассажиры. По ночам крепко морозило. Хмурые дни — хмурые нравы.

— Егор, а ты уверен, что я поеду? Вот так возьму и сразу поеду?

Катя стояла посередине катка, боясь лишний раз пошевелиться. В нескольких метрах от нее плавно кружил Егор.

— Конечно, отталкивайся и едь. Чего ты боишься? Это, ведь, так просто! — возмущался он.

— Это тебе просто. Ты на коньках с десяти лет. А я... только на них встала! Тебя, разве, мама не учила, что слабый пол беречь надо, а не экспериментировать над ним? И за что это только такое счастье на меня свалилось?

— Ну, ладно, я тебя подтолкну. — сжалился он, подъезжая к Катерине. — Но это — в первый и последний раз!

— Конечно, конечно... — обрадовалась девушка, предвкушая ровное скольжение.

Егор подтолкнул Катю. Она поехала. Но, видно, он перестарался, потому что, с трудом удерживая равновесие, Катя с немыслимой скоростью приближалась к бордюру. Как остановиться, она тоже не знала.

— Тормози! — закричал Егор.

— Если бы я еще знала как! — всхлипнула Катя.

— Коньками... — прошептал Егор, сморщившись при виде ее стремительного падения. Катя приземлилась прямо на пятую точку. Он подъехал к ней и помог приподняться.

— Ну, не вышло из меня чемпионки! Может, лучше в боулинг поиграем?

Или, в крайнем случае, в кино сходим? — кряхтела Катя, поглаживая ушибленную ногу. — Сжалься надо мной. Ты же не хочешь, чтобы до дома я на костылях ковыляла? — При этом вопросе Егор лукаво потупил глаза.

— Ах, ты, — изверг! — возмутилась Катя, пытаясь своими силами добраться до выхода. На нее больно было смотреть. На каждом шагу она растягивалась на льду и под конец, обессилев от многочисленных падений, отказалась от нормального передвижения, пытаясь хотя бы доползти до коврика.

— Я пошутил — рассмеялся Егор.

— Я так и поняла! — возразила Катя.

— Для первого раза у тебя не плохо получалось падать. — ободрял он

Катю, помогая ей подняться с четверенек. При этом заразительно смеялся и никак не мог остановиться. — Глядишь, в следующий раз чему-нибудь и научишься. В принципе, это — не так уж и сложно, если ноги стараться держать ровно. Следи, чтобы они не разъезжались в разные стороны.

— Я постараюсь, — покраснела Катя от смущения, ибо смех Егора распространился на всех присутствующих в зале.

— Садись, я тебе помогу снять коньки.

Егор усадил Катю на лавочку и старательно освободил ее от коньков.

Затем снял свои, перебросил обе пары через плечо и, сжимая в руке ее руку, повел Катю к выходу. Настроение у него было игривым.

Пройдя несколько кварталов, Катя остановила Егора у первого попавшегося кафе:

— Может, зайдем — перекусим? Я сильно проголодалась.

— Легко.

Пара вошла в кафе. Оно было небольшим и очень уютным. На маленьких круглых столиках стояли вазочки с маленькими букетиками мелких голубоватых цветов. Избавившись от верхней одежды, молодые люди заняли столик у окна. Через минуту к ним подошла официантка, готовая записать заказ. Заранее ознакомившись с меню и определившись с выбором блюд, Егор сделал заказ:

— Две порции пельменей, заправленных сметаной, пожайлуста. Два апельсиновых сока и два морковных салата.

Официантка, записав пожелания, забрала меню и удалилась.

— Я сейчас вернусь. Только попудрю носик. — Катя встала и ушла. Пока ее не было, принесли заказ.

— А вот и я. — произнесла она по возвращении. Егор, глаза которого до этого были устремлены на улицу, встрепенулся и расцвел в улыбке.

— Катя, а если нам сегодня сходить в кино на вечерний сеанс? предложил он.

— Сегодня не получится. На мне живого места нет от ушибов. Давай, завтра?

— Хочешь, я сделаю тебе легкий массаж вечером?

— Ну, если только легкий.

Катя положила пельмень в рот. Разжевывая его, она почувствовала странный привкус.

— Не ешь! — остановила она Егора, наколовшего на вилку пельмень.

— А что такое?

— Они несвежие.

Катя с трудом проглотила пельмень. Подозвала официантку и поинтересовалась:

— Девушка, какого срока годности эти пельмени?

— А что такое?

— У меня возникло подозрение, что они не свежие. — сдержанно ответила Катя.

— Еще чего? — ухмыльнулась та.

— Могу я переговорить с менеджером вашего кафе. — едва сдерживая гнев, настаивала Катя.

— У него слишком много дел, чтобы отвлекаться на такую ерунду.

После этих слов Катя встала из-за стола и гневно воскликнула:

— Да я на вас в суд подам. И тогда посмотрим, сможет ли он дальше вести свои дела в том же духе.

Егор быстро оделся, взял вещи Катерины и попытался ее увезти.

— Ой, испугалась! — запищала официантка, думая, что ее не слышно.

— Хамка! — нервно отозвалась Катя, вернулась и, схватив стакан сока, выплеснула его содержимое прямо в лицо обидчицы. Затем развернулась на сто восемьдесят градусов и ушла.

— А ты у меня, оказывается, еще и забияка. — анализировал Егор, одевая

Кате шапку на улице.

— Ты еще многого обо мне не знаешь. — печально улыбнулась она.

Сцена № 12.

31 декабря. Все было необычно в этот день. Невероятное воспринималось как должное, обыкновенное вдруг поражало своей противоестественностью. К 22 часам на улицах разрослось скопище людей. Беспорядочная людская лавина, захлестнув город, безостановочно катилась в одном направлении. Оттесненные ею машины едва ползли вдоль обочин узкой цепью, одна к другой, осторожно, покорно. Движение было направлено в одну сторону — к центру. До наступления Нового года оставались считанные часы.

В квартире Катерины шли последние приготовления к празднеству. На сковородке дожаривался сом, в духовке доходило мясо по-французски, заправлялись многочисленные салаты, сервировался стол.

«Чего-то не хватает...» — подумала вслух Катерина, окинув взором праздничный стол. Сегодня она была пленительно хороша, как никогда. Золотистые кудри спадали на оголенные плечи, черное платье подчеркивало природные прелести, в глазах играл дьявольский огонек, легко лежали задумчивые брови, а губы манили в сети блаженства. Но она не замечала своей красоты. Она всегда была равнодушна к своей внешности. Сперва, была слишком юна, чтобы думать о ней, потом слишком любима, чтобы самой любоваться собой. Вот и сегодня ее ничуть не трогала собственная красота.

«Нет, чего-то, все-таки, не хватает» — задумалась Катя, сделав несколько шагов в сторону. Она посмотрела на часы. До прихода Егора оставалось пятнадцать минут. Затем вновь перевела взгляд на стол. И вдруг ее осенило.

— Свечи! Ну, конечно, как же я могла о них забыть.

Катя побежала на кухню и через несколько минут вернулась с двумя свечами в руках. Украсив ими стол, она сняла фартук. Подошла к окну и, отодвинув занавеску, растворилась в мыслях.

На мгновенье мелькнуло в ее памяти неприятное, тревожное, не совсем ясное — предательство отца, смерть мамы, ревность Егора. И снова тревога сжала сердце. И снова в борьбе взволнованных чувств и трезвых мыслей побеждал разум.

Она жила в ожидании. Жила наготове, словно человек, сидящий на вокзале. Близок час, раздастся третий гудок, и придет пора сказать «прощай» всему, что дорого. О том, как повернется ее жизнь после разрыва с Егором, она не думала. Да и думать было страшно. Уже не имели значение те или иные отдельные обстоятельства будущего: и так и так одиночество... Она зашла слишком далеко. Полюбила, позабыв о всякой предосторожности. И наивно надеялась, что разрыв — единственный выход.

Звонок. Катя прошла в прихожую и открыла дверь. На пороге стоял Егор с огромной корзиной белых роз в руках.

— Картина Репина — грачи прилетели.

— Покорнейше — прошу...

Егор зашел. Огляделся и, пораженный тем, как Катя украсила дом, заулыбался словно мальчишка. Стоило ему переступить порог ее дома, как он почувствовал себя беспомощным. Чувства смешались, и он с трудом мог различить зыбкую грань между миром реальным и миром иллюзорным. До сих пор он жил и жил, как все, следуя побуждениям сердца и потоку окружающей жизни, не пытаясь философствовать по поводу собственной судьбы. И только сейчас он отчетливо понял, что хотел для себя именно такой судьбы... Только такой... Рядом с ней... Он не променял бы ее ни на какую другую. Катя навеки пленила его сердце. Вошла в его жизнь как Божья благодать. И теперь он боялся, боялся потерять ее.

Сейчас она стоит перед ним и нежно улыбается. Такая родная, милая, единственная. А у него дрожат колени от переизбытка чувств. Вот, оказывается, как бывает, когда мужчина любит женщину.

Он подошел к ней. Одной рукой обнял и прижал к себе, другой рукой стал гладить по щекам, волосам, подбородку, шее. Он стал целовать ее в щеки, в шею, в лоб. И она обняла его, принимая поцелуи. Когда же поцелуи стали более настойчивыми, Катя высвободилась. Ее дыхание было неровным.

— Егор... — простонала она — мы так Новый год прозеваем. Проходи в гостиную, а я сейчас... — она выскользнула из его цепких объятий и поспешила на кухню.

Егор молчаливо прошел в гостиную. Вольготно раскинувшись в кресле, он посмотрел несколько минут фильм Э.Рязанова «Ирония судьбы, или с легким паром», который шел по телевизору. Потом встал и подошел к серебристой елке, стоявшей в углу, возле окна. Поправил мишуру и положил под елку свой подарок. На него он возлагал особые надежды. В маленькой синей коробочке лежало обручальное кольцо.

— Быть или не быть! — подумал он, возвращаясь к креслу. — Господи, помоги, — без остановки повторяли его трясущиеся губы. И в этот самый миг в нем вспыхнуло желание. Он захотел, чтобы она принадлежала ему, захотел, не рассуждая, так же естественно и просто, как хотел иметь еду, чтобы утолять голод или мягкую постель, чтобы на ней покоиться.

— Сегодня я освоила новый рецепт, — сказала Катя, войдя в комнату с подносом. — Это — мясо по-французски.

— Выглядит аппетитно.

— Но это еще не все. Я прочитала в каком-то гороскопе, что Новогодний стол должен ломиться от яств, и тогда предстоящий год будет щедрым и благополучным. Я в гороскопы не верю, но на всякий случай лучше себя обезопасить. Правильно? — она посмотрела на Егора.

— Так точно. — подтвердил он, за что получил воздушный поцелуй.

— Итак, в нашем меню есть еще два блюда. — Катя опять вышла из комнаты.

«Она любит меня!» — подумал Егор. И, несмотря на то, что она никогда не домогалась его любви, и в ее ясном зеленом взоре никогда не вспыхивало того пламени, которое он привык подмечать в обращенных на него взглядах других женщин, он знал, что она его любит. Тут он ошибиться не мог. Ему говорил это его инстинкт — тот, что проницательнее рассудка и мудрее жизненного опыта. Часто он исподтишка ловил на себе ее взгляд, в котором была какая-то неутоленность и загадочная для него печаль. Он знал, что Катя его любит. Так почему же она молчит? Этого он понять не мог. Впрочем, он многого в ней не понимал.

— У нас еще будут сом и курица с отварным картофелем. Садись, проводим Старый год.

Они сели за стол. Егор налил в бокалы шампанское и поднялся, чтобы произнести тост.

— Для меня этот год — самый лучший в жизни. Ведь, я встретил тебя. Свою единственную и неповторимую. Поэтому, прощаясь с ним, я хочу поблагодарить его за все щедрые подарки, которыми он меня одарил.

— Да, за некоторым исключением, год был неплохой. — улыбнулась Катя.

Молодые люди чокнулись и допили до дна содержимое бокалов.

— Что тебе положить?

— Все так аппетитно выглядит, что я даже не знаю с чего начать.

— Тогда давай для разминки: салатики с мясом по-французски.

— Давай. — махнул рукой Егор. Пока Катя накладывала, он опять задумался.

— Ты уже знаешь, какое желание будешь загадывать под бой курантов? — поинтересовалась она, протягивая ему тарелку.

— Да, у меня одна мечта. Катя...

— Что?

— Ничего...

— А у меня для тебя есть подарок. Сейчас. — она встала из-за стола и вышла из комнаты.

— Вот. — протянула она ему разноцветную коробочку, аккуратно перевязанную ленточкой. — Открой. — Егор открыл и поразился.

— Часы! Брайтлинг. Спасибо, солнышко.

— У меня для тебя тоже есть подарок. Он под елкой.

— Можно я сейчас открою, а то мне не терпится.

— Конечно.

Катя подошла к елке. Взяла коробочку и открыла.

— Что это? — спросила она, не поворачиваясь, хриплым от удивления голосом.

— Обручальное кольцо. Катя, — Егор подошел к ней и обнял. — стань моей женой. — Сердце его замерло.

Он любил ее и желал, но она была для него загадкой. Все в жизни представлялось ему непреложным и простым. Все сложное было ему чуждо и непонятно, и таким суждено ему было остаться до конца дней своих. А сейчас впервые судьба столкнула его лицом к лицу с натурой несравненно более сложной, чем он.

Егор не понимал, как могла она, чья душа была для него потемки, околдовать его. Окружавший ее ореол тайны возбуждал его любопытство, как дверь, к которой нет ключа. Все, что было в ней загадочного, заставляло его лишь упорнее тянуться к ней, а ее необычная сдержанность лишь укрепляла его решимость полностью ей завладеть.

— Я не выйду за тебя замуж. — прошептала она.

— Но почему? — развернул он ее к себе.

Она молчала, но когда подняла веки, на ресницах нависли слезы.

Она не ждала его. Если бы она ждала, она приготовилась бы. Если б она была искушена в любви, она быстро нашлась бы. Если б она умела притворяться, она притворилась бы. Но она не ждала, она не была искушена в любви и не умела притворяться. Он появился внезапно в ее жизни. И теперь он стоит рядом и просит выйти за него замуж.

Катя смотрела на Егора и с отчаянием чувствовала, что только он нужен и мил ей. Растерянная, ошеломленная, беспомощная, она подняла полные слез глаза. И вдруг Егор улыбнулся. Он улыбнулся невероятной и жестокой улыбкой. Почему? Он понял, что она любит его. И все с той же улыбкой спросил:

— Ты любишь меня?

Его руки охватили ее плечи, его дыхание коснулось ее лица. Он долго глушил в себе тягу к ней, стыдясь, считая, что Катя не может отвечать тем же. Но когда он увидел, что она плачет, когда по лицу, по взгляду прелестных, издавна родных и непонятных глаз понял, что она плачет от любви к нему, он решил бороться до конца, до последней капли крови.

— Нет.

— Лжешь. Зачем ты лжешь? Ты, действительно, хочешь, чтобы я поверил в эту твою ложь? — голос его звучал подчеркнуто холодно и тягуче, но она почувствовала за этими словами рвущуюся наружу ярость — ярость безжалостную, как удар хлыста.

— С чего ты взял, что я тебя люблю? Ведь, я никогда не говорила тебе о своих чувствах? — отстранилась она от него.

— Чего ты боишься? Что я, как твой отец, брошу тебя ради какой-нибудь пустышки? Ты этого боишься? Предательства? Лжи? — он кричал, что было силы, пытаясь достучаться до ее души. — Я — другой человек. У меня есть принципы, через которые я ни при каких условиях не переступлю. Я хочу на тебе жениться не для того, чтобы потом изменять с кем попало. Я хочу жениться на тебе, чтобы всю свою жизнь быть с тобой рядом, любить тебя, заботиться о тебе, радоваться и печалиться с тобой, чтобы жить только тобой. Я хочу жениться на тебе, чтобы быть твоей защитой, дать тебе возможность делать все, что пожелаешь, лишь бы ты была счастлива. Я знаю, сколько пришлось тебе вытерпеть. И я хочу, чтобы ты позволила мне бороться вместо тебя. Господи, все намного проще, чем кажется. Надо только сказать: «Да». Ну, не сложилось у твоих родителей. Так бывает. Судьба такая! Так зачем же ты свою жизнь калечишь? Собственными руками? Зачем? — Егор крепко схватил ее за руку, причинив ей боль. Он слегка вывернул ей руку, и, вскрикнув от боли, Катя постаралась отдернуть ее.

— Не смей трогать моих родителей. Это — не твое дело. И хватит на меня кричать, я не глухая.

— Если бы ты только позволила мне, я бы любил тебя нежно, бережно, как ни один мужчина никогда еще не любил. Но нет. Ты не позволяешь. Пойми, это — глупо обеими руками отталкиваешь от себя счастье.

Егор налетел на нее бесшумно и внезапно. Она глухо вскрикнула. Он повернул ей голову и впился в нее таким неистовым поцелуем, что она забыла обо всем, — осталась только тьма, в которую она погружалась, да его губы на ее губах. Внезапная вспышка сознания, заставила ее очнуться. Она оттолкнула Егора и ударила его по щеке.

— За что?

— За все хорошее?

— А по точнее можно?

— Слишком много на себя берешь.

— Правильно. Так и должно быть. Я же — мужчина.

— Все, с меня хватит. Уходи! — закричала она, резко выпрямившись. — Я больше не хочу тебя видеть. Никогда. Кончено. Я разрываю наши отношения. Слышишь? Уходи. — закончила она почти полушепотом.

— И не подумаю!

— Уходи! — закричала Катя, подталкивая Егора к двери.

— Ну, уйду я сейчас, что ты будешь делать дальше? Что ты отворачиваешься? Не знаешь? А я тебе скажу. Локти кусать. Вот, чем тебе придется заниматься всю оставшуюся жизнь. Гарантирую.

— Это мы еще посмотрим. По-моему, так все будет иначе. Я буду пить, есть, спать. Одним словом, жить. Просто жить. Без тебя.

— И что это за жизнь такая? Объясни. Без семьи, без детей... Это — не жизнь, а жалкое существование, потому что в ней нет смысла. И ты на него сама себя обрекаешь. Опомнись. А то потом поздно будет.

— Сделай милость, уйди. Не мучай меня больше.

Она выпихнула его за дверь и закрыла ее на замок. Из гостиной послышался бой курантов. Наступил Новый год. «Вот и встретили!» — подумала Катя, приходя в себя. Она вернулась в гостиную. Взяла бокал с шампанским. Все это время у нее из глаз капали слезы. Незаметно для своей обладательницы они быстро стекали по щекам и падали на платье.

— За тебя, папенька! Тебе удалось не только маму погубить, но и мне жизнь покалечить. — Она преподнесла бокал к губам и сделала глоток. И, вдруг, с ненавистью швырнула его в сторону. Он вдребезги разбился о стену. — Будь ты проклят! Во что ты меня превратил? В ничтожество, которое только портит людям жизнь. Да, кто ты такой? — Она заревела навзрыд, не в силах остановиться. Второй раз в жизни. Первый раз был, когда хоронили маму. И теперь. Но тогда ей хоть не было стыдно. У нее было горе. А теперь что же? Стыд. Один только стыд. Стыд за слабость, трусость, недоверчивость. Стыд да страх. — Мама, помоги мне. Мамочка... Где же ты, Господи? За что? Сжалься... Я больше не могу так жить. Господи... — забившись в угол и обвив руками голову, повторяла она сквозь пелену слез и всхлипываний.

У нее была настоящая истерика. Но в какой-то момент она, вдруг, перестала плакать, уставившись в одну точку. Встала. Прошла на кухню. Взяла нож и отправилась с ним в ванную. Зайдя внутрь, она плотно закрыла за собой дверь. Включила воду.

Это все, что можно было определить по слуху.

Гончарова Екатерина

.