Глазков Алексей
Шенгелия Георгий (участие)

ЧЕТВЁРТЫЙ БАСТИОН

(сценарий)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА.

ЮРИЙ МИХАЙЛОВИЧ ЛУЖКОВ — мэр Москвы, депутат Государственной Думы, член Совета Федераций России.

АЛЕКСАНДР ПЕТРОВ — капитан третьего ранга, командир подводной лодки д-21

ЕВГЕНИЙ РЕПКО — капитан третьего ранга, старший помощник (старпом) подводной лодки Д-21

МАРИНА РЕПКО — жена Евгения Репко, экскурсовод панорамы "Оборона Севастополя".

ГЛЕБ РЕПКО — сын Евгения Репко, 7 лет

КУЗЬМА ПЕТРОВИЧ

РЕПКО — отец Евгения Репко

КАПИТАЛИНА ЕВГРАФОВНА

РЕПКО — мать Евгения Репко

СТАРМЕХ — капитан третьего ранга, старший механик (стармех) подводной лодки Д-21

ОФИЦЕРЫ, МАТРОСЫ, СУДОРЕМОНТНИКИ, ПИЛОТЫ, СЕВАСТОПОЛЬЦЫ

ПЛ. КЛАССА «641 ПРОЕКТ» или «FOXTROT» (классификация НАТО).

КРАТКИЕ ТАКТИКО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ

ВОДОИЗМЕЩЕНИЕ — 2 000 т (в подводном положении — 2 500 т)

МАКСИМАЛЬНАЯ СКОРОСТЬ — 15 узлов (в подводном — 9 узлов)

АВТОНОМНОСТЬ — 60 суток

ПРЕДЕЛЬНАЯ ГЛУБИНА ПОГРУЖЕНИЯ — 380 метров

ВООРУЖЕНИЕ — ТОРПЕДЫ (до 22) и (или) МИНЫ (до 44)

ЧЕТВЁРТЫЙ БАСТИОН

1.

ИНТЕРЬЕР. ПАНОРАМА "ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ". ДЕНЬ.

Сначала — звук:

    звонкий металлический лязг...

        отдалённый крик, похожий на вой...

            и... голос. Уверенный, негромкий, чуть нежный.

— Перед вами панорама блистательного художника-баталиста Франца Алексеевича Рубо... — говорила женщина.

Грязный и серый дым, прихлопнувший экран, поредел, открывая картину сражения. Голос невидимой экскурсоводши смолк, и на первый план выступили звуки боя:

— А-а-а... — перекрывая выстрелы, слившиеся в единый гул...

Свист... шипение... разрыв.

Сдавленный стон.

— Санитара сюда!

Гулкий ответ тяжёлой корабельной пушки.

Фрагменты живописного полотна Рубо один за другим проявлялись из сизой пороховой гари. Казалось, замерло время, остановленное гениальной кистью, и только звук остался неподвластен художнику. Вызванный из давнего прошлого, он рассказывал о настоящем.

Рукопашная за батарею Жерве. Не представляю, как они поднимались в атаку, но... шли! Закусив губы, не чувствуя на языке тёплой крови, другие — наоборот, разинув рты, заглушив страх криком, но перекатывались через бруствер все, навстречу неприятелю, превосходящему впятеро, а то и больше! Туда, где открытый пулям, с саблей наголо, надсадно командовал генерал Хрулёв, посреди неистовой человечьей мясорубки.

Фрагменты панорамы Рубо сменяли друг друга.

— А-а-а! — истошное "ура" сотен глоток, вплетённое в грохот орудий и клокочущий хохот выстрелов. — А-а-а! — на острие отчаяния, не понимая уже, "так должно", но, сузив мироощущение до плеча друга, бегущего подле со штыком наперевес "он не трусит, а чем я хуже?".

— Не робей, братцы-ы! — генерал Хрулёв.

Только не оробеть... только не оробеть... только не оробеть... — под стук испуганного твоего сердца.

— Наше дело правое!

— А-а-а...

— Смерть французикам!

— А-а-а...

— Хрулёв-то наш... молодец! — вот обернулся вдруг к товарищам барабанщик.

Мгновенье, остановленное кистью художника — дикая улыбка на измазанном гарью лице.

— А-а-а!

"Атака" — высокая дробь армейского барабана.

— Одиннадцать месяцев длилась оборона Севастополя, — женщина-экскурсовод указала на центр композиции, — объединённые силы французов и англичан многократно превосходили число защитников, но наши выстояли, уберегли Севастополь...

Возврат в настоящее, в день сегодняшний, не прошедший.

Смотровые площадки широким кольцом охватили "Панораму Севастополя", приподнимая зрителя над битвой — гениальный Рубо! — линия взгляда поверх поля сражения, но... на уровне самой высокой точки, ядра композиции — оборонительной башни Малахова кургана, где высилась фигура адмирала Нахимова, (недостижимая величина, — дотянись-ка!).

Евгений Репко, облокотившись о лёгкое металлическое ограждение, и, казалось, разглядывая разбитый орудийный лафет — отброшенный взрывом ствол торчал рядышком, под бруствером, среди тлеющих головешек — незаметно наблюдал за женой. Но Маринка увлечённо вела экскурсию:

— Смотрите, батарея Сенявина обстреливает наступающих на Малахов курган французов! Левее, на кургане, адмирал Нахимов, опирается о бруствер, видите?

— Видим, — негромко проговорил Евгений.

Маринка заметила мужа, просияла, но, скрывая свою радость, ответила с напускной строгостью:

— Извините, вы нам мешаете... — только не удержалась, и улыбнулась. — Женька, сам на себя не похож, причесался!

В парадной форме — белый китель, наглаженные брюки, приглаженные вихры, кортик на поясе, — таким мужа видела редко.

Детвора, класс четвёртый — экскурсия, которую и вела Марина, — отреагировали по-разному. Рыжеволосый и голубоглазый мальчишка — желая произвести впечатление на одноклассниц — пренебрежительно хмыкнул, дескать, морячок, эка невидаль! Но девочки загляделись, обменялись взглядами понимающими и даже, завистливыми. Авторитету учительницы сразу прибыло.

— Я тоже моряком стану! — гордо объявил щупленький мальчишка, завязывая шнурки на потёртых ботинках.

Одна из девочек — кукольное личико, голубые глазки — недоверчиво прищурилась.

— А вот увидишь! — возразил ей мальчишка. — Я... — и осёкся.

На площадку легко вбежал второй офицер.

Ропотом одобрения встретили его ребята.

— Какой... — только и выдохнула голубоглазая, с кукольным личиком.

Офицер, поклонился Марине и, обогнув экскурсию, подошёл Евгению.

— Как его зовут? — выдохнула голубоглазая. — Это ваш знакомый?

— Александр Петров, — ответила всем Марина. — Но тебе, Дьяченко, нечего на взрослых мужчин таращиться!

— Не на наших же смотреть! — одёргивая старенькую кофточку.

— Продолжаем урок! — строго объявила Марина. — Хватит по сторонам глазеть!

Ребята сразу притихли, а офицеры чуть отошли.

— Нравится мне здесь... — Александр перевёл взгляд на полотно туда, на вершину, где плотный пороховой дым закрывал перспективу. — Думается хорошо... о многом...

— Пожалуй...

— Видишь у подножья раненый... над ним сестра... Прасковья Графова... — указал на лежащего офицера. — Любопытно устроено... одни берегут жизни... — и указал на перевязочный пункт, откуда шагнул на воздух Пирогов. — Другой, — кивнув теперь на Нахимова, — забирает чужие, думая об одном... победе...

Евгений вопросительно покосился на товарища.

— И самое главное, — Александр даже повысил голос. — Оба правы...

— Правда, одна.

— Не всегда...

Оба обернулись к Марине, теперь и она повысила голос:

— Перед вами не картина, более... люди! Смотрите, Даша Севастопольская принесла на позиции воду, рискуя жизнью, под пулями, чтобы напоить солдат! Понимая, берегут они её жизнь, достоинство, честь, а не абстрактно — Россию! Левее, смотрите, Пирогов, как руки держит...

— Боится испачкать! — перебила девочка.

— Верно! — похвалила Марина. — Замечательный хирург. Вышел подышать, через минуту вернется, и будет оперировать...

— А правда, что, — вперёд выступил щуплый очкарик, — многие солдаты погибали от болевого шока при операции, а вовсе не от ранения?

— Да, — согласилась Марина. — И, тем не менее, они здесь, видите, шутят, смеются!

— Там, в землянке, повар чистит картошку!

— У каждого своя служба... не только на войне... — тихо обронил Александр.

— Саша, мы опаздываем, — напомнил Евгений.

— Подождём Маринку на улице, — согласился Александр. — Она поторопится.

Моряки зашагали к выходу, по лестнице, замедляя шаг у небольших смотровых окошек, напоминающих бойницы бастиона на Малаховом кургане.

— Погоди, — Александр внезапно указал на фрагмент картины за ближайшей бойницей. — Помнишь у Толстого, батарея капитана Тушина?

Евгений кивнул, глядя на комендоров возле корабельного орудия.

— Спиной к нам наводчик, а они отдыхают, минутная пауза...

— Меньше, — возразил Евгений. — Выстрел... откатить... охладить... перезарядить...

— Лица, спокойны, сосредоточены, — задумчиво говорил Александр. — И сразу понятно, почему ратный и вдруг... труд. На пределе сил, но несут, не ропщут...

— Их к этому готовили...

— Нас — тоже... — глядя на товарища пронзительно, почти зло.

— Дальше?

— Зачем?

— И всё-таки? — потребовал Евгений.

— Если бы каждый из них, — Александр злобно ткнул рукой в амбразуру, — думал только о себе, своих проблемах, как модно выражаться ныне, хрен бы они выиграли! Сбежали бы все, к чёртовой матери, с Малахова кургана! Нет, выстояли! И победили! Смотри, смотри на них! Вглядись в эти замечательные лица! И думай, чем они отличаются от тебя, моряка, подводника, старпома боевой лодки! Забыл, кому служишь? Памятники на кладбище видел? Мальчишкам по шестнадцать лет было! Корнет такой-то, под скромной плитой из песчаника! Пронзительнейшее зрелище! Чем они хуже тебя?

Евгений отступил непроизвольно. Таким товарища видеть не приходилось.

— Скажешь время другое? — бушевал Александр. — Хрен! Всё одинаково! Только телевизоров не было...

Торопливые шаги заставили обернуться.

— Опаздываем? — подбежала Марина.

Александр поспешно отвернулся.

— Туда ещё никто не опаздывал... — брякнул Евгений.

— Идите, я вас догоню! — напутствовала Марина.

Через бойницы глядели на офицеров солдаты Полтавского полка, ожидающие приказ занять позиции. Негромкий их говор, сливающийся со звуком боя, бряцанье винтовок и амуниции потеснило звучание настоящего. Слишком значительным было на полотне Рубо прошлое, да и прошлое ли?

2.

НАТУРА. БАЗА УКРАИНСКОГО ОМОНА. ДЕНЬ.

— Петро, поддень-ка ломиком! Раскачаем, стерву! — просьба прозвучала из-под БМДэшки, поставленной, вместо колёс, на четыре здоровенных чурбака. — Мужички, дружненько, по команде!

Пятеро в камуфляже послушно налегли на длинную трубу, подсунутую под днище боевой машины.

— Раз, два, взяли!

Снизу заскрежетало.

— Пошла! Пошла! — закричал обладатель ног торчащих из-под машины. — Ещё трошки, громодяне!

— Кончай на муве разбавляти, здесь все свои, дядя! — выкрикнул омоновец, развалившийся на снятых с БМДэшки колёсах. — Хлопцы не разумеют!

Остальные захохотали.

Боевая машина десанта, выкрашенная в чёрно-зелёный камуфляж беспомощно красовалась в центре небольшого двора-колодца, образованного одноэтажным зданием, над крышей которого лениво полоскался жёлто-голубой флаг. "Не посрамим ридну Украину!" — выводил крупными белыми буквами на ободранном боку БМДэшки парень измазанный краской.

— Капитана кто видел? — внезапно он бросил кисть.

— На що он тоби, мазила?

— С другой стороны чего писать?

— Портрет его жинки! — предложил один.

— Ни, президента! — выдал другой.

— Пиши, "С НАТО не шутят!" — предложил третий.

— У них новенькое получим! — утешил четвёртый. — Союзничков не обидят!

Внезапно ожил репродуктор, под покосившемся водостоком:

— Первая рота, разобрать оружие, построиться на плацу!

— Ё-ё! — отшвырнув лом, бросились к казармам. — Шевелись!

— А как же? — из-под БМДэшки показался механик, перепачканный машинным маслом.

— Брось её! — на бегу обернулся художник. — У москалей на электричество поменяем!

И опять засмеялись. Топотом сапог сразу наполнился двор.

3.

ИНТЕРЬЕР. КВАРТИРА ПОГИБШЕГО КАПРАЗА. ДЕНЬ.

— Ребята, возьмите что-нибудь на память о нём... — фраза застряла в воздухе.

Курсанты неловко озирались, не решаясь переступить порог крошечного кабинетика, в котором и одному то было тесно.

— Спасибо... — нелепый ответ.

— Я вас прошу, — повторила женщина, пробегая взглядом ряды книг, скрывающих стены. — Ему было бы приятно...

Неторопливо, нарочито спокойно выдвинула она ящик письменного стола:

карманные часы на цепочке... тетрадь в клеенчатом переплёте... значок подводника... авторучка с отломанным колпачком... пачка чистой бумаги... маленький приёмник... фонарик... связка ключей... футляр для очков... цветные фломастеры в красочной коробочке...

Она прощалась с каждой вещью — подушечками пальцев ощущая фактуру предмета — вынимала из ящика, будто взвешивала, приближала к лицу и опускала на стол, располагая каждый предмет в ведомом ею порядке.

— Ему было бы приятно... — повторила глухо, но отчётливо. — Возьмите...

Курсант, переступивший было порог, попятился.

— Выберите, что-нибудь...

Тогда другой оттеснил первого:

рука его на долю секунды замерла над столом...

и женщина отвернулась...

шагнула из комнаты. Курсанты расступились, пропустили вдову.

4.

НАТУРА. ПРОЕЗД ПО ГОРОДУ. ДЕНЬ.

Марина догнала друзей у троллейбусной остановки.

— Мальчики, я здесь! — выкрикнула из-под кованных парковых ворот.

— Придержи троллейбус! — распорядился Александр.

Евгений одним прыжком вскочил в первую дверь машины, отходившей от остановки.

— Старина, — обратился он через головы пассажиров к водителю, — дай реверс.

— Ты чё, хлопец, тю-тю? — возмутилась добротная блондинка. — Трохи сбрендил, а?

— По-украински не понимаю, — широко улыбнулся Евгений.

Тишина сменила многоголосье.

— Ты... ты... ты... — задохнулась тётка. — В гостях!

— Есть, дать реверс! — засмеялся водитель.

— Лучше уймись, — предостерёг тётку крепкий старик. — Вы всех достали.

Его свистящий шёпот возымел действие, тётка умолкла. Быстро она обвела взглядом враждебные лица и, не встретив поддержки, возмущённо отвернулась к окну.

— Не торопись, парень, — успокоил старик. — У тебя служба, люди понимают, подождут.

Александр помог Марине подняться в троллейбус.

— Спасибо! — она улыбнулась водителю.

Тот молча поднял большой палец.

— Полный вперёд, — скомандовал Евгений.

Двери с шипением захлопнулись. "Семёрка" выехала на Большую морскую. За окнами поплыли акации, дома из светлого камня, прохожие.

Есть нечто неуловимое, что и придаёт городу индивидуальность, непохожесть, красоту — детали. Некий набор их, множественность, когда количество вдруг переходит в качество и делает город притягательным. Их трудно подметить, но это вовсе не значит, что их нет. Медленно они набираются любым городом, впитываются его камнями, но наступает момент и всё, будто, освящается изнутри, обретая глубину и ценность. Смотрите:

"семёрка" выехала на площадь...

    справа Графская пристань — небольшая колоннада, откуда принимал морские парады Государь император...

        а в центре — памятник Нахимову. С другой стороны площади — памятник защитникам Севастополя в Великую Отечественную. Подалее — памятник Затонувшим кораблям — монумент, увенчанный бронзовым орлом, а напротив, на горе — Собор, где просили небесного покровительства защитники города. И всё это — на небольшом пятачке земли, на дистанции в пару километров, по маршруту троллейбуса номер семь, на берегу тёплого моря. Историей напитан весь город.

— Красиво... — слово непроизвольно слетевшее с губ Марины.

— Выходим, — улыбнулся Александр.

— Похоже, на паром опоздали, — Евгений взглянул на часы. — Чего делать будем?

— Опаздывать нельзя, — обронил Александр.

— Я вас у магазина высажу, — успокоил водитель, — может успеете.

— Спасибо!

Троллейбус сразу прибавил скорость.

5.

НАТУРА. БАЗА УКРАИНСКОГО ОМОНА. ДЕНЬ.

— По машинам! — перекошенные гортанной командой губы.

И строй моментально распался. Армейские башмаки впились в землю, а пальцы — в прохладную сталь укороченных автоматов.

— По-оторопись! — будто хлыстом по спинам из камуфляжа.

Тяжёлые грузовики с зарешеченными стёклами предупредительно раскрыли нутро, чтобы вобрать людей-автоматов.

— Время но-оль!

И глухие металлические ворота раскрылись, чтобы выпустить автоколонну под жёлто-голубым украинским флагом.

6.

НАТУРА. НА ПАССАЖИРСКОЙ ПРИСТАНИ.

Обогнув ресторан, они выскочили на набережную. Метров тридцать оставалось до причальной стены. Вот она, за мощёной дорогой, сразу за каменным парапетом. Только сил не осталось. Задохнувшись от бега, они остановились. Маринка повела рукой, дескать, бегите! Сиплый гудок плеснул в уши.

— Пошли... — Александр потащил Марину.

— Нет...

И снова — гудок.

— Бегом...

— Поздно... поздно...

Паром отвалил от берега. Полоска воды между поднятой аппарелью и причалом медленно увеличивалась. Над трубами поднялся сизый дымок, а вода под винтами закипела.

— Стой... — обречённо, в такт движению руки.

— Куда там...

— Опаздывать нельзя... — сорвалось у Евгения.

— Открыл Америку! — зло прикрикнул товарищ. — Что делать теперь?

Паром, оставляя над трубами сизый дымок, держал на середину бухты. С берега ещё различимы были лица людей, номера на борту небольшого грузовичка, плотно окружённого разноцветными легковушками.

— Только вплавь теперь... — Маринка, буквально повисла на плече Александра.

— И на катер не успеем...

— Думайте! — Александр сжал кулаки. — Думайте!

— Метро закрыто... автобусы не ходют... в такси не со... — Евгений осёкся.

Александр проследил направление его взгляда:

— Яхт-клуб? — сомнение звучало в голосе.

— У них есть старенький адмиральский катер... — подтвердил Евгений.

Александр недоверчиво смотрел далее, за пристань, где высились мачты, пришвартованных яхт:

— Сомневаюсь...

— Другие предложения есть? — настаивал Евгений.

Пауза.

— Быстрее!

И побежали. Миновав пассажирскую пристань, остановились только у металлических ворот, за которыми теснились белоснежные яхты и яхточки.

— Эй, на борту! — крикнул Евгений.

Никто не ответил.

— Есть, кто живой?

Тишина.

— Откройте!

Только плеск воды у пластиковых бортов.

— Сторож, мать твою!

Никакого движения.

— Спонсоры прибыли! — рявкнул тогда Евгений.

Какое-то движение возникло в стороне, под обрывом, откуда и начиналась узкая полоска причальной линии.

— Смотри-ка!

К воротам неторопливо приблизился невысокий, бородатый мужик.

— Извините, что-то не припомню, меня разве предупредили о вашем прибытии? — и поднёс ко рту маленькую радиостанцию.

— Погоди, погоди, старина, — миролюбиво проговорил Евгений. — У нас к тебе разговор.

— Что-то не припомню, — жёстко парировал сторож, — вы владельцы яхты? Или приглашены кем-то? Мне ничего не сообщали.

— Не вели казнить! — Евгений молитвенно сложил руки. — Дай слово молвить!

— Чего надо? — смягчился страж.

— На ту сторону перевезите! — выпалила Марина. — Мы опаздываем!

— А-а... — и сразу пошёл обратно.

— Стоять! — рявкнул вдруг Александр.

Сторож моментально развернулся, круто, резко:

— Ты чё глотку дерёшь?! Я вот ребятишек кликну...

— Погоди, ты! — вмешался Евгений. — Не бесплатно!

— Денег не хватит, — тоном ниже парировал сторож. — Тут каждая яхточка сотни штук в зелени. Если хозяин увидит, с меня кожу сдерут и виновных не будет.

— Нам только на ту сторону?

— Ты моим детям пенсию платить будешь?

— Наверное, у клуба какая-нибудь посудина есть...

— Какая? — и, не без гордости, повёл рукой в сторону яхт.

— Был катер адмиральский, я помню! — возразил Евгений.

— Продали! А новый хозяин человек серьёзный!

— На чём детвору тренируете? — вмешался Александр.

— Не смеши?! — возразил сторож. — Всё денег стоит! Пара "Оптимистов" целых осталась! Остальные на свалку!

— Друг, дай их нам! — взмолился Евгений. — На ту сторону сходить?

— Ты давно под парусом ходил? — усмехнулся сторож.

— Давно...

— Хорошо не соврал... — вздохнул сторож, отпирая калитку. — На "Оптимисте" в двух метрах от берега кувыркаться... На ту сторону, что-нибудь посерьёзнее надо...

— Помню, "Финны" были? — подсказал Александр.

— Не учи учёного, что платите?

— Не обидим, — подтвердил Александр.

— Пошли, — решился сторож и первым поспешил к яхтам. — Быстрее!

Пробежав по шатким мосткам, они спустились в небольшую яхточку, пришвартованную крайней в длинном ряду.

— Монету гони, — сторож помог спуститься Марине. — Времени в обрез.

Александр протянул деньги.

— Придержи! — сторож, сунув деньги в карман, развернул парус. — Шкот выбирай! — крикнул Евгению.

Александр тем временем вытолкнул яхту на свободную воду.

— Поворачивайся! — командовал сторож. — У меня времени нет рассусоливать!

Парус захлопал на мачте.

— Гик подтяни! Фордевинд идём!

Евгений послушно подтянул тали. Александр чуть довернул румпель. Парус хлопнул и рывком "забрал" ветер.

— Головы береги! — предупредил сторож. — К повороту товсь!

— Ты никак профи? — засмеялся Евгений.

— Годов тридцать меж волны стою, — подтвердил сторож. — А под парусом и не сосчитать.

— Повезло...

— Будет разговаривать, — прикрикнул сторож. — Все на другой борт, живо! Нету времени у меня! Длинный, держи фал!

— Помилосердствуй! — возмутился Евгений. — Мне только вывешиваться не хватало!

Яхта набирала ход.

— Не причитай! — крикнул сторож. — Быстро пойдём! Прогулки не получится!

Вода теперь не ворковала под килем, но била по корпусу весомо и плотно. Клочья пены вылетали из-под бортов, а палуба накренилась одной стороной почти касаясь воды.

— Хорошо идём! — одобрил сторож. — Минут через пятнадцать будем на месте!

— Садист... — выдохнул Евгений, ухватившись за тонкий канат, он висел над водой, ногами уперевшись в вылезший из воды борт.

Марина, бледная, сидела рядом с ним, обеими руками вцепившись в дощатую скамью.

— Это вам не под водой! — захохотал сторож. — Круче держи! — крикнул он Александру, вывешиваясь рядом с Евгением. — Не боись, господа подводнички!

Яхта, накренившись, и пританцовывая, летела по бухте.

7.

НАТУРА. ДОРОГА К МЕМОРИАЛЬНОМУ КЛАДБИЩУ. ДЕНЬ.

Люди шли медленно — человек сто, сто пятьдесят — с непокрытыми головами, мужчины и женщины, офицеры в парадной форме, курсанты — по выщербленной, узкой дороге, почти укрытой густой зеленью. Но контрапунктом процессии — короткие, резкие кадры:

    руки подхватывают автоматы, нахлобучивают чёрные каски...

        грохот, мелькание коротких армейских сапог...

            ОМОН выгружался из больших армейских машин, на борту которых жёлто-голубые цвета.

— Быстро! Быстро! Быстро! — под пронзительные переливы сирены.

Но опять тихие шаги. Задумчивые, сосредоточенные лица, рука, непроизвольно придержавшая кортик, как вдруг:

— Офицеры, вперёд... — от одного к другому, прокатилась по колонне волна.

Мужчины в парадной форме — белоснежные кители, кортики с янтарными рукоятями, начищенная латунь амуниции — красиво, только впереди... гроб.

— Офицеры, вперёд...

Женщины посторонились, пропуская мужчин. Колонна замерла. Гроб, укутанный Андреевским флагом, покачиваясь, укрылся в толпе.

— Женя, не надо... — Марина удержала мужа.

Они шли по правую руку от Александра, неподалёку от гроба.

— Разойдитесь! — голос одного из "камуфляжей", шеренгой перегородивших дорогу. — У меня приказ, мы не можем вас пропустить!

Напряжение появилось в лицах. Офицеры, как по команде, потянулись вперёд, колонна, будто сжалась. В глазах теперь читалась готовность к столкновению. Молчание женщин не сулило ничего хорошего.

— На этом кладбище сто лет не хоронят! — будто в оправдание выкрикнул "камуфляж".

Тишиной отозвалась процессия.

— Разойдись, по-хорошему! — истеричная нотка в голосе "камуфляжа".

— Вперёд... — тихо обронил седой офицер, и гроб опять закачался над колонной.

— Разойдись, чёрт вас побери! — "камуфляж" отступил за шеренгу, защищённую касками, бронежилетами, автоматами.

И вдруг лёгкий шелестящий звук — десятки рук потянулись к кортикам — чуть вперёд, высвобождая лезвия с защёлок.

— Не надо здесь скрипеть кортиками, не испугаешь! — хохотнул один из оцепления. — Это все равно, что с сабелькой да на танк!

— Цыц, карась! — прикрикнул на него "камуфляж". — Они моряка хоронят!

— Вперёд... — повторил седоголовый офицер.

— Вы что, ребята, белены объелись, расходитесь! Не могу я вас пропустить! Вернитесь, очень прошу!

— Вперёд...

Колонна приближалась.

— Приготовится! — рявкнул вдруг "камуфляж".

Опричники подтянулись.

Процессия приближалась. И вот тогда:

глаза в глаза — главная дуэль — седоголовый офицер против "камуфляжа" из оцепления...

руки на автоматных затворах, тусклые блики на чёрных касках...

и гроб под Андреевским крестом над офицерской колонной.

— Пора... — шёпот из оцепления.

Люди медленно приближались.

Губы "камуфляжа" вдруг дрогнули, сложились в: "Огонь...", но вслух:

— На караул! Каски долой! — подчинившись порыву. — Пропустить колонну!

Опричники перестроились, сдёрнули каски, замерли в карауле.

В абсолютной тишине гроб проплыл мимо,

И только когда колонна прошла:

— Докладываю, — "камуфляж" поднёс к губам микрофон армейской радиостанции, — пропустили всех... Да, были вооружены. Нарушил приказ... понимаю.... Есть, снять оцепление. Вольно! По машинам!

Солдаты послушно побежали к здоровенным Уралам, укрытым неподалёку, под деревьями.

— Кого они хоронят? — спросил старшего один из опричников. — Здесь, вроде, мемориал...

— Капраза, подводника. В училище преподавал. Застрелился, когда училище закрыли...

— Скоро всё закроют и у них и у нас...

— Полезай, комментатор, — отрубил "камуфляж" и крикнул: — По машинам!

Офицеры тем временем ступили на кладбище. Их ждали. Матрос провёл к свежей, неприметной могиле, выкопанной слева от входа, за кустами, у полуразрушенной стены из ноздреватого ракушечника.

— Сразу в могилу, — распорядился седоголовый.

Действовали быстро, молча и слаженно. Так отрабатывают боевую задачу, чтобы ни при каких обстоятельствах не возникало накладок. Продев верёвки, опустили гроб.

— Вам первой... — склонился к его жене седоголовый.

Кивнув, женщина пошла к могиле. Её поддерживали офицеры, слева и справа. Наклонившись, подняла горсть земли. Мужчины несколько отступили, а она замерла, задумалась, наверное, заговорила с ним. Никто не шевельнулся. Ждали. Молча и терпеливо. Наконец она разжала руку. Камешки по стенкам могилы — шуршание песчаного ручейка, стук о дерево, и умерло. Женщина отступила — шаг, другой — упала на руки офицеров. Ощутив вдруг в руке ткань, приободрилась, приоткрыла глаза — сложенный флаг! Проглотив ком, подступивший к горлу, выпрямилась, застыла.

— Долгих речей не будет, — шагнул к могиле Александр Петров. — Здесь все его ученики. И мы знаем его как человека чести. Он любил своё дело и не смирился с тем, что его растоптали. Иначе поступить не мог, мы это понимаем. Он не мог жить без своего дела, жизнь потеряла для него всякий смысл. И мы не вправе осуждать его. Он достоин лежать на этом кладбище, где упокоились прекрасные, светлые люди, герои Крымской войны. Поэтому мы и решили похоронить этого офицера здесь, где ему так нравилось, достойного с достойными. Мир праху твоему... — и склонился. — Мы помним тебя... — уронил горсть земли, отступил.

— Становись! — команда Александра Петрова, коротко, негромко.

Построились моментально. Две шеренги в проходе между могилами.

— Сми-ирна!

Замерли, задержав даже дыхание. Резкий металлический скрип, когда лопаты вошли в каменистую землю.

8.

ИНТЕРЬЕР. КАБИНЕТ НАЧАЛЬНИКА БАЗЫ ВМС РФ. ДЕНЬ.

— Заходи, командир. Располагайся, — седоголовый адмирал вышел из-за стола. — Рад тебя видеть.

Александр удивлённо остановился у двери, не решаясь ступить на дорогой ковёр, устилающий пол небольшого кабинета.

— Когда так встречают, готовься к неприятностям...

— Пожалуй... — согласился адмирал.

— Тогда лучше сразу.

— Проходи, садись, — адмирал указал на одно из двух кресел.

Александр отчасти подчинился, приблизился к столу.

— Начинать с плохого или — хорошего? — спросил адмирал.

— Хорошего.

— В море выходишь.

— Подарок, — улыбнулся Александр, опускаясь в кресло. — Теперь плохое?

— Выйдешь в квадрат, — адмирал явно медлил, — торпеду учебную пустишь, я вертолётчиков подниму, поиск отработают. Погоняетесь... — и осёкся под настороженный взглядом.

Александр, предчувствуя недоброе, подобрался, неестественно распрямился, усевшись теперь на самом краешке мягкого кресла.

— Два экипажа будут на лодке, — выдохнул адмирал, отвернувшись от собеседника.

— Не понял? — Александр непроизвольно встал. — Это как?

— Твой и украинский. Будете передавать лодку, — жёстко отрубил адмирал. — Торпеду пустите, в квадрате погоняете, на предельную глубину погрузитесь, а вертолётчики за вами поохотятся.

— Ну, спасибо... — Александр задохнулся от возмущения.

— Пожалуйста, — вздохнул адмирал.

— Но почему мою лодку? — лицо Александра болезненно исказилось.

— Это ещё не всё! — перебил адмирал.

— Неужели?!

— Один из твоих рапорт подал о переводе в ВМС Украины.

Пауза.

— Кто? — глухо спросил Александр.

— Старпом.

— Женька? Быть не может! Не отдам! Только не его! Это исключено!

— Ему квартиру пообещали, — вздохнул адмирал. — Вербовщики-дерьмовщики...

— Не отдам! Женьку не отдам! — непроизвольно он сжал кулаки. — Кого угодно, но старпома и стармеха не отдам!

— Он сам подал рапорт о переводе на Украину, — адмирал выставил на стол коньяк и мельхиоровые стаканчики. — Выпей, — почти попросил он.

— Что?

— Выпей, Саша, — повторил он, наполняя стаканчики.

— Да... — отрешённо согласился Александр. — Да...

— Пей.

— Не понимаю... — трясущейся рукой Александр принял стакан. — Не понимаю...

— И понимать нечего, — вздохнул адмирал. — Сколько ему по общагам отираться.

— А другие? — возразил командир. — Все так живут!

— Э-э, парень, семья у него...

— Не понимаю...

— Не суди, командир.

— Настоящий подводник...

— Ты должен написать на него представление, командиром лодки пойдёт.

— Да... — согласился командир. — Рапорт уже подписан?

— Пока нет, но...

— Может, одумается? — с надеждой спросил Александр. — Сгоряча чего не сделаешь?

— Ребят предупреди, — адмирал вернулся за стол. — Ночью по тревоге подниму, пусть выспятся. Лично проверь, чтобы как огурчики в море выскочили.

— Разрешите выполнять? — командир уныло направился к двери.

— Действуй, парень. Только старпома не клюй, — попросил адмирал. — Дипломатия, мать её.

— Не буду, — заверил командир. — За других не ручаюсь.

— Ступай.

9.

НАТУРА. ВЕЧЕР. СУДОРЕМОНТНЫЙ ЗАВОД.

— Как друга прошу, перебери движок! Мои его раскидают, ты только гильзы проточи, а колечки, постели, сами уложим! Помоги немного! Я сам его доведу!

— Нету в спецификации твоего движка! Ты задание уже подписал! Я свою работу закончил! Твоим движкам ещё полгода молотить! Мне лодку Славы Лагутина дали, вот там, действительно, дизеля в ноль! Захлопки клинят! Воздух из вэ-вэ-дэ травит! Не понимаю, как они под водой ходили!

— И мои на ладан дышат! Компрессию при тебе мерили! Хочешь на колени встану?

— Не надо!

— Ну скажи, что тебе надо? Может солярочки для цеха, а?

— Перебьёмся!

— Пойми, не могу я с такими дизелями в море выходить, службист хренов! Одно дело у стенки ремонтироваться, а в море, когда штормит, да полтора человека ключи держать умеют! У тебя спец на спеце, а мне салажат подкинут! Я и так из машины не вылажу, совесть поимей!

— Ты, мне о совести?! Мои спецы по автосервисам разбежались, каждый человек на счету! Оставшиеся по двенадцать часов работают! И сам не понимаю почему? А им зарплату не платят! К праздникам премию обещали тушенкой выдать из эн-зэ флота, а где она? В заводоуправлении говорят, что часть тушёнки береговым частям ушла, для завода в два раза меньше осталось, а как поделить никто и не знает!

— Будет тебе тушёнка.

— Не смеши. Руководство даже охрану у склада выставило, мышь не проскочит!

— Сказал, будет, значит, будет.

— Ха. Ха. Ха.

— Шесть часов тебе на переборку дизелей. И каждый, кто работал с движками получит по десять банок. Если сделаете за семь часов, получите по девять банок...

— За пять?

— По одиннадцать. Но только не говори, что вы и в четыре часа уложитесь. Халтура не пройдёт! Я ночь спать не буду!

— Сверим часы?

— Время пошло!

— Годится. А солярочки цеху подкинешь?

— Ну ты и жук!

— Ладно тебе! Всё на вас, архаровцев, и уйдёт!

10.

ИНТЕРЬЕР. ОБЩЕЖИТИЕ ВМС РФ. КОМНАТА СЕМЬИ РЕПКО. НОЧЬ.

— Присядем на дорожку, — Евгений Репко сел к столу, усадив на колени и сына. — Положено минуточку помолчать, — предупредил реплику ребёнка.

— Я знаю! — возмутился сын. — Взрослые всегда так делают!

— Тихо, Глебушка, — улыбнулась Марина.

Втроём они прощались в небольшой, светлой комнате, отделённой от кухни лишь ситцевой занавеской. Обстановку которой составляли многочисленные ящики — нехитрый скарб всякого офицера, но удивляла опрятность. Высокую гору ящиков у длинной стены, составленных от пола до потолка, задрапировали широким, ручной работы рушником, а платяной шкаф заменили приколоченным к потолку металлическим карнизом с плотной занавеской из тяжёлой набивной ткани. Сейчас, между разошедшимися краями виднелась на крючках одежда и стоящая внизу обувь. Настоящими были только стол да четыре стула. Кровать и ту сделали из ящиков, — фанерный край одного из них выглядывал из-под бледного покрывала — положив сверху широченный матрац.

Марина с лицом и задумчивым, и грустным наблюдала за мужем. Евгений, одной рукой придерживая сына, другой — безотчётно приглаживал его вихры, но вот:

— Пора, пожалуй...

— Папка! — Глеб моментально высвободился из отцовских рук. — Какую вы задачу будете отрабатывать?

— Всё уже знает! — удивился отец.

— Офицерские дети, — Марина только развела руками. — Всё видят, всё слышат.

— Мы ненадолго, — Евгений присел, оказавшись одного роста с сыном, — соскучиться, не успеешь. Смотри тут, — и поцеловал.

— Не сомневайся, — заверил Глеб, протягивая для рукопожатия руку. — Можешь на меня положиться.

— Настоящий мужской разговор, — Марина шагнула к мужу.

Глеб отступил, пропуская мать, и Евгений обнял её.

Несколько секунд молчали, Глеб задумчиво следил за родителями.

— Ты уверен, что всё правильно? — вдруг тихо спросила Марина.

— Оглянись, — Евгений ответил сразу, очевидно, ждал. — И потом, какая разница?

— Подводник и в Африке подводник?

— Ну, конечно! — воскликнул Евгений. — Я другой профессии не знаю! — весело пропел он.

Только Марина поспешно отвела взгляд.

— Почему? — Евгений почувствовал её неуверенность.

— Как же ребята? — прошептала она.

— Поймут! — поспешно ответил Евгений, но взгляд отвёл.

— Ладно, — Марина погладила мужа, провела ладонью по жёстким, коротким волосам. — Вернёшься, тогда и поговорим.

Мам, — неторопливо проговорил Глеб, — надо бы папу проводить?

Родители заулыбались.

— Спи! — Марина отступила от мужа. — Ночь на дворе!

Евгений поцеловал сына.

11.

НА АВТОЗАПРАВОЧНОЙ СТАНЦИИ. НАТУРА. ДЕНЬ.

Прежде чем приблизиться к зданию автозаправочной станции, Стармех некоторое время приглядывался к окошечку, где виднелась физиономия раздатчицы. Усевшись на бордюрный камень, он что-то высчитывал, на маленьком карманном калькуляторе. После чего поднялся и поправил измазанный маслом китель, к нему уже направлялись. Два молодца уверенно вышагивали от здания станции.

— Эй, служивый! — окликнул первый, в обязательной коже и начищенных ботинках. — Каким ветром занесло?

— Дело есть, — улыбнулся Стармех, обращаясь ко второму, одетому не столь характерно, а в яркий комбинезон с эмблемой "Shell" на рукаве и нагрудном кармане.

— Излагай, — Первый деловито осмотрелся, — зачем сразу записывать, фиксировать, зачем?

— Какое фиксировать! — успокоил Стармех. — У меня деловое предложение!

— Заходи в офис, служивый! — пригласил Первый. — Для деловых предложений мы с открытым забралом.

— Про забрало разговор отдельный...

— Подробнее, — насторожился Второй.

— Не нужно в офис, не нужно, — успокоил Стармех. — Дело трёх минут.

— Считал то чего? — переспросил Второй. — Не любим мы этого.

— Совместную, так сказать выгоду! Взаимную, извиняюсь, коммерцию.

— По-русски говори, — распорядился Первый.

— Дело вот в чём, — деловито объяснил Стармех. — Я вам бензовозик солярочки пригоню, а вы мне четверть ёмкости бензинчиком девяносто вторым ответите, идёт? Солярочка отменная, зимняя! В накладе не останетесь! А мне бензинчик позарез!

— Документы на солярку имеются? — поинтересовался Второй.

Стармех только развёл руками.

— И бензовоз наш? — нахмурился Второй.

— Конечно, — подтвердил Стармех.

— Нет, приятель, — возразил Второй. — Неинтересное предложение. Зачем нам рисковать? Остановят машину, проверят и всё! Накрылся бизнес! Погорим за пятак! Нет. Неинтересно.

— Погоди! — Стармех удержал их. — Свой бензовоз сделаю! Договоримся?

Парни переглянулись.

— Теплее... — согласился Второй.

— Пригоню машину солярки прямо к вам, идёт?

— А если остановят, чего скажешь?

— Мои проблемы! — возразил Стармех. — Вы здесь никаким боком!

— Это правильно... — согласился Второй.

— По-рукам? — напирал Стармех. — Вы ничем не рискуете!

Парни переглянулись.

— Чистая прибыль! — Стармех покраснел от возбуждения.

— Твоими бы устами... — задумчиво сказал Второй.

— Триста процентов прибыли! — возразил Стармех. — Я по-вашему что считал?

— Не меньше... — подтвердил Первый, глядя на товарища.

— Ладно, — согласился Второй. — Одно условие, чтобы до четырёх обернулся.

— Верно, — подтвердил Первый. — Наша смена в пять заканчивается... — и осёкся под взглядом Второго.

— Всё я понял, мужики, не сомневайтесь, — заверил Стармех.

12.

НА ПРОХОДНОЙ БАЗЫ ВМФ РФ. НАТУРА. ДЕНЬ.

Бензовоз затормозил перед самыми воротами, не доехав сантиметров десять до крашенного металла, не более.

— Полегче! — выскочил из КПП мичман. — Сдай назад! Ворота ремонтировать заставлю!

— Погоди, — ответил Стармех. — Не видишь, на профессионала учусь.

Мичман слегка опешил, увидев за рулём бензовоза звёздочки на погонах.

— Открывай, не то дров наломаю! — рявкнул Стармех.

— Документы... — нерешительно спросил мичман.

— Симоненко, ты? — Стармех высунулся из машины.

— Так точно! — бодро доложил мичман.

— Ну так открывай, свои! Покатаюсь, через час вернусь! С документами порядок, не сомневайся!

— Извините, не узнал, — улыбнулся мичман и знаком распорядился открыть ворота. — Пропусти! — прикрикнул на часового.

Ворота распахнулись. Стармех помахал мичману и, вывел машину с базы.

13.

НА ЛОДКЕ. ДИЗЕЛЬНЫЙ ОТСЕК. ПАВИЛЬОН.

— Таль придержи!

— Вира помалу!

— Смотри, чтобы не сорвалась!

Над разобранным дизелем колдовали пятеро. Сняв "голову", они вытягивали из блока гильзу при помощи небольшой тали, прикреплённой к потолку отсека.

— Аккуратно! Аккуратно! — командовал худой мужчина лет тридцати с небольшим.

Склонившись к двигателю, он следил за узким просветом, щелью между бортиком гильзы и плоскостью блока.

— Свет держи! Не вижу!

— Пошла! Пошла! — дружное восклицание.

— Тяни!

— Придерживай!

Тусклый цилиндр медленно выполз из двигателя.

14.

НА СКЛАДЕ МИС ВМФ РФ. ИНТЕРЬЕР. ДЕНЬ.

— Что такое бензин? — Стармех выдержал паузу. — Кровь экономики! Сегодня тот, кто владеет бензином, владеет миром! И это не преувеличение! Бензин — это энергия, тепло, движение, всё! "Бензиновый король", "нефтяной олигарх" — звучит?

— Ты то здесь при чём? — пренебрежительно поинтересовался сонный капитан. — "Олигарх"?

Капитан помещался в старинной работы кожаном кресле, за обшарпанным пластиковым столом. Стармех расположился визави, на перевёрнутом снарядном ящике.

— Сегодня бензин своего рода... золото! Да! Золото! Некий эквивалент товарной стоимости...

— Согласен, — лениво кивнул капитан.

— Бензин — это деньги! — продолжал Стармех. — На него можно...

— Да понял я, понял! — вскипел капитан. — Дело говори, хватит крутить! Бензин тебе нужен? Нету!

— Ошибся! — перебил Стармех.

— Не понял? — капитан сразу проснулся.

— Думай... — вкрадчиво посоветовал Стармех.

Глаза капитана раскрылись.

— Какое октановое число? — спросил он, почему то шёпотом.

— Девяносто второй... — прошептал Стармех.

— И сколько? — капитан стёр платком выступивший на лбу пот.

— Четверть бензовозика...

— И где тот бензовозик?

Диалог сумасшедших.

— У двери твоего склада.

— Чего взамен просишь?

— Тушёнку.

И умолкли. Стало слышно, как шуршат в воздухе пылинки, влетающие в столбы солнечного света, ниспадающего от прорех в полукруглой, металлической крыше.

— Загоняй свой бензовозик, — тихо сказал капитан. — Оприходуем.

15.

НА ЛОДКЕ. ДИЗЕЛЬНЫЙ ОТСЕК. ПАВИЛЬОН.

Начальник цеха сиял. На уставшем лице его то и дело возникала улыбка. Он время от времени поглядывал в угол, где сложили коричневые промасленные коробки и тогда улыбка разгоралась ярче.

— Ты как медный пятак, — усмехнулся Стармех, — сияешь, будто натёрли.

— Мне таких подарков тысячу лет никто не делал! — начальник цеха ласково погладил верхний ящик. — Весь цех тушенку со смены понесёт! Представь, скольким людям ты праздник устроил! Почти все семейные!

— Ты ребятам, которые мне дизеля сделали побольше дай, — предупредил Стармех. — Отлично поработали!

— Никого не обижу, не сомневайся! При тебе раздадим!

— Приступай, чего тянешь?

— Смену закончим, тогда.

— Не могу я ждать, — посетовал Стармех. — Сам понимаешь, пойду.

— Обижаешь.

— Лодку готовить, — оправдывался Стармех. — Работы выше крыши.

— Оприходуем баночку, тогда и двинешь, — возразил начальник, вытаскивая из верхней коробки консервную банку.

— Своим лучше оставь, у меня ужин скоро...

— Сидеть! — откуда то из-под стены начальник цеха уже извлёк полнёхонькую бутылку.

— Холодненькая! — удивился Стармех.

— У меня под полом адсорбционный холодильничек! Бесшумный! — похвастал начальник. — Руководство в жизни не найдёт!

— Кулибин! Ну что с вами сделаешь?!

— А то! У меня ребятишки, сухой закон помнишь, такие аппаратики самогонные клепали, загляденье! Наше ка-бэ разработало, с электронным управлением, с мембранной очисткой, с дозаторами для добавок. Многие до сих пор пользуются, выпивка лучше заводской получается. Какое там виски?!

— Угостил бы.

— Третьего дня последнюю бутылку с приёмной комиссией уговорили. Обещаю, к вашему возвращению, будет! — заверил начальник. — Пяти видов. Угощаю!

— По-рукам, — зафиксировал Стармех. — У нас на лодке и оприходуем.

— Идёт!

Скрепили рукопожатием.

— Банку открой, — начальник выставил на стол стаканы.

— Дверь закрыть?

— Конечно!

Щёлкнул замок.

— Ложка одна, — посетовал начальник. — Зато хлеб есть.

— Всё путём, — Стармех широким складным ножом вскрыл тушёнку.

— Семь футов? — начальник плеснул по стаканам.

— Поехали.

Выпили. Закусили хлебом, намазав на него тушенку.

— Хорошо, — оценил начальник.

Худое лицо его выражало высшую степень блаженства.

— Согласен, — согласился Стармех, наполняя стаканы.

16.

НАТУРА. БАЗА ВМС РОССИИ. ПРИЧАЛ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ "Д-21". РАННЕЕ УТРО.

Бросилась в глаза отчуждённость. Невидимая граница поделила людей, рассекла группу надвое. Александр удивлённо остановился:

— Смотри, — указал он Стармеху, — экипажи курят отдельно! Наши и украинцы-дублёры!

— Вместе в море выходить, они вчерашний день поделить не могут! — Стармех злобно плюнул.

Вдвоём они смотрели вниз, на небольшой плац образованный двумя стенами, скалой, а с внешней стороны — пирсом, к которому и пришвартовали подводную лодку под Андреевским флагом. Человек по пятьдесят сгруппировались на противоположных сторонах плаца.

— Идём, — Александр метнулся вперёд, по вырубленным в скале ступеням. — Время, время!

— Всё путём, — доложил Стармех, — торпеды ещё утром загрузили.

— Молодец, — похвалил Александр, ускоряя и ускоряя шаг.

— Кто мой дублёр? — спросил Стармех, едва поспевая за командиром.

— Не знаю.

— А своего видел?

Александр замедлил шаг.

— Ты чего? — Стармех чуть не столкнулся с ним.

— Видел, — Александр остановился.

— Ну, и?

— Женька...

— Не понял? — Стармех по-собачьи тряхнул головой, будто не расслышал.

— Женька! — повторил командир.

Они застыли на нижней площадке, перед последним лестничным маршем.

— Р-Репко? — поперхнулся Стармех.

Александр кивнул.

— Врёшь!

— Рапорт он написал! — выдавил Александр.

— Подписали? — надежда в голосе Стармеха.

— Нет, пока...

— Ну, вот!

— Что, ну вот?! — задохнулся Александр. — Я ему лодку передаю! Понял?

— Чёрт!

— Вернёмся и кранты! — бушевал командир. — Он к украинцам, а мы тут!

— Бред...

— Именно! Женька и вдруг моряк другого государства!

— Полный бред...

Снизу на спорящих смотрели два экипажа — основной и, с противоположной стороны плаца, дублирующий, украинский.

— Экипажам построиться! — оглушительная команда Евгения. — Основной экипаж справа от меня! Дублёры во второй шеренге!

Построились моментально.

Александр, услышав команду, оглянулся:

— Идём, — бросил через плечо Стармеху.

— Бред, — процедил тот.

И вместе они сбежали на плац.

— Докладывает старший помощник Репко, экипажи построены! — Евгений приложил руку к козырьку. — Дежурная вахта закончила проворачивание механизмов!

— Экипажам лодку к бою, походу готовить! — распорядился Александр. — На смену заступить следующей боевой вахте!

— Есть! — Евгений развернулся к строю. — Экипажам занять места согласно боевому расписанию! Лодку к бою, походу готовить!

Слабый, будто игрушечный звук боцманской дудки — серебристая, изогнутая свистулька у рта — и люди устремились на лодку. Бегом, только без давки, один за другим пролетали они по узкой сходне, чтобы исчезнуть в чёрном проёме под основанием рубки.

На экране возник титр:

"БАЗА ВМС РФ. 6:00 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

— Ну что, братцы, семь футов под килем! — улыбнулся Стармех.

— Не меньше, — Александр оглянулся на флаг, трепещущий на ветру.

— Ещё и торпеду пустим, — радостно подхватил Евгений.

— Кто пустит, а кто и посмотрит... — буркнул Стармех.

— Вперёд! — Александр ткнул его кулаком под рёбра.

— Ты чего? — возмутился Стармех.

Втроём они ещё оставались на пирсе.

— Пора! Пора! — и Александр подтолкнул его к трапу. — Двигай! Народ задерживаешь!

Стармех обиженно перешёл на лодку:

— Командир словом должен воспитывать, а не кулаками под рёбра пихать.

— Это тебе за опоздание на построение!

— Далеко тебе до Макаренко, — саркастично бросил Стармех, скрываясь в надстройке.

Александр тогда улыбнулся.

17.

НАТУРА. БУКСИР ТЯНЕТ СТАРУЮ БАРЖУ. РАННЕЕ УТРО.

Штурмовик зашёл со стороны солнца. Чёрное пятнышко покатилось с небес. Пилот — солнечные блики на сером гермошлеме — обратил внимание на сдвоенную отметку цели:

— Наблюдаю цель, разрешите облёт?

На экране радара крошечные, светлые точки.

— Атаковать с хода, как понял, приём? — прошелестело в ответ.

— Вас понял, атаковать с хода, — искажённое перегрузкой лицо. — Докладываю, вижу сдвоенную отметку, приём?

— Приказ подтверждаю, — прохрипело в наушниках, — атаковать с хода! Приём?

— Атакую! — и рукоятку влево, на себя, пальцем откинув предохранитель оружия.

Самолёт, опрокинувшись, круто пошёл вниз, показав солнцу подвешенные под крыльями бомбы.

— Высота пять тысяч, цель вижу!

Серебристый блик на скатерти голубой воды.

— Сброс на двух тысячах, приём?

— Есть сброс на двух тысячах!

Круг электронного прицела полз к серебристой точке на поверхности моря.

— Высота три! — доложил пилот.

— Приготовиться к сбросу! — из наушников.

— Высота две! — и палец надавил на кнопку. — Первый отрыв!

Метка прицела легла на цель.

Смертоносная сигара отошла от крыла.

— Второй отрыв! — и рукоятку на себя, другой рукой запуская "форсаж".

Грохот двигателей, струи голубого огня, искажённое перегрузкой лицо и летящие к воде бомбы. Самолёт с неистовым рёвом устремился вверх. Бомбы неслись к цели. Серебристая метка мишени стремительно увеличивалась, занимала пространство экрана:

    небольшая баржа за морским буксиром...

        бурун из-под его винтов...

            и трое на корме, у троса связавшего оба судна.

— Ложись! — предупредительный вопль. — Они поторопились!

Грохот разрыва. Один! Другой! Волна рухнула на буксир. Трос срезало. Развороченную баржу медленно сносило в сторону.

На экране появился титр:

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 8:00 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

Люди, отплёвываясь, встали.

— Капитан! Трос срезало! — обернулся к мостику первый.

— Надо сваливать! — заорал другой. — Они только начали! Новый трос завести не сможем!

— Разнесут к чёртовой матери! — закричал и третий.

— Покинуть корму! Укрыться в надстройке! — громыхнуло из динамиков. — Уходим!

Буксир, вспенивая воду, увеличил ход. Трое бросились к надстройке, а сверху на баржу пикировал другой штурмовик.

18.

НАТУРА. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ВЕРХНИЙ ХОДОВОЙ МОСТИК. РАННЕЕ УТРО.

Плотный, солёный ветер упёрся им в лица, но они оставались на мостике. Понимая, что придётся вот-вот спуститься в отсек, где нет солнца и ветра. Александр закурил, пряча сигарету в ладонях. Лодка шла полным ходом, и ветер мешал разговаривать.

— Приготовиться к погружению! — крикнул вниз Александр.

— Есть, приготовиться к погружению! — штурман первым нырнул в верхний рубочный люк.

За ним боцман и рулевой. Из-за спин старпома и командира выбрался сигнальщик и тоже, спустился вниз. Теперь Александр и Евгений остались одни.

"НА ПОДХОДЕ К ПОЛИГОНУ ВМС РФ. 11:50 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА" — появился на экране лаконичный титр.

— Объясни мне? — Александр придвинулся к Евгению.

— Что?

— Не паясничай!

Александр отшвырнул сигарету:

— Ты не понимаешь?

— И не пойму! — почти выкрикнул Александр.

— О чём тогда говорить?

— О тебе! — Александр схватил Евгения за китель.

— Не хочу! — Евгений, буквально, оторвал руки командира.

— Объясни мне!

— Как?! — закричал Евгений. — Как объяснить глухому?!

— Попробуй!

— И пытаться не стану!

— Я тебе приказываю, — настаивал командир.

— Извини, Саша, но это моё личное дело...

Пауза. Лицо Александра подёргивалось, но он справился. Отвернулся, глядя в открытое море, вперёд, по курсу лодки. Евгений молча стоял рядом с командиром. Медленно он вытащил из кармана сигареты и, секунду поколебавшись, протянул Александру. Тот молча взял протянутую пачку. Затем оба закурили.

— Погружение, — Александр, докурив, отшвырнул сигарету.

— Есть! — Евгений первым съехал по вертикальному трапу вниз, к верхнему люку.

И когда он проходил мимо командира — пару шагов к трапу — тот дружески хлопнул Евгения по плечу, дескать, после разберёмся. Старпом молча кивнул.

19.

НАТУРА. ПОГРУЖЕНИЕ ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ. РАННЕЕ УТРО.

Под аккомпанемент сигнального звонка Андреевский флаг прянул вниз, исчезли с рубки фигуры, вытянулись изнутри блестящие колонны перископов и лодка пошла под воду. Не снижая хода, будто клюнула носом, накренилась вперёд и корпус — скачком! — оказался в воде. На поверхности двигался теперь прямоугольник рубки, но исчез и он, оставив взгляду только трубы выдвижных устройств. Оставляя позади бурун, дымный шлейф, некоторое время лодка шла на малой глубине. Но вот снизился ход, исчез дым и бурун, ушла вниз антенна и шахта для забора воздуха, оставив на поверхности только тоненький стебелёк перископа. Лодка шла в боевом положении на перископной глубине:

"НА ПОДХОДЕ К ПОЛИГОНУ ВМС РФ. 12:00 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

20.

НАТУРА. ПРОТИВОЛОДОЧНЫЙ ВЕРТОЛЁТ НАД МОРЕМ. РАННЕЕ УТРО.

КА-27 висел над морем. Вращались лопасти, гремел двигатель, а вертолёт застыл. Ввинтился в небо над самой водой и замер.

— Лодка обнаружена! — искажённый шлемофоном доклад.

— Сумеешь удержать? — пилот чуть повёл головой, сквозь стекло кабины отчётливо просматривалось даже лицо.

— Не рыскай!

— За меня не волнуйся! — ответил пилот. — Торпеду не упусти!

— Лодку ухватил! — успокоил оператор. — И торпеду заметим!

На небольшом мониторе отчётливо просматривал вытянутая зелёная точка. Мерные удары сонара, напоминающие звук гонга, вплетались в грохот турбин.

— Не подведи!

— Разговорчики в эфире! — рявкнуло в шлемофонах.

— Молчим! — засмеялся пилот, подняв вверх большой палец.

Всепроникающий гонг звучал над морем:

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 12:45 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

21.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Вошли в полигон, — доложил штурман.

Тихо в "центральном". Люди сосредоточены, собраны, деловиты.

— Акустик центральному! — искажённый электроникой голос. — Активный сонар на частоте пятнадцать килогерц. Противолодочная вертушка на девять! Азимут сто двадцать один!

— Есть, противолодочный вертолёт! — ответил старпом. — По азимуту сто двадцать один!

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 13:00 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА" — экран перечеркнул титр.

— Погружение на двести, — распорядился командир. — Новый курс двести одиннадцать! — он сидел у штурманского стола, перед разостланной картой.

— Есть погружение двести, — боцман двинул рукоятки манипуляторов.

Палуба медленно накренилась. Дрогнули стрелки на шкалах глубиномеров.

— Полный ход, — отрывистый приказ командира.

— Полный вперед! — Стармех поднёс ко рту микрофон.

Палуба чуть вибрировала. Стрелки на шкалах глубиномеров подбирались к цифре двести. Внезапно струйки прозрачного пара ударили из стен, четыре, пять.

— Средний ход.

— Есть, средний ход! — эхом повторил Стармех.

Палуба медленно выпрямилась.

— Акустик центральному! — прозвучало в отсеке. — Вертолёт приближается!

— Курс триста! — приказал Александр. — Погружение на двести пятьдесят!

Опять накренилась палуба. Водяной пар, прорываясь сквозь уплотнения, стал гуще. Вода шипела, врываясь в отсек.

— Глубина двести пятьдесят метров, — доложил боцман.

— Акустик? — командир склонился над картой.

— Сигнал слабеет, но они держат нас! — ответил акустик. — Ещё немного!

— Погружение двести восемьдесят, — чуть запнувшись, приказал Александр. — Малый ход.

— Есть, погружение двести восемьдесят, — боцман послушно двинул манипуляторы.

— Малый ход! — распорядился Стармех.

Но люди, будто, притихли. Дублёр штурмана, от основного экипажа его отличала только жёлто-голубая нашивка на нагрудном кармане, искоса поглядел на старпома.

Евгений, верно, истолковал его мимолётный взгляд:

— Зачем всё это? — и шагнул к командиру.

Тот удивлённо обернулся.

— Тебе нужно только передать мне лодку? — объяснил Евгений. — И всё.

— Слушать в отсеках! — Александр отвернулся.

Странное скрипение звучало снаружи. Звук разной силы, длительности и тона.

— Стонет лодочка... — обронил Стармех.

Тревога отразилась на лицах. Все слушали лодку.

Дублёр боцмана — украинский флажок на нагрудном кармане — перехватил рукой горло, будто ему трудно дышать.

— Ничего, хлопец, — успокоил боцман, не снимая рук с манипуляторов. — Она у нас крепенькая, не раздавит, не сомневайся.

— Однако, это предел... — вдруг тихо проговорил Стармех.

Но командир услышал:

— Всплываем до сорока! — приказал он. — Продуть центральную группу! Поднять ход до полного!

Резко зашипел воздух. Палуба накренилась. Лодка, как будто, прыгнула.

И тогда Александр обернулся к старпому:

— Ты спрашиваешь почему? — злоба звучала в голосе.

Старпом отшатнулся.

— Потому что я моряк! Понял? — на лице командира появились красные пятна.

Старпом отступил, ткнулся спиной в манипуляторы кингстонов.

— Я задал вопрос! — Александр повысил голос.

За ними наблюдали все. Евгений вдруг перехватил взгляд дублёра-штурмана, укоризненный и враждебный.

— Вам понятно, старший помощник? — командир вцепился в край штурманского стола так, что побелели пальцы.

— Так точно, — глухо ответил Евгений.

Украинский дублёр беззвучно чертыхнулся, в сердцах сломав карандаш, которым наносил на карту местоположение лодки.

— Вот это правильно, — одобрил Александр. — Повторяю для всех, — глядя теперь на дублёра штурмана, — командир здесь я.

22.

НАТУРА. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА НА ГЛУБИНЕ. СНАРУЖИ. РАННЕЕ УТРО.

Лодка быстро всплывала:

    чёрная тень на фоне непрозрачной воды...

        медленное, неслышное движение и вдруг...

            шипение, пузырчатый след. Один, а следом — другой. Торпеда! Красная сигара круто рванули наверх:

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 13:12 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

23.

НАТУРА. ПРОТИВОЛОДОЧНЫЙ ВЕРТОЛЁТ НАД МОРЕМ. ДЕНЬ.

— Они маневрируют! — выкрикнул оператор. — Теряю контакт! Возьми право тридцать!

— Есть, право тридцать!

Вертолёт, описав дугу, резко пошёл в сторону.

— Не дай бог, упустим...

— Тормози!

Электронный луч на мониторе вернул точку.

— Контакт утерян! Держи тридцать пять!

Мерные удары сонара.

— Торпеда!

— Быстрее! Вперёд!

Турбины взвыли. Вертолёт пошёл в сторону. На мониторе отчётливо просматривались две ярко зелёные метки, как вдруг... электронный луч проявил ещё и ещё.

— Они сбросили имитаторы!

На экране теперь отчётливо просматривались пять целей.

— Определяй!

— Не успеем! — возразил оператор. — Они нас переиграли!

— Сброс! — распорядился пилот.

— Есть сброс! — подтвердил оператор.

— Будем надеяться, — вздохнул и пилот:

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 13:15 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

24.

НАТУРА. НЕБОЛЬШОЙ КАТЕР. ДЕНЬ.

Офицер — китель наброшен на водолазный свитер — метался на мостике:

— Если эту дуру не выловим, с меня башку снимут! Итак, звание задерживают! Слушай переговоры! — крикнул радисту, отделённому от рубки тоненькой переборкой. — У них война, а нам игрушки подбирать!

Небольшой катер — рубка да кран на корме — покачивался посреди синевы.

— Они где-то здесь! — успокоил другой офицер, стоящий за штурвалом. — Мы сейчас между лодкой и вертолётом. Мимо не пройдут.

— Справа, по траверзу вижу всплеск! — крик с палубы.

Офицер приник к иллюминатору:

— Отслеживать!

— Вижу торпеду!

— Полный вперёд! — рванув ручку машинного телеграфа.

Катер, выбросив из-под кормы бурун, пошёл на торпеду. Очерченное пеной, ярко красное тело её отчётливо выступило из воды.

— Вижу! — крикнул офицер. — Через двадцать минут затонет! Все наверх!

Торпедолов приближался.

— Сейчас станет... — успокоил другой офицер.

— Точнее веди, — попросил первый.

— Смотри, фонтан!

Торпеда, взметнув струи воды, вдруг замедлила ход.

— Прибавь оборотов! — заорал офицер в переговорную трубу. — Выжми!

Катер летел к торпеде.

— Циркуляция! — распорядился офицер.

— Промахиваемся! — реплика рулевого.

— Полный назад! — заорал в переговорную трубу старший.

Вода закипела под кормой.

Торпеда проходила рядом, метрах в двадцати.

— Круче держи! — крикнул рулевому.

Катер резко изменил курс. Теперь он шёл вслед за торпедой.

— Полный ход!

Торпеда уходила.

— Смотрите за ней! Эта дура миллионы стоит!

Внезапно торпеда выбросила фонтан.

— Останавливается! — крик одного из матросов. — Затонет!

— Стоп машина! — крикнул капитан в переговорную трубу.

Катер двигался теперь по инерции. Расстояние между ним и торпедой сокращалось.

— Ловите её, ребята! — взмолился капитан.

— Разрешите, прыгну? — спросил один из матросов.

— Добро!

Матрос прыгнул. Подплыл к торпеде.

— Держи! — с палубы полетел тонкий буксир.

Матрос, поднырнув под торпеду, накинул на неё петлю.

— Выбираем! — выкрикнул командир. — Ласково, чтобы не соскользнула!

Торпеду подтянули к борту. Завели под неё широкие стропы. Загудела лебёдка, и торпеду втянули по узкому 0слипу на корму.

— Есть! — обрадовался командир. — Молодцы!

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 13:25 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

25.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

0"THE BATTLE ON THE BLACK SEA" — явилась на мониторе красочная, яркая надпись, а следом... небритая физиономия пиратского вида.

— Однако, — прозвучал голос.

— "Сражение на Чёрном море" реальность, дядя, — возразил другой.

0"MADE IN RUSSIA BY BASHUROV" — напечатал компьютер и... "выдал" картинку Крымского полуострова.

— Мать твою!

— Вот зараза этот Башуров!

— За такие шуточки причинное место отрывают...

На экране два флага противостояли друг другу — Россия сражалась с... Украиной!

— Глумиться над боевым офицером?! — оказалось, Стармех склонился к компьютеру.

— Морской бой... — молоденький старший лейтенант торопливо отступил за штурманский стол на безопасное расстояние. — Мне приятель дал...

— Вынимай дискету, куда надо отнесу! — угрожающе повторил Стармех. — С твоим приятелем особый отдел ещё разберётся! Тебя, салагу, под трибунал за такие дела!

— Почему?

— Не понимаешь?

Остальные с интересом прислушались. Словесная дуэль состоялась в центральном отсеке, представляющем собой длинный коридор образованный выступающими из стен и потолка вентилями, приборами, рукоятками, сигнальными лампочками, трубопроводами, циферблатами, тумблерами.

— Старпом, погляди на него, не понимает! — Стармех обратился к Жене Репко.

— Оставь, "дед"? — улыбнулся Евгений.

— Как это оставь?! Его судить будут!

— За что?

— За разглашение военной тайны.

— Какой?

— Украинской.

— Н не понял? — поперхнулся лейтенант.

Другие заулыбались.

— Объясняю подробно, всем, — объявил Стармех. — Сия игра одобрена для ежедневных отработок штабом военно-морских сил Украины. Верно, говорю, старпом?

Евгений не ответил, склонившись к карте, сверил местоположение лодки.

— Оно конечно, — продолжал Стармех, — служба Украине прибыльнее, пожалуй...

— Штурман, займите своё место, — распорядился Евгений.

— Корабли везде одинаковые и какая, в принципе, разница? — не унимался Стармех.

Штурман послушно вернулся за стол.

— Я как понимаю, — Стармех извлёк из компьютера дискетку, — про эту, как её? Подскажи, салага!

— Выслугу? — предположил штурман.

— Нет!

— Зарплату?

— Честь, будь она неладна! — воскликнул Стармех. — Офицерскую, ёксель-моксель!

— А-а... — протянул штурман, поглядывая на Евгения.

Тот побагровел, но... смолчал, как вдруг:

лязгнув, подалась дверь межотсечного люка, пропустив Александра в "центральный".

— Командир в "центральном", — объявил тот, переступив через комингс, металлический порог, отполированный одеждой подводников почти до зеркального блеска.

— Есть, "командир в центральном", — подтвердил вахтенный.

Отдалённо напоминающий салон современного авиалайнера, отсек этот сосредоточил в себе большую часть управления. Стены, скрытые под кабельными трассами, будто изучали людей круглыми глазами-циферблатами и даже тянулись к ним блестящими рукоятками управления. Повсюду из густого переплетения труб выступали приборные панели, предостерегающе помигивающие сигнальными лампочками. Ряды стальных, отполированных ладонями вентилей, казалось, ждали лишь одного... малейшей ошибки, чтобы сложнейший организм подводного чудища перестал повиноваться отчаянным этим людям.

— Через десять минут лодка достигнет точки всплытия, — штурман оторвался от карты.

— Добро, — Александр устало приблизился к штурманскому столу. — Старший помощник, боевая тревога.

— Есть! — Евгений поднёс к губам микрофон переговорного устройства. — Боевая тревога! Боевая тревога!

Александр поморщился и на экране появился вдруг титр:

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 13:45 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

— Первый к бою готов! — прозвучал из динамика торопливый доклад.

— Второй к бою готов! — рапортовал следующий отсек.

— Третий к бою готов, — объявил Евгений.

Александр лишь молча кивнул.

— Четвёртый к бою готов! — прохрипел динамик и...

Евгений убавил громкость переговорного устройства.

— Пятый к бою готов, — прошелестел очередной доклад.

Александр вопросительно поглядел на старпома.

— Шестой к бою готов!

Евгений сделал вид, что не заметил немой вопрос командира.

— Седьмой к бою готов!

— Лодка к бою готова, — доложил старпом.

— Приготовиться к всплытию, — командир склонился над штурманской картой.

Но Евгений, вдруг оставил пост. Обменявшись со штурманом взглядом торопливым и понимающим, шагнул к командиру.

— Старший помощник, почему покинули боевой пост?! — Александр изумлённо оторвался от карты.

— До всплытия четыре минуты, — тихо доложил штурман.

По лицу Евгения пошли красные пятна.

— В чём дело? — жёстко повторил командир.

— Прошу разрешения произвести всплытие самостоятельно, — откашлявшись, проговорил Евгений.

Александр задумался.

— До всплытия три минуты... — объявил штурман, глядя на циферблат ручного хронометра.

— Мне на командира сдавать... — тихо попросил Евгений.

Командир молча вертел карандаш.

— Нужно писать представление...

Александр медлил.

— До всплытия две минуты, — штурман оглянулся на старшину, уже взявшегося за вентили продувки цистерн.

Боцман, опустив руки на манипуляторы рулей, незаметно кивнул штурману, дескать, смотри, проскочим!

— Приближаемся к точке всплытия, — поторопил штурман.

Евгений, буквально, ожёг того взглядом.

— Как же ты мог, Женька? — вдруг тихо прошептал Александр.

— Что? — не услышал старпом, но...

Александр внезапно вспомнил — замер взгляд, черты лица несколько разгладились и, выдала рука — бессознательное движение, которое Евгений хорошо знал — указательным пальцем командир теребил кончик носа.

— Что? — переспросил Евгений, пытаясь вернуть Александра, но тот уже отдался воспоминанию:

26.

ИНТЕРЬЕР. ПРИЁМНАЯ КОМИССИЯ ВОЕННО-МОРСКОГО УЧИЛИЩА. ДЕНЬ.

Их дружба началась с неприязни.

— Извини, друг, — приблизился к Александру широкоплечий парень в яркой футболке. — Гляжу, вроде, похожи мы?

Александр хмыкнул, сравнил его атлетическую фигуру с собственной, более чем неспортивной.

— Да-а... нее... — протянул подошедший. — Внешностью! Фотокарточкой!

Александр молча раскрыл санитарный паспорт, книжицу в жёлтом, бумажном переплёте.

— Мой теперь погляди! Фотографии! Одно лицо!

Верно, лица на маленьких фотографиях, проштампованных гербовой печатью были похожи.

— Моя фамилия Репко, — продолжал крепыш. — Женя...

— Петров... Александр...

— Слушай сюда, Саня! — Репко зашептал на ухо. — У меня левый глаз не ахти, могут задробить. Пройди за меня комиссию... сначала за себя, а потом, когда дело к концу пойдёт и за меня? У врачей внимание притупится, сам посуди, двести ребят пропустить, они тебя никак не запомнят...

— Абитуриенты: Абросимов, Авакян, Александров, Анопко, Аникин, — в дверях появился высокий курсант. — На медкомиссию! Санпаспорта мне, быстро!

Гомон в коридоре стих, а к дверям протолкались пятеро.

— По фамилиям вызывают... — возразил Александр. — Петров идёт рядом с Репко...

— Не заметят! — возразил Женя и увлёк Александра на лестницу, подалее от толпы. — Я с третьекурсниками советовался! Говорят, если второй курс дотянуть, по зрению не выгонят!

— А экзамены? Ты проходной набрал?

— Чуть-чуть не хватает... — вздохнул Репко. — Это ерунда, после медицинской многих отсеют! Проскакиваю! Это есть наш последний и решительный шанс!

Саша вгляделся в лица других ребят, за показной весёлостью скрывающих взвинченное состояние.

— Договорились? — поторопил Репко. — По рукам, Саня?

— По рукам...

27.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Как же ты мог, Женька? — чуть слышно спросил командир.

Евгений не услышал.

— До всплытия полторы минуты, — предупредил штурман.

— Прошу разрешения всплыть самостоятельно? — хрипло выдохнул Евгений.

— Добро, — решился, наконец, Александр. — Старшему помощнику принять управление кораблём.

— Есть, принять управление кораблём! — Евгений не выдержал, улыбнулся. — Приготовиться к всплытию!

"9 ч. 41 мин. В управление ПЛ. вступил старший помощник" — записал в вахтенном журнале Стармех.

— Прослушать кормовые курсовые углы, — распорядился Евгений. — Боцман, право на борт.

— Правый сектор чист, — доложил гидроакустик.

— Лево на борт.

— Левый сектор чист.

— Боцман, всплывай на перископную глубину, — приказал Евгений. — Дифферент на корму пять градусов.

Стармех обменялся с Александром предостерегающим взглядом. Командир поморщился, но промолчал.

— Есть, — ответил боцман и с тревогой оглянулся на командира.

Тот с безразличным видом поигрывал карандашом.

— Лодка всплывает, — доложил боцман. — Глубина сорок метров.

— Есть, — ответил старпом.

— Глубина тридцать пять.

— Есть.

— Глубина тридцать...

Напряжение в отсеке нарастало, похоже, старпом допустил ошибку, но какую? И почему не вмешался командир, а вместо этого, с напускным безразличием стал за спиной у боцмана.

— Мне дружок с атомохода рассказывал, как они под полюсом всплывали, — внезапно выдал Стармех.

— Глубина двадцать пять.

— Есть, — ответил Евгений.

— Так вот, — продолжал Стармех, — чтобы рубкой в лёд не долбануться, они одну ракету израсходовали. Представляете, сколько шуму было. Попробуй, баллистическую спиши... Дескать, сорвалась на проворачивании...

— Ври больше! — возмутился штурман. — В прошлый раз свистел, как они из торпедных аппаратов аквалангистов с ломами выпустили, полынью из-под воды долбить! Всегда, говорит, так делают, чтобы антенну поднять и с базой связаться!

Все засмеялись, даже командир улыбнулся.

— Глубина двадцать.

— Есть, — Евгений моментально погасил улыбку. — Дать пузырь в нос.

Резко зашипел воздух. Последовал звук, напоминающий выстрел, лодку качнуло. Боцман быстрым, уверенным движением одного из манипуляторов погасил колебание лодки.

— Отлично, — похвалил Александр.

— Глубина восемнадцать метров, — предостерёг боцман. — Лодка всплывает.

— Есть, — Евгений покосился на стрелку глубиномера

— Салага! — адресовался к штурману Стармех. — Тебя не учили, что перед всплытием верх прослушивают, а если преграда какая... другое место выбирают! В крайнем случае... людей можно наверх отправить...

Штурман покосился на Евгения. Очевидно, тот сразу понял свою ошибку, но... было теперь поздно. К тому же командир неторопливо вернулся к штурманскому столу и лишь по напрягшимся желвакам, резким, коротким движениям чувствовалось — нервничает.

— Глубина пятнадцать, — доложил боцман.

— Поднять перископ! — приказал Евгений.

Раздалось жужжание электродвигателей и массивная, серая колонна поползла вверх.

— Глубина десять метров. Лодка теряет глубину! — в голосе боцмана звучало беспокойство. — Выскочим!

— Есть, глубина десять, — замерев, старпом ждал, когда серая колонна выползет из туннеля.

— Глубина шесть метров! — доложил боцман.

— Есть!

Взгляды всех приковала к себе медленно выползающая колонна перископа.

— Глубина четыре!

Нижняя часть перископа, наконец, достигла поста и Евгений, откинув рукоятки управления, буквально, прилип к окулярам.

— Глубина три метра!

Евгений вдруг инстинктивно отпрянул от перископа:

— Срочное погружение! По курсу корабль!

Боцман рванул манипуляторы...

стармех обернулся...

командир попытался вскочить...

внезапный удар сбросил всех на пол. Зазвенело разбитое стекло, послышались стоны, свет погас. Фосфорицирующие шкалы приборов, будто злорадствуя, выступили из темноты.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:27 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА" — титр, перечеркнувший экран.

— Все живы? — прозвучал вопрос командира.

— Самое время поведать о дикой полярной игре "Жменя", — из темноты выдал Стармех.

— Подробнее, если можно, — засмеялся штурман.

— Играют в долгие полярные зимы... — начал Стармех, как вдруг...

включилось слабое аварийное освещение.

— Все живы? — повторил командир.

Люди занимали боевые посты.

— Все, — ответил Евгений. Лицо его заливала кровь. — Кому-нибудь нужна медицинская помощь?

— Дифферент на нос растёт! — доложил боцман. — Лодка погружается!

— Пробоина в первом отсеке! — прохрипел динамик.

— Аварийная тревога! — приказал командир. — Всем осмотреться! Отсекам доложить о повреждениях!

28.

ОБЩЕЖИТИЕ ВМС РФ. КОМНАТА СЕМЬИ РЕПКО. ИНТЕРЬЕР. ДЕНЬ.

Они ждали дома, за праздничным и красивым столом. Марина придвинула кровать к центру комнаты и, подложив подушки, соорудила подобие мягкой скамьи.

Глеб, поглядывая на стол, играл на полу, у окна.

— Мам, можно мне апельсин? — спросил он, оставив пластмассовый автомобильчик. — Один? Фрукты разрешается есть до обеда, по телевизору говорили. Честно, я слышал!

— Глебушка, — Марина склонилась к сыну, — потерпи немного, смотри, как красиво.

— Мам, никто и не заметит! Только один апельсинчик? Никакая красота не нарушится!

— Потерпи, мой хороший. Поезд уже пришёл, они вот-вот будут...

— Мама, ну какая им разница сколько апельсинов в тарелке семь или шесть?

— Большая. Видишь, как они красиво лежат, горкой?

Глеб с грустью оглядел стол.

— Сам понимаешь, — тёплой ладонью мать пригладила его непокорные вихры, — бабушка с дедушкой приезжают редко, а как они нас встречают, забыл? И мы должны показать свою радость. Ты ведь рад что они приезжают?

— Рад, — согласился Глеб. — Только, где они будут спать?

— Раскладушечки поставим, — успокоила мать. — У Галки есть, не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь... — вздохнул Глеб, — просто есть хочется...

— Теперь, скоро, — заверила мать.

— А какое у нас главное блюдо? — поинтересовался Глеб. — И колбасы я что-то не вижу...

— Макароны по-флотски.

— С тушёнкой?

— Конечно! — с гордостью.

— А можно мне тушёнки в тарелку побольше положить, я съем немного, красота в кастрюле от этого не нарушится?

— Потерпи, — Марина обняла сына, — а тушёнки я целую банку в макароны положила, не экономила!

— Настоящие, по-флотски?

— Лучше не бывает!

— И тушёнка осталась? — засомневался Глеб.

— Конечно, — подтвердила мать. — Отец пять банок принёс, в шкафу, посмотри, если не веришь.

— Верю, — улыбнулся Глеб. — Только есть хочется.

— Потерпи, хочешь бутерброд?

— С чем?

— С маслом.

Глеб непроизвольно проглотил слюну.

— Хорошо, хорошо, — улыбнулась Марина, — и тушёнки сверху намажу!

— Папа сказал бы, что это сложный бутерброд! — объявил Глеб.

— Сделать?

— Конечно! — засмеялся сын. — Ты, главное, не волнуйся я аппетит не перебью! С бабушкой и дедушкой я хорошо поем!

— Я и не волнуюсь, — улыбнулась Марина.

29.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ПЕРВЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

В первый прибывала вода. Откуда-то сверху, из-за переплетения трубопроводов над торпедными аппаратами била струя. Узкая, длинная, в клочьях пены — сжимала и сжимала жизненное пространство. Уровень её уже накрыл палубу, а теперь поднимался. Под потолком, растянувшись на торпедном аппарате, трое пытались завести пластырь. Рёв воды заглушал голоса, но люди и так знали, что делать. Снизу им подавали длинный домкрат, уперев его противоположный край в шпангоут. Ещё двое, с другой стороны торпедного аппарата протягивали струбцины, похожие на металлических спрутов. Вода рвалась из пробоины, напирала на людей. Вот один из висящих на торпедном аппарате не рассчитал, подвинулся чуть ближе к пробоине и угодил под струю:

радужный, искрящийся сноп, когда вода в пыль, но...

    искажённое болью лицо и...

        человек рухнул. Вода окрасилась красным. Двое подхватили его и бегом к межотсечному люку:

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:32 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

30.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. АККУМУЛЯТОРНАЯ ЯМА. ВНУТРИ.

В аккумуляторной тихо. Где-то там, наверху отдавались команды, принимались решения, но здесь казалось, покой. И вдруг удар. Лодку тряхнуло. Свет погас, но через секунду включился снова.

Двое бросили карты.

— Погоди... — трюмный, прислушался.

— Доиграем? — предложил дублёр.

— Слышишь?

— Нет...

— Ну, вот, вот! — трюмный поднял вверх указательный палец.

Оба умолкли. А внизу, метрах в пяти под ними из трещины на боку пластикового контейнера вытекала бесцветная жидкость. Вот струйка побежала по резиновым коврам и достигла металла:

    вспучилась краска...

        лопнула, оголяя металл...

            и жидкость закипела. Крошечные пузырьки, лопаясь, выбрасывали в лодку смертоносный газ.

— Ничего не слышу!

— Шипит!

— Проверим! — окончательно забыв о картах.

— Я пойду! — объявил дублёр.

— Хорошо! — открывая небольшой люк, в который едва бы протиснулся и ребёнок. — Робу сними! Не пролезешь! И привяжись! — подавая тонкий, но прочный шнур.

— Зачем? — удивился дублёр.

— Вытащить тебя, дурака, если задохнешься!

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:37 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

31.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

И опять "Центральный":

— Водород поступает во второй отсек, — по громкой связи прозвучал рапорт. — Повреждена аккумуляторная батарея, вытекает электролит.

— Дифферент на нос растёт, — торопливо повторил боцман. — Глубина погружения двадцать пять метров.

— Продуть носовую группу! — распорядился Александр. — Рули на всплытие!

Стармех, отстранив старшину, сразу сдвинул один из блестящих, металлических вентилей. Резко зашипел воздух, где-то громыхнуло, но... стрелки глубиномеров, задержавшись лишь на секунду, медленно поползли вниз.

— Лодка не слушается рулей, — предупредил боцман. — Продолжаем погружение.

— Продуть носовую группу не удаётся! — доложил Стармех.

— Двигателям реверс! — распорядился командир.

Стармех, перехватив его взгляд, поднёс к губам микрофон:

— Двигателям полный назад! Серёжа, — добавил он вдруг. — Заставь их!

На пару секунд все задержали дыхание, затем, распространился воющий звук и лодку затрясло, как в падучей. Взгляды остановились на шкалах равнодушных глубиномеров.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:39 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

32.

НАТУРА. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. СНАРУЖИ.

Противоестественная картина — субмарина весом более двух тысяч тонн замерла между небом и землёй. Вращались винты, ввинчиваясь полированными лопастями в воду, но лодка не двигалась. Накренившись вперёд, мелко дрожал корпус.

Глубже пятнадцати, двадцати метров под водой абсолютно темно. Солнце сюда не проникает, не могут его лучи пробить эту толщу. И потому субмарина в окружающем мраке угадывалась едва. Только приблизившись к лодке, можно увидеть — нет! — почувствовать напряжение механизмов и корпуса. Противоестественная картина — нет верха, нет низа и только подлодка — хрупкий, рукотворный корабль противостоит холодному мраку.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:42 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

33.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ПЕРВЫЙ И ВТОРОЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Отсек затоплен до половины! — офицер подплыл к микрофону. — Пробоину заделать не удаётся! У нас раненый!

Вода доходила ему до плеч. Широкая струя била из-за верхнего торпедного аппарата. Трое у межотсечного люка поддерживали голову раненого. Остальные пытались заделать пробоину.

— Покинуть отсек! — ответ командира по громкой связи. — Открыть дверь второго отсека!

— Быстро! — закричал офицер.

Люди, бросив всё, подплыли к люку.

— Открываем!

Дружно налегли на выпуклую бронированную крышку.

— Раз-два, взяли!

Крышка медленно уступила, открыв следующую, задраенную из второго отсека. Откуда и постучали — металлический звук — гаечным ключом по люку.

— Приготовились! — предупредил офицер. — Держитесь!

Люк дрогнул:

    взгляд из второго отсека...

широкая струя из-под крышки...

            и крышка с грохотом отскочила, провернулась на массивных стальных шарнирах. Людей, вместе с потоком воды, буквально, вкинуло во второй отсек.

— Задраивай!

Матросы навалились на крышку.

— Все вышли?

— Порядок!

— Откачивай!

Взвыли насосы. Вода отступила.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:47 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

34.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Глубина шестьдесят метров, — доложил боцман. — Проваливаемся...

Стрелки глубиномеров равнодушно отсчитывали глубину, а палуба всё круче и круче уходила вниз. Евгений, облизнув пересохшие губы, вытер со лба капельки холодного пота. Штурман, сунув руку за воротник, сжал ладонью маленькое распятие. А Стармех, подавшись вперёд, вцепился в вентиль колонки высокого давления.

— Штурман! — в крике Александра звучало смятение. — Глубина места!

— Сейчас... — мальчишка метнулся к карте.

— Стармех! — развернулся командир.

Лодку трясло. Моторы визжали на высокой ноте.

— Продуть цистерны главного балласта!

Но Стармех уже и сам рванул один за другим несколько вентилей. Шипение воздуха перекрыло все звуки.

— Глубина места девяносто, сто! — выкрикнул штурман.

Командир лишь молча кивнул. Взгляды впились в бледные шкалы глубиномеров.

"Восемьдесят... восемьдесят пять... — ползли неумолимые стрелки. — Девяносто... девяносто пя..."

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:52 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

35.

НАТУРА. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. СНАРУЖИ.

Лодка падала в неизвестность. Мрак быстро сгущался. Казалось, субмарина растворяется в темноте, а когда света не стало...

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:54 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

36.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ПРОХОД ПО ВСЕМ ОТСЕКАМ. ВНУТРИ.

жёстокий удар остановил лодку. Двигатели стали. Тишина распространялась в отсеках.

Стармех, потряхивая окровавленной головой, поднялся первым. Штурман, его швырнуло под стол, выбрался следом:

— Ты бы дорассказал о дикой полярной игре "Жменя"... самое время...

— Во втором отсеке пожар! — ошарашил динамик. — Ликвидировать не удаётся!

Александр, согнувшись, дотянулся до микрофона:

— Немедленно покинуть отсек, — левая рука его плетью висела вдоль тела. — Доложить о повреждениях!

Осмотреться в отсеках!

— Сорваны с фундаментов дизели, — доложили по связи.

Александр повернулся к Стармеху.

— Сам посмотрю! — тот кинулся в четвёртый отсек.

— Открыть двери! — распорядился Александр. — Надеть 0Ипы!

По его знаку Евгений распахнул люк во второй отсек. Центральный сразу заволокло дымом. Все разом закашлялись. В мутном мареве разом потонуло все, и только пятна плафонов заявляли объём. В центральный вваливались люди из второго отсека. Один за другим возникали они в круглом проёме двери, чтобы, сделав шаг, исчезнуть дыме, забившем теперь центральный. Сначала из чёрной дыры второго отсека вываливался объёмистый тюк со снаряжением, затем пучеглазая резиновая маска возникала в проёме и... человек распрямлялся, чтобы вновь... растаять в сером и густом мареве. Хриплое дыхание и шлёпанье прорезиненных мешков вытеснило все звуки. Наконец старпом с лязгом захлопнул люк.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 14:55 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА" — на экране появился титр.

— Включить вентиляцию! — искажённый противогазом, прозвучал приказ командира.

Послышалось гудение вентиляторов, дым быстро поредел. Сначала проступили плафоны освещения, затем — потолок в переплетении кабельных трасс и, наконец, головы в серых противогазных масках.

— Выключиться из ИПов, — распорядился командир, первым стянув резиновую маску и, несколько раз глубоко вдохнув.

— Докладываю, — вернулся в отсек Стармех. — Двигатели не работают, балласт продут, лодка всплыть не сможет.

Командир не ответил, напряжённо вглядываясь в штурманскую карту разостланную на столе. Наконец, поднял голову и обвёл всех тяжёлым, холодным взглядом.

— Отдать спасательные буи, — в голосе его звучала огромная усталость. — Экипажу приготовиться к аварийному всплытию. Выходим через торпедные аппараты седьмого отсека.

— Есть, отдать спасательные буи, — Стармех нажал на какие-то кнопки.

Лодка чуть дрогнула, что-то поскребло по металлу и возник звук быстро раскручивающегося троса.

Молча и сосредоточенно люди слушали этот низкий и слабый звук, опасаясь лишь одного, его остановки.

— Поехали родимые... — прошептал Стармех.

— Тихо... — прошептал штурман.

Взгляды устремились вверх, сквозь листы металла и толщу воды туда, где карабкались к поверхности спасательные буи.

37.

НАТУРА. ПОЛИГОН ВМС РФ. ДЕНЬ.

Красно-белые бочки тащили из неподвижной лодки тяжёлые стальные тросы и кабели, чтобы, достигнув поверхности, послать в эфир "SOS". Убыстряя и убыстряя ход, буи прорисовывались из мрака, приобретали очертания и цвет. Наконец... выскочили на поверхность, подставили солнцу свои бело-красные головы.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 15:02 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

38.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Буи вышли на поверхность! — выкрикнул вдруг Стармех, увидев, как вспыхнули на панели две яркие лампочки.

Дружный вздох стал ответом. Не взирая на ранги и принадлежность единое чувство — радости, близкого избавления. Впервые боцман похлопал по плечу украинского дублёра.

— Могу теперь изложить обычай закоренелых полярников? — поинтересовался Стармех.

— Валяй, — разрешил Александр. — Тебя только противогаз остановит...

— Народ внимает своим менестрелям, — поторопил штурман.

— Не менестрелям, салага, а сказителям, — поправил Стармех. — Я сказитель, бард-краснофлотец. Понял?

— Есть, бард-краснофлотец!

— Молодец, — похвалил Стармех.

— Служу...

— Ну? — с издёвкой перебил Стармех. — Советскому Союзу, поди, ляпнуть хотел?

— "Ура" теперь кричат, — выручил боцман.

— Темнота! — обрушился Стармех. — Служишь кому? Президенту? Министру? Флоту!

— России-матушке, — подсказал боцман.

— А он, — Стармех указал на одного из дублёров, — Украине? И при этом мы в одной лодке оказались?

— Федерации... — нерешительно выдал боцман. — Договор у нас...

— Тебя, тундра, без снаряжения из лодки выпущу, — пригрозил Стармех. — Федерация! Педерация! Ну, отвечай, как это понимать?

— Содружество независимых... — нерешительно ответил боцман.

— Ненецкие народные сказки, как дружил я с хорошо прожаренным бифштексом...

— Чего орать-то? — перебил штурман.

— Вопрос по существу, — перебил вдруг Александр.

Пауза.

— Народу. Трудовому народу, который доверил нам оружие.

— Вместе! — распорядился Стармех. — Служим трудовому народу!

— Служим Трудовому народу, — вяло отозвался отсек.

— Повторить! — жёстко распорядился командир. — Благодарю всех за слаженные и самоотверженные действия!

— Служим трудовому народу! — дружно отозвалась лодка.

— Теперь рассказывай свой анекдот, — распорядился командир. — Только коротко.

— Итак, — начал Стармех. — Играющих двое. Дело происходит в тоскливую, холодную и долгую полярную ночь, когда ветер сбивает с ног даже застарелых метеорологов...

— Сифилис бывает застарелым, — пояснил штурман.

— Повторяю, застарелых метеорологов, ибо, в условиях вечной мерзлоты, темноты и за мизерную зарплату живут только клинически ненормальные, то бишь? — Стармех уставился на штурмана.

— Застарелые, — согласился тот.

— Как вы понимаете, — продолжал Стармех, — в таких условиях, при систематическом употреблении "шила" с организмом происходят странные вещи...

— Про "шило" подробнее, — попросил штурман.

— Салага, — усмехнулся Стармех. — Кто ещё не знает про шило?

Матросы подняли руки.

— Зелёным даю маленькую справку. "Шило" — есть двухкомпонентный состав дистиллированной воды, из растопленного снега и девяносто девяти процентного этилового спиртяги! Выдаваемого государством для протирки всяческого оборудования!

— Спирт теперь не выдают, заменитель придумали, — возразил боцман. — Мы станцию каким-то дихлофосом мыли! Они нас за токсикоманов держат! У меня боец нанюхался, сутки пришлось проветривать!

— Нет, братец, дабы у полярников в условиях беспросветной зимы не начался поголовный падёжь от употребления неизвестной пакости, им полагается исключительное количество этого ценнейшего медицинского продукта.

— Везёт же... — вздохнул боцман.

Многие заулыбались.

— Продолжаю, — Стармех обвёл слушателей строгим взглядом. — Итак, все обитатели полярной станции собираются в определённом для состязания месте. Игроков двое.

— А остальные зрители? — поинтересовался боцман.

— Активно делают ставки, — объяснил Стармех. — Ответственное и надёжное лицо, из руководителей экспедиции принимает деньги. Для турнира необходим спортинвентарь — шахматный хронометр для фиксирования личных рекордов.

— Спортзал большой нужен? — спросил штурман.

— Откуда на станции спортзал?! — возмутился Стармех. — Игра придумана исключительно для ограниченных помещений!

— Выходит и нам подойдёт? — обрадовался боцман.

— Конечно! — согласился Стармех. — Двое садятся друг против друга, ставится шахматный хронометр и пару стаканов...

— С "шилом"?! — догадался боцман.

— Чистейшим! — подтвердил Стармех. — На стакан добавляется по двадцать семь капель талой воды...

— Как приз? — перебил штурман.

— Для анестезии!

— Зачем? — удивился матрос.

— Попрошу не перебивать! — возмутился Стармех. — Спортивные игры для настоящих мужчин сопряжены с определённым риском, надеюсь, согласны?

— Биллиард... — неуверенно возразил штурман.

— К твоему сведению, моему приятелю, заядлому биллиардисту шаром глаз вышибли! Случай не единичный!

— Шахматы... — ещё тише вставил боцман.

— Я же сказал, игры для настоящих мужчин! — и Стармех обвёл всех рассерженным взглядом. — Шахматы — игра для пенсионеров и пионеров! Моя бабушка играла в шахматы! Слушать сюда! Двое мужественных полярников садятся за стол визави, зрители в стороне, рефери несколько сверху. Тренеры игроков, как в боксе в своих углах. По знаку судьи, игроки выпивают "шило", а зрители перестают делать ставки. Затем, игрок аккуратно берёт противника, извините, за мужское начало...

— За что? — опешил штурман.

— Повторяю более популярно — за яйца!

— Не может быть... — брякнул боцман.

— Я же сказал, — возмутился Стармех, — игра для мужественных, настоящих мужчин! Полярников! Гладиаторов! Героев!

— Подводников... — добавил штурман.

— Молодец, — похвалил Стармех. — Слушайте дальше, по свистку судьи, играющие, изо всех сил сжимают яйца противника! Кто первый заорёт — проиграл. Очень увлекательная игра. И поучительная, надо заметить.

— Сам пробовал? — поинтересовался штурман.

— Три года на Новой Земле, как думаешь? — высокомерно объявил Стармех. — Оттуда до полюса сутки хода.

— То-то я смотрю на баб никакой реакции, — поддел Евгений.

— Последствия личного рекорда, — усмехнулся командир. — Застарелый полярник.

Все дружно захохотали.

— На полюсе у всех отмораживает! До состояния биллиардного шара! — сквозь смех выдал штурман. — Дави, не дави, никакой реакции!

Стармех взглянул на командира. Тот улыбнулся благодарно и ободряюще, дескать, спасибо за шутку.

— Да! — заявил Стармех. — Я вышел в финал общевойскового первенства!

Захохотали пуще.

"ПОЛИГОН ВМС РФ. 15:17 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

39.

НАТУРА. САМОЛЁТ ДАЛЬНЕЙ РАДИОЛОКАЦИОННОЙ РАЗВЕДКИ.

ПАВИЛЬОН. В САМОЛЁТЕ ДАЛЬНЕЙ РАДИОЛОКАЦИОННОЙ РАЗВЕДКИ. ДЕНЬ.

Первым принял "SOS" 0АВАКС над Средиземным морем..

— Принимаю "SOS", — доложил радист. — Подлодка у берегов Крыма.

— Переведи Черноморцам! — распорядился худощавый майор.

Офицеры — человек двенадцать — расположились в длинном чреве бомбардировщика, к бортам которого крепились приборы соединённые кабельными трассами.

— Передаю Черноморцам, — доложил радист.

— Хорошо, — одобрил старший. — Передают открытым?

— Нет, на наших частотах.

Операторы сидели спиной к спине, вдоль фюзеляжа, обратившись лицами к многочисленным электронным шкалам.

Серебристая, четырех моторная громадина с грибом над фюзеляжем плыла на недосягаемой высоте:

"НАД СРЕДИЗЕМНЫМ МОРЕМ. 15:21 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

40.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Ладно, ребята, — тихо проговорил Александр. — Надеваем гидрокостюмы.

— Есть, надеть гидрокостюмы, — эхом повторил Евгений и, приблизив к губам микрофон, — приготовиться к аварийному всплытию, надеть гидрокостюмы, проверить дыхательные аппараты!

— Шерстяное бельишко обновить случай представился, — выдал Стармех, выкатив из-под приборов прорезиненный тюк.

— Не люблю я шерсть, — вздохнул штурман, стягивая форму, — колется...

— За бортом семь градусов, — категорично объявил старпом, — всем надеть шерстяное.

— Сколько до нас спасателям ходу? — спросил боцман у штурмана.

— Пару часов... их уже наверняка подняли...

— Командира просим пройти в радиорубку, — объявили по связи. — Командир базы на связи.

"17:40 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА" — возник на экране титр.

— Переведи сюда, — распорядился командир, потянувшись к вахтенному журналу.

Отсек моментально наполнился треском радиопомех.

— Что там у вас стряслось? — прозвучал из динамиков недовольный и низкий голос.

— Затоплен первый отсек, — доложил командир. — Пожар во втором...

— Ликвидировали? — перебил голос.

— Заливаем инертным газом, — командир жестом отдал приказ.

— Что ещё?! — грубо осведомился голос.

— Сорвало дизели с фундаментов, — ответил Александр.

— Стармех, — окликнул голос, — ход восстановить сможешь?

— Только на треть, — ответил Стармех, — повредили валы.

— Не понимаю! — возмутился адмирал. — Зачем выбросили буи?!

— Повреждён трубопровод высокого давления, — ответил командир, — продуть носовую группу не можем...

— Ясно, — подытожил адмирал. — Спасатели вышли. Ждите. Какая глубина?

— Сто, — ответил командир.

— Чёрт! — выругался адмирал. — Как случилось всё?

— Поднимемся и доложим.

— Не темни, командир, ты куда смотрел?

— Траулер... — возразил старпом.

— Мишень с буксира сорвалась! — перебил адмирал. — Это дела не меняет! Ты боевую лодку угробил!

— Я думал это траулер... — ответил в микрофон командир.

— Индюк думал! — рявкнул адмирал.

— Так точно...

— Я к тебе Селиванова посылаю, — смилостивился адмирал. — Его ребята что-нибудь придумают. Поднимут тебя, дурака.

— Вряд ли, — возразил командир. — Водородом дышим. Буду людей выводить...

— Я тебе выведу! Ждать прихода спасателей! Ты моряк или баба?! Твоя задача бороться за боевой корабль! До конца, понял! До конца! Экипажу бороться за живучесть лодки, как понял, приём? Сумел дров наломать, умей и исправить!

— Дышать нечем! — возразил командир. — Воздуха мало...

— Включитесь в аппараты! — заорал адмирал. — Лодку покидать запрещаю! Как понял, приём!

— Есть бороться за живучесть лодки, — подтвердил командир.

— Всё, — ответили по радио. — Ждите спасателей.

— Есть ждать спасателей.

Стармех, развернувший свой гидрокомбинезон, тихо чертыхнулся и взялся его запихивать обратно в прорезиненный мешок. Штурман, глядя на него, стянул рыжий шерстяной свитер. Боцман, задумчиво приложив к губам маску дыхательного аппарата, шумно вдохнул.

Командир вдруг вздрогнул, изменился в лице, увидев немой крик о помощи:

матрос, крупный, черноволосый медленно и как-то расслаблено опустился на гидрокомбинезон, выскользнувший из его больших рук.

Александр повёл рукой, указывая на него доктору, но... матрос, захрипев, во весь свой рост, вытянулся на палубе.

— Кислорода ему! — крикнул доктор.

Боцман, оказавшись рядом, — выхватив из мешка дыхательный аппарат, прижал к синеющим губам товарища металлический клапан.

Судорожный, длинный вдох заставил остальных содрогнуться.

— Всем! — закричал командир, прижав ко рту микрофон внутренней связи. — Говорит командир! Поднимитесь на ноги! Как можно выше! Углекислый газ идёт по низу! И не спать! Используйте дыхательные аппараты!

Упавший матрос, прижимая ко рту металлический клапан дыхательного аппарата, медленно поднялся.

— Глубоко дыши, — тихо посоветовал боцман. — Чтобы до желудка доходило. Лёгкие снизу важно проветрить.

Матрос, кивнув, поднял вверх большой палец, дескать, порядок.

Командир вгляделся в лица подчинённых. Люди тревожно смотрели на пострадавшего.

— Включить межотсечную вентиляцию, — распорядился командир.

— Есть, — ответил Стармех.

Тихо зашелестел воздух.

— Как водород? — спросил командир.

— Поднимается, — ответил Стармех.

— Задраивай ямы.

— Уже, — ответил Стармех. — Надо отрезать повреждённые банки иначе всё станет, питание вырубится?

Командир молча кивнул.

— Сам сделаю? — спросил Стармех.

— Добро.

— Ребята, ща дышать совсем нечем будет, — предупредил Стармех и надел изолирующий противогаз.

— Включиться в 0ИДАшки! — распорядился Евгений.

Люди послушно поднесли к губам дыхательные аппараты.

Стармех поднял вверх руку.

— Пошёл! — разрешил командир.

Боцман, по знаку Стармеха, открыл в полу небольшой люк. Стармех моментально исчез в чёрном и враждебном отверстии. Круглая и выпуклая крышка глухо захлопнулась над его головой.

41.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. АККУМУЛЯТОРНАЯ ЯМА. ВНУТРИ.

Оказавшись в узком пространстве между палубой и верхушками батарей, Стармех пополз к дальнему краю ямы. Сквозь круглые стёкла противогазной маски он с трудом угадывал состояние батарей, но выручало чутьё. Время действия изолирующего противогаза — двадцать минут, а в отсеке вместо воздуха — водород. Достигнув края аккумуляторной ямы, Стармех отвинтил смотровые колпачки первой "банки", посветил внутрь фонариком и — к следующей. Освещённая редкими лампами за водонепроницаемыми плафонами, аккумуляторная яма представляла собой тесный отсек целиком занятый батареями, а человеку оставалось лишь небольшое пространство, не более метра, от потолка до аккумуляторов. Стармех, подобно ящерице, извиваясь всем телом, полз по батареям, отвинчивая смотровые заглушки и сбрасывая клеммы с повреждённых банок. Время истекало. Резиновый шар на противогазной коробке теперь буквально пульсировал, принимая его короткое и частое дыхание. Внезапно он захрипел, дёрнулся, а руки метнулись к маске. Сквозь круглые стёкла — остановившийся взгляд, но... справился с собой, подавил страх. Вытянулся и замер, задержав дыхание, затем вдохнул и приблизил к глазам часы. Лежал секунд десять, восстанавливал дыхание, а затем пополз, медленно и казалось, неторопливо.

42.

ШКОЛЬНЫЙ ДВОР. ТОЛПА ПЕРЕД ВХОДОМ. НАТУРА. ДЕНЬ.

— Открыть новую школу предоставляется, — статная женщина на крыльце выдержала паузу, — Юрию Михайловичу Лужкову! Нашему...

Волна аплодисментов затопила двор. Улыбки обратились к узнаваемому всеми лицу.

— Нашему, — женщина с трудом перекричала аплодисменты, — любимому мэру! Да, я не оговорилась! Севастопольцы давно считают его и своим мэром! Мэром с большой буквы! Только благодаря его неукротимой энергии и чувству справедливости, мы сегодня начинаем занятия в этой школе! И будут у нас учебники на русском, и компьютеры, и завтраки! У наших ребятишек всё будет, как у москвичей! От лица всех русских на этой земле, земной Вам поклон, Юрий Михайлович! — и склонилась перед Лужковым.

Аплодисменты захлестнули двор. Юрий Михайлович шагнул к микрофону:

— Могу сказать только одно, сердце каждого русского болит за Севастополь, — и поклонился. — Спасибо Вам за то, что продолжаете сегодня подвиг своих дедов и отцов, отстоявших эту святую землю!

На многих лицах появились слёзы.

— Запоминай, внук, — крепкий, седой мужик поднял Глеба над толпой, — в замечательной школе, с хорошими людьми тебе предстоит учиться.

— Обидно, что папы нет... — посетовал ребёнок.

— Мы ему расскажем, — поторопилась Марина, обменявшись со свекровью, хрупкой и моложавой, понимающим взглядом.

— Твой папа на боевом задании, — подхватила Капиталина Евграфовна, — у офицера не может быть выходных или праздников и ты, как сын моряка, должен это понимать.

— Я понимаю, — согласился Глеб, — только обидно.

— Не расстраивайся, — Марина взяла его за руку, — папа вернётся, мы такой праздник устроим!

— Дед, — Глеб сверху посмотрел на Кузьму Петровича, — ты почему не в форме, ты ведь тоже подводником был?

— Сглупил! — Кузьма Петрович с явным упрёком поглядел на жену, — Места в чемоданах не было! Но в следующий раз возьму обязательно!

— Возьмешь, возьмешь, — закивала Капиталина Евграфовна, — обязательно.

Марина непроизвольно заулыбалась.

"ПОЗДРАВЛЯЕМ С ПРАЗДНИКОМ 1 СЕНТЯБРЯ!", — трепетал над входом яркий матерчатый плакат.

43.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

Александр пытливо всмотрелся в лица. Люди, казалось, прислушиваются, ждут чего-то неизвестного и враждебного.

— Штурман, — спросил он. — Сколько прошло?

— Уже, — испуганно ответил мальчишка.

— Двадцать минут?

— Двадцать одна... — поперхнулся штурман и тихо. — У него больше нет воздуха...

— Надеть маски! — крикнул Александр. — Открыть яму!

Опять титр:

"18:05 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

Боцман моментально откинул в палубе люк. И Стармех с трудом протиснулся в небольшое отверстие.

— Порядок, — прохрипел он.

— Продышись! — доктор протянул ему свой аппарат.

— Ну, как? — адресовался к Стармеху командир.

— Уплотнители совсем износились, — прохрипел тот, поднимаясь. — Не удержим.

— Проверь! — выкрикнул Александр, потянувшись к своему дыхательному аппарату.

Стармех склонился к приборам.

— Ничего, — вдруг выдал старпом. — Экипаж тренированный, выдержит.

— Говорит пятый отсек, у моториста сердечный приступ! — прошелестело по связи.

— Доктор! — выкрикнул командир. — В пятый, бегом!

— Есть!

— Стармех, какой водород?! — командир спросил зло, отрывисто.

— Плохо. Не держат крышки.

— Всем! Всем! Всем! — командир прижал ко рту микрофон корабельной связи. — Приготовиться к аварийному выходу из лодки! Надеть гидрокомбинезоны! Проверить дыхательные аппараты!

— Ты, что?.. — задохнулся старпом. — Приказ комбрига... спасатели идут...

— Ты это видел! — командир сунул ему листок, исписанный колонками цифр. — Со ста метров больше часа всплывать! Если мы в лодке ИДАшки потратим, как потом всплывать, а, старпом? Нам уже дышать нечем, а через сколько спасатели будут?

Старпом огляделся. К нему обратились напряжённые, бледные лица.

— Водолазный колокол спустят, — возразил он. — Не замочив ног, поднимут...

— Ты уверен, они подойдут?

— Мы на ровном киле.

— Здесь не учебные классы! — отрубил командир.

— За нарушение приказа...

— Трибунал мне и без того светит, — усмехнулся командир. — А столько жизней я на душу не возьму, тяжело больно!

И опять матрос судорожно прильнул к клапану дыхательного аппарата.

— Старпому подготовить выход первой пятёрки! — Александр ожёг взглядом.

— Есть... подготовить выход первой пятёрки... — ответил Евгений.

— В течение часа все должны покинуть лодку!

— Есть, в течение часа покинуть лодку... — старпом наклонился к командиру.

— Первыми пойдут самые опытные! — окриком остановил командир. — Следом выкидываем плоты!

— Подождём? — тихо спросил старпом. — Часик?

— Повторяю, за сто пятьдесят жизней грех не возьму! — жёстко ответил командир. — Выполняйте, старпом!

— Есть! — Евгений обернулся к боцману. — С первой пятёркой пойдёшь. Штурман — старший второй пятёрки. Надеть гидрокомбинезоны.

— Я по водолазной подготовке на отлично шёл, — объявил Стармех, протискиваясь в гидрокомбинезон. — Помню, у нас в группе парень был по фамилии Беленький, а весу в нём килограмм полтораста.

— Как он в торпедный аппарат пролазил? — удивился штурман.

Вокруг засмеялись.

— Вам смешно, — продолжал Стармех. — А курсант Беленький на красный диплом шёл. Ему наш стервозный каплей по лёгководолазной подготовке, Василий Михалыч Синайский сказал, что больше трояка не поставит, так как упражнение по аварийному выходу через торпедный аппарат, есть краеугольный камень его дисциплины.

— Как он в лодку залазил, если в торпедный задница не пускала? — поинтересовался боцман.

— Верхний люк больше! — возразил штурман.

— Дальше рассказываю! — повысил голос Стармех. — Мы ночью на кафедру забрались, Беленького в гидрокостюм упаковали и машинным маслом намазали. Сидим, каплея ждём. Под утро слышим, каплей поднимается, мы Беленького в торпедный аппарат впихнули и каплею докладываем, дескать, курсант Беленький ради торжества справедливости, упражнение самостоятельно отрабатывает. Каплей побледнел и к бассейну. А Беленький уже ключиком сигналит, дескать, буйреп пошёл, меня ждите.

— Каплей в подвал, камнем, воду из бассейна сливать. Открыл вентили, прибегает, матерится, а Беленький вот он, довольный, на бортике стоит.

— Пять поставил? — усомнился штурман.

— А куда денешься? — возразил Стармех. — Упражнение выполнил.

— Всё верно, — одобрил командир. — Теперь капраз Беленький атомоходом командует.

— Конечно, — вздохнул штурман. — На атомоходе любой люк вдвое против нашего...

— Боцман, — перебил командир. — Проверить закрутку комбинезонов!

— Есть!

Четверо приблизились к старшему. Боцман, проверив у каждого, как стянута горловина гидрокомбинезона, распорядился:

— Подключить дыхательные аппараты.

— Открыть межотсечные люки, — объявил командир по связи. — Перейти в седьмой отсек. Аварийным выходом командует старший помощник, — и облокотившись о переборку, устало прикрыл глаза.

А мимо него уже шли люди. В оранжевых гидрокомбинезонах, с небольшими баллончиками на груди медленно, нехотя, виновато проходили, как отрезанные от него незримой чертой непохожести, сюрреальности. В страшных (вроде противогазных) масках похожие теперь на босховских птиц, готовых удрать с глубины, а вот он, устало сомкнувший веки, оставался единственным человеком в этой тёплой ещё комнате. Шлёпали резиновые подошвы, шуршала синтетическая ткань, где-то шипел воздух, а он, казалось, спит, откинувшись в небольшом и потёртом штурманском креслице.

— Не находишь, они так смотрятся лучше?

— Почему? — Александр устало приподнял голову.

Стармех склонился к нему.

— Знаков различия не видно, — усмехнулся тот. — Экипаж. Единый. А не межгосударственный, — прибавил он саркастически. — Парламент грёбаный. Голосование по вопросу пуска торпеды объявляю открытым, представляешь?

— Иди, дед, — улыбнулся Александр. — Не переживай, мне все равно последнему выходить. Иди.

— Да... конечно... — Стармех, как-то неловко переминался, не решался оставить командира. — Конечно...

— Иди, иди, дед! — командир даже повысил голос.

— Ну, ладно... — и хлопнув Александра по плечу, Стармех нехотя отступил к люку.

Оставшись один, Александр потянулся к дыхательному аппарату, приник ртом к металлическому клапану. Затем, вылез из кресла и, волоча дыхательный аппарат, вышел из отсека. Нечто странное, страшное тотчас завладело сердцем боевого корабля — безлюдье. Горел свет, мигали лампочки на приборных панелях, по прежнему тускло поблёскивали циферблаты, но... никого это теперь не интересовало — агония — вот имя происходящему, ведь кровь — люди — покидала боевой корабль.

44.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ПРОХОД ИЗ ЦЕНТРАЛЬНОГО ДО СЕДЬМОГО ОТСЕКА. ВНУТРИ

Цепочка же их, облачённых в оранжевые гидрокомбинезоны, протянулась через три последних отсека, чтобы головою упереться в выпуклые крышки торпедных аппаратов.

— Аппарат чист! — доложил старпому мальчишка-минёр.

— Есть, аппарат чист! — подтвердил старпом. — Открыть крышку!

Навалившись на рычаги, матрос медленно отодвинул люк:

угольный зрачок неизвестности...

инстинктивный шаг назад первого перед чёрным лазом...

и нетерпеливый жест старпома, требующего преодолеть страх:

— Пошёл!

Оранжевая фигура — неловко согнувшись, на четвереньках — исчезает в чёрной дыре.

— Пошёл!

Следующая — ползёт в круг отчаяния и страха.

— Пошёл!

Другая — движимая только стадными ощущениями — лезет в трубу.

— Пошёл!

На неверных, подрагивающих ногах, оранжевый уродец приближается к трубе и... падает, подёргивая прорезиненной головой с круглыми, плоскими глазами-оконцами.

— Следующий! — старпом рывком оттаскивает безжизненное тело от аппарата. — Доктор, займись этим!

Очередной исчезает в угольном и смертельном зрачке.

— Закрыть крышку! — командует старпом.

Минёр налегает на рычаги, и металлический круг накрепко запечатывает отверстие, уже втянувшее пятерых.

Старпом большим гаечным ключом стучит по трубе. Ждёт. Ему отвечают приглушённым и слабым стуком.

— Заполнить аппарат! — командует старпом.

Шелест воды заполняет тишину и... новый стук. Люди, в пучеглазых масках, радостно переглядываются.

— Открыть переднюю крышку! — орёт старпом.

Минёр налегает на рычаги и опять... ждут. Отдалённый и приглушённый стук рождает команду.

— Закрыть крышку! — орёт старпом. — Осушить аппарат!

Мальчишка-минёр налегает на рычаги, крутит вентили. Слышно шипение воздуха, бульканье.

— Аппарат чист! — рапортует минёр.

— Следующая пятёрка! — командует старпом:

"18:05 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

45.

ПАВИЛЬОН. ТОРПЕДНЫЙ АППАРАТ. ВНУТРИ.

НАТУРА. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. СНАРУЖИ.

У необходимости свои привычки, торпедный аппарат чуть более полуметра в диаметре, но всему экипажу теперь предстояло пройти через него. Вот и сейчас очередная пятёрка забралась внутрь, коленями ощущая рёбра шпангоутов, — пауза перед испытанием, обесцвеченная абсолютным мраком. И вдруг... шипение. Вода хлынула в аппарат. Секунда и труба заполнилась.

Старший, у первой крышки, постучал по трубе металлическим карабином, пристёгнутым к поясу. Ответный стук из лодки и крышка распахнулась. Старший выбрался из аппарата и, удерживаясь за крышку, нащупал буйреп, трос уходящий на поверхность, к бую. Затем — отпустил крышку и пристегнулся карабином к буйрепу. Следом выбрались остальные. Последний, прежде чем пристегнуться к буйрепу, постучал по крышке карабином и торпедный аппарат сразу захлопнулся.

46.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЧЕТВЁРТЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

Укрывшись в командирской каюте, напоминающей вчетверо уменьшенное купе пассажирского поезда, он отпер крошечный сейф и вытащил картонную коробочку. Выставив её на стол, зажатый между стеной и кроватью, устало опустился на колючее солдатское одеяло. Руки его бережно извлекли записную книжку в кожаном переплёте, фотографию женщины в тонкой металлической рамке да несколько новогодних открыток. Разложив всё это поверх раскрытого вахтенного журнала, командир задумался. Застыв, он вглядывался в лицо смеющейся женщины, непроизвольно, кончиками пальцев дотрагиваясь до фотографии. Затем, аккуратно и бережно взял новенькую записную книжку, как бы согревая её в ладонях. Закрыл глаза и опустил пальцы на глянцевые поздравительные открытки, как делают слепые, пальцами считывая текст. Вздохнул, потянувшись под стол, к раскрытому сейфу.

Усмехнувшись, вытащил сигареты да плоскую металлическую фляжку с подлодкой на полированном боку. Свинтив крышку-стаканчик, закурил, как бы испытывая забытый вкус сигареты. Затем наполнил стаканчик из фляжки и медленно, смакуя, выпил. Налил ещё, глядя на фотографию, и опять выпил.

— Третий, как положено, за тех кто в море, — проговорил, не отрывая взгляда от женщины и снова выпил.

Отодвинул открытки, осторожно, задумчиво, будто решался и стряхнул сигарету на... вахтенный журнал. Глубоко затянулся и опять стряхнул пепел на последнюю запись:

"9 ч. 41 мин. В управление ПЛ вступил старший помощник..."

Выпив ещё, командир донышком пустого стаканчика вдруг размазал пепел по странице вахтенного журнала.

— Чтоб, тебя... — проговорил, глубоко затянувшись.

"9 ч. 41 мин. В управление ПЛ вступил старший помощник..." — вдруг показалось, что насмехаются, пританцовывают измазанные пеплом буквы и...

ткнул тлеющим концом сигареты в ненавистную надпись:

"9 ч. 41 мин. В управление ПЛ вступил .................. щник..."

Выпил. Замер, разглядывая выжженную в вахтенном журнале дыру и также, задумчиво довершил дело:

"9 ч. 41 мин. В управление ПЛ .........................................." — тлеющим краем оборвав запись.

— Впрочем, какая им разница... — и выдернул последнюю страницу.

— Пепел, как память... — проговорил, теперь сжигая на журнале страничку, — скрывает краски... чернила и... боль.

В крошечный костерок следом пошли открытки...

кожаная записная книжица скорчилась, как от боли...

и... фотография, выхваченная из исковерканной рамки, упала в робкое пламя. Смеющаяся женщина, ныне... Марина Репко, жена старпома. Глядя, как слабые язычки пожирают дорогое лицо, неторопливо наполнил рюмку.

— Теперь правильно... — объявил жёстко, отрывисто. — Совершенно правильно.

Сунув флягу за пояс, стряхнул пепел и, накинув на плечо дыхательный аппарат, выбрался из каюты:

"18:35 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

47.

НАТУРА. ПОД ВОДОЙ. ВСПЛЫТИЕ ПОДВОДНИКОВ.

— Вдох-выдох — одна секунда, — звучал за кадром голос старпома. — В минуте, естественно, шестьдесят вдохов-выдохов. И не торопитесь! Карабин с буйрепа не снимать! 0Мусинги в кольцо проталкивать! Трос потерял — смерть! Баротравмы штука ужасная...

В тёмно-серой, почти чёрной воде, едва угадывались фигуры. Зацепившись поясными карабинами за уходящий ввысь трос — буйреп, все вместе они напоминали невиданное и странное растение, где тоненький стебель удерживал неправильной формы плоды, в складчатых гидрокомбинезонах.

— Вдох-выдох — одна секунда, — звучал голос. — Лучше лишнее время под водой прихватить, но выжить...

Покачивались на буйрепе люди, отсчитывая минуты по хриплому, затруднённому своему дыханию. Но вот один, взявшись за металлический карабин, удерживающий на тросе, медленно заскользил вверх. Затем — другой. Третий. И опять все... замерли. Остановились, наткнувшись на деревянные шарики — мусинги, отмеряющие расстояние к свету.

— Кровь закипает, и пузырьки закупоривают сосуды... — предупреждал голос. — Остановка сердца — подарком покажется. Люди от болевого шока умирают. Не торопитесь и... с богом...

Покачивается под водой невиданное растение, стеблем протянувшись от дна до поверхности, отсчитывают секунды натужным дыханием люди, сдавленные чёрной и равнодушной водой.

48.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

— Всех вывел, — Евгений, с дыхательным аппаратом на плече устало ввалился в центральный пост. — Только мы остались.

— Выпьешь? — Александр вытянул из-за пояса фляжку.

— Спрашиваешь.

Александр налил маленький стаканчик, придвинул сигареты. Евгений выпил, закурил, с жадностью, шумно втягивая дым.

— Хорошо... — простонал он, закрыв глаза и даже покачиваясь.

— И угораздило в подводники... — вздохнул Александр. — Как ты без курева...

— И сам не знаю, — Евгений бережно разглядывал сигарету. — Сухие...

— В сейфе лежали...

— Ещё одну?

— Травись...

— А выпить?

Александр молча налил.

— За... флот? — поднял рюмку Евгений.

— Резонно.

— Себе налей.

Александр, оглядевшись, указал старпому на алюминиевую кружку рядом с термосом. Евгений рывком оборвал цепочку, которой посудина крепилась к бачку.

Александр опрокинул фляжку. На дно кружки вытекли остатки спирта.

— Поделюсь, — предложил Евгений.

— Уже принял, — остановил Александр. — Ну, давай...

Стакан звякнул о кружку. Выпили. Евгений, прикурив сигарету о предыдущую, склонился к тюку с гидрокостюмом, а командир вдруг вытащил пистолет.

— На кой он тебе? — опешил Евгений.

— В сейфе лежал...

— Документы упаковал?

— Нет.

— Пора...

Александр только дёрнул плечом. Евгений, покосившись на него, отработанным движением выхватил из тюка гидрокомбинезон, встряхнул, расстелил на палубе.

— Свежая ИДАшка под манипуляторами, — обронил Александр.

— Моя ещё "дышит", — возразил Евгений, сбрасывая куртку.

— Возьми, я сказал. Мне не понадобится...

Евгений даже изменился в лице, но промолчал, с ожесточением надевая жёсткий водолазный свитер. Александр дотянулся штурманской линейкой до дыхательного аппарата старпома, подтянул себе под ноги. Евгений, вытряхнув из мешка другой акваланг, резко обернулся:

— Для документов мешок.

— Зальёт.

— В пакеты упакуем.

— Банки с крышками поищи, — посоветовал Александр.

— На этой глубине любую банку раздавит.

— Пожалуй... — согласился Александр.

— Вахтенный журнал где?

Александр задумчиво поигрывал пистолетом:

выдернул обойму...

передёрнул затвор...

и... навёл на старпома.

Пауза. Глаза в глаза. Евгений вдруг усмехнулся:

— Имеешь право...

Александр отрицательно качнул головой:

— Не знаю... — но пистолет отвёл. — Не знаю... — повторил, заглядывая теперь и сам в смертоносный зрачок ствола. — Ничего не знаю...

— Коли не знаешь, руки займи. Делай что-нибудь. Работай. Дабы у бойца крамольных мыслей не возникало, работой его займи. Пусть чего таскает, или копает. Старинная флотская мудрость.

Александр, оставив пистолет, устало прикрыл глаза.

— Пора документы упаковывать, — повторил Евгений.

— Сядь, — попросил Александр.

— У нас мало времени.

— Не думаю.

— Колокол хочешь дождаться?

— Сядь, — повторил Александр. — Не мельтеши.

Евгений отступил, повесил прорезиненный мешок на ближайший вентиль и взялся неторопливо расправлять гидрокомбинезон.

Александр из-под опущенных век внимательно наблюдал за сим бесполезным делом и, наконец, не выдержал:

— Женька, Кончай дурака валять. Зачем раскладываешь, надевай!

Старпом, отпихнув прорезиненную ткань, уселся на палубу.

— Сигаретку брось, — попросил он.

— Встань, задохнешься.

— Есть! — и Евгений вдруг вытянулся, щёлкнув каблуками.

Александр, не ответив на издёвку, бросил сигарету.

Евгений закурил, глядя теперь в потолок невесело, хмуро.

— Глебке пообещал на море съездить... — тихо обронил он. — В отпуск... он на яхте просил научить...

— Научишь.

— Не смеши, — возразил Евгений.

— Конституцию читал? — усмехнулся Александр. — Каждый гражданин имеет право на труд, отдых и...

— Разные теперь у нас конституции...

— Дурак. Конституция это здесь, — руку опустив на сердце, — и здесь, — коснувшись головы. — И потому в любой конституции записано право каждого на труд и...

— Достойную жизнь? — угадал Евгений.

— Лучше не скажешь.

— Можно и лучше, — возразил Евгений.

Александр поглядел тяжело, медленно.

— Жизнь... — выдавил он. — Просто... жизнь.

— Слезу жмёшь? — усмехнулся Евгений.

— Будущее предсказываю.

— Гадальный салон в кают-компании откроешь? День зарплаты экипажу угадывать?

— Поздно, в лесорубы готовлюсь...

Пауза.

— Помнишь, как с Маринкой познакомились? — вдруг тихо обронил Александр.

Евгений, окаменев, повернулся медленно, трудно:

— Прекрасно...

— Ты красавчик был... — с сожалением сказал Александр. — Куда всё делось...

Евгений ответил недобрым, враждебным взглядом:

— Простить не можешь?

Александр задумался, но только на пару секунд, не больше:

— Дурак ты, старче.

— Сам виноват, — не унимался Евгений. — Не фиг было знакомить! Самая красивая девчонка на выпуске! Весь курс на неё пялился!

— Тебе без неё баб не хватало? — внезапно выдал Александр.

— Наверное, если женился.

Александр утвердительно кивнул, но в сторону бросил:

— Это понятно...

— Это мне понятно! — выкрикнул Евгений. — Прошлая любовь покоя не даёт!

— Врёшь! — вскочил Александр. — Перед всплытием верх слушают! Сам ошибся!

— Почему же не поправил?! Рядом стоял, здесь, по левую руку!

— А что прикажешь в представлении писать? "Старпом не готов к самостоятельному управлению лодкой, при всплытии допустил грубую ошибку"?

Сжимая кулаки, они замерли друг против друга. Пауза. Глаза в глаза и вдруг... Александр отступил:

— Моя, конечно, вина...

Тогда потупился старпом:

— Нет, я во всём виноват...

Оба застыли, не глядя друг на друга.

— Мне и ответ держать... — договорил старпом, едва двигая губами.

И тогда стало вдруг слышно, как шипит вода, под огромным давлением протискиваясь сквозь уплотнения и, оседая на холодном металле, падает неумолимыми каплями. Музыка обречённых. Музыка, не слышная, до поры этим двоим, застывшим спина к спине в тесном отсеке.

— Одевайся... — внезапно попросил Александр.

Старпом, не оборачиваясь, поднял гидрокомбинезон.

— Давай... — поторопил Александр.

Старпом, аккуратно сложив гидрокостюм, сунул обратно в мешок.

— Не понял? — отступил Александр.

Старпом, уронив мешок, опустился в единственное кресло у штурманского стола:

— Не могу я наверх...

— Объясни?

— А ты не понимаешь? — ухмыльнулся старпом.

— И всё-таки? — настаивал Александр.

— Что тут непонятного? Лодка с оружием на борту. Ситуация приравнивается к боевой... Выходит... три-бу-нал.

— Место освободи, — внезапно сказал Александр.

Старпом удивлённо освободил кресло.

— Мешок подай, — попросил Александр.

Старпом поднял гидрокостюм.

— Открой.

Старпом вытащил гидрокостюм.

— Надевай.

Старпом отрицательно покачал головой:

— Не могу...

— Я приказываю.

— Не могу! Мне ответ держать! Лодку я утопил! Я и никто другой!

— Не дури, ты устав знаешь... — возразил Александр.

— Если я здесь задохнусь ты на меня валишь! — крикнул старпом.

— В уставе чёрным по белому: "командир несёт полную ответственность за действия подчинённого..."

— Только не в нашем случае! Командовал я! Все подтвердят! В вахтенном журнале записано! Против документа не попрёшь!

— Женька, — Александр, поднявшись, опустил руку ему на плечо. — Я тебя не поправил...

— Это никого не интересует! — воскликнул старпом. — Командовал лодкой я! Документ есть!

— Нет, — улыбнулся Александр.

— Как это, нет?!

— Зачем в мирное время загибаться двоим? — улыбнулся Александр.

— Ты не виноват!

— Это ты так думаешь, — возразил Александр. — Надевай гидрокостюм.

— Нет.

— Жень, — Александр заглянул в лицо другу, — я последнюю страничку в вахтенном журнале сжёг...

— Что-о?!

— Не суетись, — успокоил Александр. — Ты поднимешься первым и ребят предупредишь, чтобы помалкивали. Тех, кто в центральном посту был...

— Тебя могут к стенке поставить! — старпом скинул с плеча дружескую руку.

— Не имеет значения.

— Думай, что говоришь! — возмутился старпом.

— Теперь, как ни крути, а в море не выпустят, — объяснил Александр. — Только сначала отсидеть придётся...

— Нет...

— Надевай, — попросил Александр.

— Не могу.

— Как им без тебя? Я помогу, но мальчишке настоящий отец нужен, — настаивал Александр. — Ты.

Старпом отрицательно покачал головой.

— У меня, кроме вас троих нет никого, — ответил Александр. — Мы сейчас о них думаем. Иди наверх, Женька... Надевай костюм... Не тяни... Это приказ.

Медленно, как-то расслабленно старпом надел гидрокомбинезон.

— Помогу... — шагнул к нему Александр, но перед тем, как надеть ему маску вдруг... обнял.

Старпом отстранился, вгляделся в знакомые черты.

— Ты ни в чём не виноват! — опередил его реплику Александр. — Молчи!

Старпом попытался сказать, но ладонь друга запечатала рот.

— Ребят сразу предупреди, — улыбнулся Александр. — Пусть помалкивают! Никто не виноват, так вышло! Предупреди, понял?

Старпом слабо кивнул.

— И аккуратнее там, — напутствовал Александр, рывком надвинув маску на голову старпома. — Долгие проводы лишние слёзы... Не торопись... Медленно выходи.

Старпом вновь кивнул, только что-то странное появилось в глазах, прихлопнутых круглыми стёклами маски.

А командир уже затягивал резиновую горловину его гидрокомбинезона:

— Маринку поцелуй, Глеба, — и надел дыхательный аппарат.

Старпом протянул правую руку.

Пауза:

резиновый, пучеглазый монстр против человека...

лицо Александра, внезапно утратившее решимость и...

удар. Точный, профессиональный, сильный. Александр упал. Евгений, сбросив дыхательный аппарат, выбрался из гидрокостюма.

— Быстрее... быстрее... — поторопил себя.

Выдернув ремень, стянул Александру руки.

— Извини, старик... — и бросился к медицинской сумке, в спешке оставленной доктором. — Он этот шприцок всегда с собой таскал... Есть! — выхватив из сумки металлическую коробочку. — Не подвёл, эскулап!

Достав шприц, наполненный мутной жидкостью, завернул Александру рукав.

— Ты... чего... — командир изумлённо уставился на шприц у своей руки.

— Тихо... тихо...

— Женька... — Александр обвёл отсек недоумённым взглядом.

— Всё нормально... — успокоил старпом. — Не двигайся.

И оба уставились на шприц, выдавливающий лекарство под кожу.

— Не волнуйся, — улыбнулся Евгений. — Ты просто заснёшь...

"19:10 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

49.

НАТУРА. ПОЛИГОН ВМС РФ. ПОДВОДНИКИ НА ПОВЕРХНОСТИ. ВЕЧЕР.

Посреди медленной и гигантской чаши, как игрушечные мячи покачивались красно-белые спасательные буи, помигивающие жёлтыми огнями. Свинцово поблёскивала вода, забавляясь живыми игрушками, и чернели вдали гранитные скалы, отвесными своими телами отрезая пути к спасению. Под серыми, равнодушными небесами люди молили о помощи. Пучеглазые фигуры в гидрокостюмах тесно облепили оранжевые спасательные плоты. Плечом к плечу висели они на верёвках, пропущенных вдоль надувных бортов трёх мягких судёнышек.

— С самого детства воды боюсь! — отвинтив металлический загубник акваланга, вдруг радостно объявил Стармех. — Я потому в подводники и подался, не держит меня вода. Некоторые лежат на воде и всё. Держит их! Даже ногами не шевелят! А я, как топор! Мне такой костюмчик надо в отпуск взять! По дну удобно ходить! А груз скинул, дыхательный мешок на поверхность вытащит, если, конечно, на атмосферу не переключился... На пару часов хватит! Я любого мастера спорта переплаваю! Утречком под водой денег насобирал, а вечерком полный порядок! Сплошная выгода! И что удобно, из воды сухим выйдешь!

— Ты аккуратнее, — предупредил сосед, по голосу — штурман. — Как бы не залило костюмчик.

— Логично, логично, — согласился Стармех. — Пару раз вдохну и закроюсь, невмоготу... воздух резиновый, не предусмотрела наука...

— Привинти, привинти, — повторил штурман, закручивая загубник и на собственной маске.

— Хорошего понемножку... — Стармех послушно закрыл круглое отверстие клапаном акваланга.

Внезапно сосед его, выпустив из рук тонкую верёвку, медленно ушёл под воду. Стармех моментально отпустил руки, увидев, как и двое других немедленно нырнули следом. Втроём они разом подхватили слабеющее тело. Стармех отключил ему дыхание в атмосферу. Другой повернул на маске вентили акваланга. Третий, надавив на клапан, наполнил дыхательный мешок, вздувшийся вокруг горла подводника. Человек моментально пошёл вверх.

Четыре одинаковые маски вернулись на поверхность. Поддерживая слабеющего товарища, подплыли с ним к плоту. Люди подвинулись, уступили спасительное место, затем, подхватив товарища, с трудом выпихнули из воды наверх, на спасательный плот, в котором едва шевелились другие. И опять замерли, покачиваясь у прорезиненных бортов. Внутри плотов, давно не было места:

"19:30 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

50.

ПАВИЛЬОН. ПОДВОДНАЯ ЛОДКА. СЕДЬМОЙ ОТСЕК. ВНУТРИ.

Аварийный свет едва противостоял влажному сумраку. Жёлтый туман, прихлопнув колпаки ламп аварийного освещения, казалось, пожирает свет, а влага, осаждаясь на выпуклых и тёплых плафонах, предостерегает, собираясь в тяжёлые, длинные капли. Кап-кап, кап-кап — звук этот, сплетался с шипением пара — вода, неумолимо протискивалась в лодку. Трубопроводы, стены, приборы — всё накрыла скользкая водяная пыль.

Лицо командира блестело, по щекам, лбу сбегали узкие струйки, и даже на носу повисла крупная капля, но он спал. Евгений уже переодел Александра в гидрокостюм и даже перенёс его в седьмой отсек, под трубы торпедных аппаратов.

— Всё будет путём, — Евгений захлопнул межотсечный люк и надел на командира дыхательный аппарат.

Затем и сам облачился в прорезиненную ткань.

— Включаемся, — и привинтил загубники дыхательных аппаратов, сначала командиру, а потом и себе.

Теперь они дышали специальной смесью.

Евгений придвинулся к командиру, глядя Александру в глаза сквозь круглое оконце уродливой маски — долгое ожидание и... веки того чуть дрогнули. Евгений удовлетворённо отодвинулся, встал, усадил командира. Оперев его на крышку одного из торпедных аппаратов, затем повернул какие-то вентили. Зашипел воздух, что-то громыхнуло и вдруг... вода ударила из-под крышки торпедного аппарата. Евгений метнулся к другу. Обхватив командира под плечами, теперь он удерживал Александра, оберегая его голову. Вода прибывала. Достигнув плафонов, замкнула свет. Фосфоресцирующие шкалы приборов, напоминавшие диковинных рыб, под водой слабо светились, помогая ориентироваться в отсеке. Вот тень скользнула к торпедному аппарату, откинула крышку и протиснулась внутрь. Ногами втянув за собой и неподвижное тело:

"19:40 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

51.

ОКРЕСТНОСТИ СЕВАСТОПОЛЯ. НАТУРА. ДЕНЬ.

Огородики сбегали по склону горы в овраг, за которым пролегала дорога. Здесь она поворачивала и потому по внешней обочине расставили бетонные блоки, раскрашенные в чёрно-белые полосы. Тропинка начиналась сразу за блоками и вела вверх, петляла между участками ограниченными невысокими заборами и сложенными из необработанных камней. Узкая, но утоптанная она поднималась к вершине холма, где, описав круг, упиралась в снятую с колёс зелёную цистерну, когда-то служившую для перевозки живой рыбы.

Сейчас у цистерны собрались человек пятнадцать, двадцать. Председательствовал худощавый мужчина лет пятидесяти. В офицерской форме, но с отпоротыми погонами он выгодно отличался от остальных, одетых, прямо скажем, кое-как.

— Итак, какие будут предложения? — угрюмо поинтересовался председательствующий.

— Думать надо... — негромко проговорил мужчина в широченных штанах от матроской робы и — тельняшке с отрезанными по локоть рукавами.

— Какое они право имели воду отключить?! — всхлипнула женщина. — Весь труд насмарку! Высохнет всё к едрене фене!

— Слезами горю не поможешь, — возразил дед в старой лётной куртке.

— У нас договор?! — возразила женщина. — Мы трубы всем кооперативом покупали!

— Не то мудрено, что переговорено, а то мудрено, что не договорено... — усмехнулся дед.

— К чему это?

— Наш договор с базой, а им теперь воду по часам дают, как в городе... — пояснил председатель.

— Я и говорю, тут придумать надо, — повторил мужчина в робе. — Техническое решение...

— Не смеши! — перебил другой. — Тут скважину не пробурить, до воды, как до небес!

— Это не единственное решение.

— Что ещё? — заинтересовался председатель.

— Опреснительная установка, например...

— Не ты первый на полуострове эту машинку вспомнил, — усмехнулся дед. — На моей памяти только и разговоров о ней было...

— Это я к примеру! — возразил "роба". — Думать надо!

— Электричество для установки от солнечных батарей возьмём... — вздохнул председатель. — И тогда наши помидорчики стоить будут, как...

— Эксклюзивные, — подсказал дед.

— Всё это из области научной фантастики, — подтвердила Марина, она стояла поодаль от толпы, несколько с краю. — Сколько помню, а в Севастополе с водой одни проблемы...

— Что-ж делать-то, мужики?! — вскинулась женщина. — Засохнет всё, а мне без огорода удавка, впятером с него кормимся!

— Не голоси раньше времени, — прикрикнул дед. — Времена и похуже бывали. Правильно Веня говорит, думать надо.

— И то верно... — согласился председатель. — Думать.

— Одна надёжа теперь, — вздохнул дед, — смекалка русская.

— И то верно, — подтвердил председатель.

52.

НАТУРА. ПОД ВОДОЙ. ВСПЛЫТИЕ КОМАНДИРА И СТАРПОМА.

Невиданный цветок в водяном чреве — четыре руки, четыре ноги. А звук — вдох-выдох, вдох-выдох, зацепившись металлическим карабином за стебель — трос, человек свистящим своим дыханием отмеряет мучительные секунды. Темнота, тишина, одиночество заставляли пульсировать его сердце, нестерпимые удары которого давно вытеснили все звуки. Только напоминал ещё голос — заноза проткнувшая мозг:

— Долгие проводы лишние слёзы... Не торопись... Медленно выходи...

53.

НАТУРА. ПОЛИГОН ВМС РФ. ВОДОЛАЗНЫЕ БОТЫ И СПАСАТЕЛЬНЫЕ СУДА. НА ПОВЕРХНОСТИ. ВЕЧЕР.

Несколько судов покачивались в центре вогнутой океанской чаши. Длинная волна равнодушно поигрывала аварийными буями, похожими на разноцветные надувные мячи. И на каждом, будто в насмешку весело помигивал жёлтый фонарь.

Неожиданно рядом с буем вынырнули двое в гидрокомбинезонах. Заботливые руки тут же втянули их на палубу водолазного бота. Затем — освободили от дыхательных аппаратов, сдёрнули резиновые маски — старпом! Командир!

Синие в кровоподтёках лица...

    бледные, подрагивающие губы...

        и сиплое, учащённое дыхание.

— Порядок! — склонился над ними доктор. — За вами уже катер!

Осторожно людей уложили на палубу.

"21:00 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

— Всё путём! — улыбался доктор в ослепительном халате, надетом поверх толстого водолазного свитера. — На спасателе барокамера люкс!

— Как отель "Холидей Инн", — Стармех склонился к Евгению. — Жив, курилка!

А тот... засмеялся только слёзы, оставляя на щеках лёгкий прозрачный след, вдруг потекли из глаз.

— Посторонись! — рявкнул Стармех. — Человеку воздуха не хватает!

Матросы, разом отвернулись.

— Ща кольнём классно, — заверил доктор, приближая к руке его шприц. — Настроение сразу на двенадцать!

— Спирту? — спросил Стармех.

— Нет, — возразил доктор. — Не поможет.

— Спи-ирту... — прохрипел Евгений.

— А ты говоришь, клистирная трубка! — заржал Стармех. — Спирту моряку!

— Ну, дают... — восхищённо обронил доктор.

— Как командир? — прохрипел Евгений.

— В отключке... — и нахмурился, наблюдая за доктором.

Тот, склонившись к Александру, слушал сердце старенькой деревянной трубкой.

— Помоги, — попросил Евгений.

— Помогли старшему помощнику! — распорядился Стармех.

Матрос поспешил на выручку. Вместе со Стармехом усадили старпома на инструментальный ящик.

— Закуришь? — спросил Стармех.

Старпом утвердительно кивнул.

— Мы в него долбанулись? — указал он на странный, искорёженный корабль.

— Точно, — Стармех протянул ему зажжённую сигарету. — Буксир тянул мишень да трос оборвал.

— Ты, почему не на спасателе? — удивился Евгений.

— Решил вас дождаться... там, разборки, поди...

Старпом отшвырнул в воду недокуренную сигарету.

— Голова кружится, — пояснил он.

— Понятно... — Стармех сел рядом, внимательно наблюдая за доктором.

Внезапно тот изумлённо выпрямился.

— Что? Что с командиром? — Стармех сразу вскочил.

— Спит... — прошептал доктор.

— Как?

— Спит, — ошеломленно повторил доктор. — Ну, дают...

Стармех громко захохотал.

— В барокамеру обоих обязательно... — задумчиво продолжил доктор. — Немедленно... И все равно, ничего не понимаю...

— И понимать нечего! — успокоил Стармех. — Они моряки, клистирная трубка!

— Вот и посидят сутки в барокамере! — обиделся доктор. — Ну, дают...

— Обязательно! — заверил старпом, приблизившись к командиру.

— Саша! — и легонько тряхнул его. — Саша!

Глаза командира чуть дрогнули.

— А ну пусти, — вмешался Стармех. — Подъём, командир! — и ладонями потёр тому уши.

Александр приоткрыл глаза. Увидел небо, море, почувствовал палубу.

— Где Женька? — прошептали губы.

— Я здесь, командир!

Взгляд остановился на лице друга:

— Стервец...

— Так точно, стервец! — радостно подтвердил старпом.

— Стармех... — тихо окликнул Александр.

— Здесь! — тот склонился к нему.

— Лодкой при всплытии командовал я, — прошептал командир. — Это приказ. Понятно?

— Так точно!

— Передать всем... — прошептал Александр. — Теперь буду спать... не могу... — и, улыбнувшись, снова засопел.

— Может его опять разбудить? — предложил Стармех. — Ничего не понимаю...

— Не поможет... — возразил Евгений.

— Почему? Говори!

— Я ему укол сделал...

— Зачем?

— Он выходить не хотел.

— Почему?

— Меня выгораживал.

— Так... — Стармех смотрел на небольшой бело-голубой катер, весело бежавший к водолазному боту. — Комбриг на спасателе...

— Выясняет, поди? — предположил старпом.

— Чего выяснять? — Стармех ткнул в развороченную мишень, освещённую прожекторами спасателя. — На виду всё...

— Я не об этом!

Катер уже подходил к борту. Матросы с баграми стали неподалёку от офицеров.

— Объяснишь?! — раздражённо рявкнул Стармех.

— Ушей много! — отрезал старпом.

— Говори!

Старпом не ответил, едва катер подвалил к борту, перебрался на его палубу:

— Быстрее!

Стармех повиновался. Одновременно взвыли моторы и катер, выбросив из-под винтов клочья пены, побежал к спасателю. Офицеры укрылись на корме, под козырьком рубки, куда не долетали солёные брызги и колючий ветер. Оба курили, зябко поёживались и поглядывали на серый борт спасателя, который постепенно закрывал от них ранние звёзды. Говорить из-за грохота моторов было невозможно.

Наконец катер подошёл к борту, и две маленькие фигурки вскарабкались наверх, по верёвочному штормтрапу. На палубе их ждали:

— Комбриг ожидает вас в ходовой рубке, — обратился к ним матрос.

— Добро, — старпом медленно направился за матросом.

— Погоди, — остановил Стармех. — Ты что-то должен сказать?

Пауза.

— Другого случая может и не быть, — поторопил Стармех.

— Я скажу правду, — медленно выдавил старпом.

— Не понял?

— Идём, — и старпом поспешил на мостик, но обернулся. — Я лодку утопил!

Стармех изменился в лице:

— Нарушить приказ командира?!

— Лодку утопил я, — повторил старпом и, не оборачиваясь, двинулся по трапу вверх, к ходовой рубке.

Стармех — следом.

Поднявшись на мостик, офицеры вытянулись перед плотным, седым адмиралом.

— Товарищ комбриг, — доложил старпом. — Прибыли по вашему приказанию...

— Кто? — рявкнул адмирал.

— Старший помощник и Стармех лодки...

— Бывшие! — перебил адмирал. — Где судовые документы, вахтенный журнал?

— Не уберегли, — ответил старпом.

— Кто лодку утопил?

— Дело в том...

— Постой! — прервал комбриг. — В чём дело, Мельников? — спросил у матроса вошедшего в рубку.

— Связь с Москвой, товарищ комбриг!

— Чёрт! — он обернулся к подводникам. — Командир где?

— В барокамере, — ответил старпом.

— Идите пока, — разрешил адмирал. — После разберёмся.

54.

ИНТЕРЬЕР. БАРОКАМЕРА НА СПАСАТЕЛЕ. ВЕЧЕР.

Барокамера — толстостенная металлическая труба диаметром около трёх метров, с выпуклыми иллюминаторами по бокам. Сейчас у барокамеры толпились люди, каждый из них стремился занять позицию поудобнее, чтобы видеть обстановку внутри. Чёрная, подрагивающая стрелка на большом круглом манометре, расположенном на выпуклой двери продвигался к цифре два. Внутри барокамеры находились пятеро. Четверо сидели на деревянных скамьях, вытянутых вдоль барокамеры, но один лежал на носилках — Александр. Глаза его были закрыты.

— Как он? — Стармех поднёс ко рту микрофон.

— Спит, — ответил доктор из барокамеры. — Отдыхает!

Его голос, искажённый электроникой прозвучал, подчёркнуто иронично. Моряки засмеялись.

— Стоп! — вскинул руку матрос рядом с доктором.

— Остановились! — выкрикнул доктор.

Стрелка на манометре сразу замерла, остановилась, немного не дотянув до двух.

— Продувайся! — распорядился доктор. — Зажми пальцами нос и резко выдохни!

Матрос закивал, но лицо побагровело.

— Давай! — настаивал доктор. — Сильнее! Резче!

Люди снаружи с тревогой следили за происходящим.

— Уф! — матрос, наконец, вздохнул. — Порядок, вроде...

— Всё нормально, — подтвердил матрос.

— Поднимаемся, — распорядился доктор.

Зашипел воздух.

— Когда в барокамере продувают, будто в уши гвозди заколачивают, — сказал мальчишка снаружи.

— Не пугай, дядя, — одёрнул Стармех.

Стрелка манометра замерла на двух.

— Двенадцать часов абсолютного отдыха, — успокоил Стармех. — Завидую...

Матросы заулыбались, и кто-то отпустил паникёру дружеский подзатыльник:

— Салага.

55.

ИНТЕРЬЕР. КАЮТ-КОМПАНИЯ НА СПАСАТЕЛЕ. ВЕЧЕР.

— Пошли! — стармех резко обернулся к старпому.

— Куда?

— Расскажешь всё, — и первым сбежал в надстройку.

Старпом помедлил, но пошёл вниз. У двери с надписью "Кают-компания" Стармех предупредил:

— Улыбайся.

Евгений согласно кивнул:

небольшая, опрятная комната, выдержанная в коричневых тонах...

    моряки, разбившись на группы, удручённо освободили центр ...

                и белые халаты вокруг большого стола.

Вниманием владел мальчишка в разорванной тельняшке. С трудом его удерживали трое. Голова, свесившись со стола, болталась, будто игрушечная. Пена, в уголках губ, казалось неестественно белой.

— Эскулапы, на выход! — рявкнул Стармех.

Все обернулись.

— Старпом хочет говорить с экипажем, — пояснил Стармех. — Всё заняли! Везде они!

— Уберите его, — возразил один из белых халатов.

— Руку, руку держи! — крикнул другой.

Двое, поймав руку мальчишки, засучили рукав.

— Остаются только те, кто был в центральном при всплытии! — Стармех повысил голос.

Старпом устало опустился в кожаное кресло, которое уступил коренастый матрос.

— Коли же! — выкрикнул доктор.

Санитар ввёл иглу пострадавшему.

— Ребята, давайте жить дружно! — улыбнулся Стармех.

— Нам людей смотреть! — возмутился доктор.

— В медпункт.

— Там по головам ходят!

— Мужики, пятнадцать минут на палубе покурите? — попросил Стармех.

Парень на столе задышал вдруг ровнее и глубже, руки его, напрягшись, внезапно ослабли, ноги вытянулись. Дернувшись, раз, другой, закрыл глаза, успокоился.

— На носилки его, — распорядился доктор.

— Вот-вот, — поддержал Стармех. — Заодно и перекурите на воздухе. Остальные, вроде, в порядке, а?

— Ладно, — согласился доктор. — Мы с гостями всегда уважительно.

— Спасибочко, — шутовски поклонился Стармех.

Санитары, переложив матроса на носилки, вышли первыми. Следом потянулись и остальные.

— Все? — Стармех пробежал по лицам.

— Боцмана нет, — ответил штурман.

— Мужики, — крикнул Стармех, — боцмана сюда!

— Идёт! — прозвучало из коридора.

В кают-компанию шагнул боцман.

— Двери закрой, — распорядился Стармех.

Боцман для надёжности спиной опёрся о дверь.

— Трюмный здесь? — уточнил Стармех.

— Здесь! — из-за спин показался матрос.

— Все, — подытожил Стармех, поворачиваясь к старпому. — Мы ждём.

Старпом поднял глаза:

— Чего?

— Рассказывай.

Старпом обвёл всех усталым и тусклым взглядом:

— О чём?

— Другого случая может быть, — повторил Стармех.

Люди умолкли, задержали дыхание. Слышно стало, как дребезжит оставленный докторами шприц в кипятильнике.

— Исключено... — тихо обронил старпом.

— Хорошо, — настаивал Стармех. — Я скажу сам.

— Это твой долг, — подтвердил Евгений.

— Передаю команде приказ командира, — Стармех обвёл взглядом присутствующих. — О том, что в управление лодкой при всплытии вступил старший помощник ни слова!

Пауза.

— Не могу я принять такой жертвы... — обронил Евгений.

— Заставим, — вдруг жестко сказал боцман.

Старпом вздрогнул, изумлённо взглянул на подчинённого и будто обжёгся.

— Если признаемся... — медленно объявил боцман. — Командира зря... — но недоговорил: "разжалую" под жёстким взглядом Евгения.

— Приказ выполняю, — Стармех вскинул, сжатый кулак.

— Выполняю, — эхом повторил штурман.

— Выполняю.

— Выполняю.

— Ну, а вы, — Стармех смотрёл на одного из украинских дублёров, — украинские флотоводцы? Вам наш закон не писан...

— Этот закон всему голова, — и дублёр вскинул руку. — Приказ выполняю!

— Выполняю, — подняв, сжатые в кулак ладони, люди смотрели на своего старпома.

— Выполняю... — устало прошептал тот.

— Товарищ старший помощник, разрешите распустить людей? — вдруг вытянулся перед старпомом Стармех.

Тот изумлённо поднял голову и вдруг:

— Разрешаю, — вскочил, замер, как по команде: "Смирно". — Оказать помощь пострадавшим! — плечи распрямились и весь, будто, выздоровел.

— Есть оказать помощь пострадавшим, — одобрительно рапортовал Стармех. — Все на выход, освободить кают-компанию!

— Так-то оно лучше... — тихо одобрил боцман, опустив руку на плечо штурману.

— Но сначала закурим! — удержал Стармех. — Сухие, выдержанные! — и пустил по рукам пачку "Явы". — Для особого случая берёг!

Сигареты разобрали моментально.

— Да... — задумчиво проговорил вдруг боцман. — Надо было лодку утопить, чтобы курить вместе, — и опустил руку на плечо своего украинского дублёра.

— Наломали мы дров... — согласился тот.

И что-то виноватое будто появилось на лицах. Вина перемежалась со скорбью, грустью по утерянному:

"21:45 ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ. СРЕДА"

56.

ИНТЕРЬЕР. КАБИНЕТ КОМАНДИРА БАЗЫ ВМС РФ. ДЕНЬ.

— Не могу я тебя разжаловать! — адмирал вышел из-за стола. — За что? Предложи, ежели такой умный.

— За... — Евгений на секунду задумался, — неполное служебное соответствие.

— Сколько лет служу, но чтобы такое... — адмирал вплотную подошёл к подчинённому. — Ты, как унтер-офицерская вдова сам себя высечь норовишь. Совесть заела? Наказания требует.

Старпом потупился, не выдержал адмиральского взгляда.

— Выходит в аварии виноват.

Евгений не ответил, сжал зубы, да так, что бугорки вздулись на скулах.

— Ты физиономией не дёргай, — проговорил адмирал. — Не перед женой. Отвечай, коли пришёл! Виноват в аварии?

Старпом повёл подбородком.

— Понятен вопрос? — рявкнул вдруг адмирал.

— Так точно.

— Кто виноват в аварии? Ну?!

— Не могу я... против всей лодки... — прозвучал тихий ответ.

— Догадывался, — адмирал прошёлся по кабинету. — Против лодки нельзя... согласен... Хотя... рапортом своим ты уже против всех выступил... Хорошо, что забрал его... Одного не пойму, — он опять замер перед старпомом. — Почему они тебя покрывают? Никто не раскололся? Весь экипаж... как один...

Пауза.

— Командир приказал, — тихо ответил старпом.

— Настоящий моряк... — задумчиво проговорил адмирал. — Хотел начштаба его назначить... не судьба... Только вряд ли он на берег сойдёт... Море любит по-настоящему... Иди сюда, — и пошёл к сейфу.

Старпом послушно обогнул стол.

— Держи, — адмирал, отперев сейф, наполнил водкой два хрустальных лафитника. — За твоё новое назначение, — и опрокинул в рот содержимое рюмки.

Старпом — за ним.

— Просишь наказать... — проговорил, запирая сейф.

Старпом молча кивнул.

— Нет. Не пойду я против Сашки Петрова и против экипажа вашего не пойду. И тебе парень не советую. Нету у тебя теперь права такого. Уходи, но тогда совсем, чтобы духу твоего на флоте не было!

— Не смогу я... без моря...

— Тогда соответствуй, — заключил адмирал. — Сашка в тебя верит. Ступай. Ты России отслужить должен!

— Не могу я...

— Всё! — отрубил адмирал. — У меня флот, а не богадельня! Некогда мне в ваших чувствах копаться! Служи или проваливай! Не хватало ещё носы боевым офицерам подтирать! Свободен!

— Есть, свободен! — подтянулся старпом.

— Как лодку утопили, так и доставайте! Шагом марш!

Старпом, развернувшись, строевым шагом вышел из кабинета.

— Так то лучше... — пробурчал адмирал, возвращаясь к столу.

57.

СУДОРЕМОНТНЫЙ ЦЕХ. ДОЩАТАЯ ВЫГОРОДКА НАЧАЛЬНИКА ЦЕХА. ИНТЕРЬЕР. ВЕЧЕР.

— Божественно! — Стармех зажмурился, ощущая послевкусие. — Сад! Настоящие ароматы, о-о!

— Бутылочка припасена для экстраординарного случая, — согласился начальник цеха.

Они расположились вдвоём за небольшим конторским столом, заваленным чертежами и какими-то запчастями.

— Случай, прямо скажем, из ряда вон... — вздохнул Стармех.

— Бывало и похуже на самом деле...

— Только не со мной...

Помолчали, думая о своём.

— Как мне сказали, она на ста метрах лежит? — начальник задумчиво, механически жевал бутерброд (хлеб с чесноком).

— На ровном киле...

— Система Вэ-Вэ-Дэ как?

— Основную группу срезало, остальные пусты...

— Но магистраль-то цела?

— В принципе...

— Выходит, нужно только подвариться?

— Как-то так... — Стармех недоверчиво, по-птичьи склонил голову. — Подвариться... закачать... но управление внутри? Как откроешь?

— Верно, — согласился начальник, — управление внутри...

— Да и полна, поди, коробочка... — предположил Стармех. — Продавило сквозь уплотнения.

— Естественно, — подтвердил начальник. — Пока соберёмся, то да сё... Зальёт.

Замолчали. Плеснули в стаканы. Выпили.

— А зачем нам магистраль? — нарушил молчание Стармех.

— О чём речь! — подхватил начальник. — Обшивку кое-где снимем, да и подваримся к танкам?

— Повреждения бы осмотреть.

— Думаю, если хорошенечко качнуть, воду выдавим.

— Не уверен, — возразил Стармех. — Если пробоина большая, вряд ли

— Можно и подварить, — возразил начальник. — Не обязательно герметично! Листами дыру прикроем и порядок! Только поднять! А там меж двух спасателей ошвартуем, под килём тросы продёрнем!

— Если большой объём воздуха гнать...

— Конечно! На спасателях установки мощные! В крайнем случае дополнительные смонтируем, не проблема!

— Пойдём к водолазам, посоветуемся? — предложил Стармех. — Они ребята тёртые, но сначала в магазин, иначе разговора не получится...

— Не суетись, есть бутылка.

— Ну ты и жук!

— Дальновидный! — поправил начальник, выставляя бутылку. — Это мой, так сказать, стратегический запас.

— Склоняюсь, — улыбнулся Стармех.

— Правильно, — одобрил начальник. — Перенимай опыт, маслапуп!

Он уже вышел из-за стола:

— А сто метров — это чепуха, по-моему.

— Вот и мне так кажется, — Стармех распахнул дверь, разом впустив грохот и визг огромного производства. — Пошли!

58.

НАТУРА. ОБЕЛИСК ЗАЩИТНИКАМ ЧЕТВЁРТОГО БАСТИОНА. ДЕНЬ.

Они шли мимо старинных чугунных орудий, прочно засевших в земле. Евгений и Александр.

— Лавандой пахнет, — Александр замедлил шаг, глядя в направлении орудийных стволов. — Казалось бы, сухая, каменистая земля и как она растёт....

— Мне одна женщина сказала, — Евгений остановился, закурил, — никогда не забуду... "память о Севастополе, как пыль на ботинках, сначала незаметна, но позже обязательно проявится... Вот только пыль эта ложится... на душу".

— Да, — Александр шумно втянул воздух, — здесь и воздух другой... Одно слово... Севастополь...

— Вот и брось сигарету, чего других отравляешь!

— Чья б корова! — возмутился Евгений.

— Я бросил! — возразил Александр. — Теперь против пассивного курения!

— Не верю!

— Спорим? — Александр протянул руку.

— На что?

— Ставлю свою "Зиппо" против твоего "Кодака"? — предложил Александр.

— Ты опух! — возмутился Евгений.

— Темнота! — возразил Александр. — Моя зажигалка подороже твоей мыльницы!

— Будет врать...

— Я тебе говорю! — Александр выхватил из кармана простенькую металлическую зажигалку. — У нас в общаге, у Гришки Спиридонова журнал есть, там такая зажигалочка, чуть не тыщу стоит!

— Врёшь ты всё.

— Скажи лучше, слабо?

— Хорошо, спорим! — Евгений протянул руку.

— Оговорим условия, — подстраховался Александр.

— Это кому, слабо? — засмеялся Евгений. — Условия он оговаривает.

Незаметно они приблизились к обелиску, увенчанному шеломом русского воина:

4
БАСТIОНЪ

скупая надпись на потемневшем от времени камне.

— Старик, условия пари всегда оговариваются, — возразил Александр. — В приличном обществе так принято.

— Хорошо, — согласился Евгений, — если ты закурил в течение года, зажигалка моя.

— Да ты что?! — возмутился Александр.

— Ты ведь курить бросил?

— Ну.

— Так какая тебе разница? — удивился Евгений.

— Так я бросил не на всегда! И потом, нельзя сразу бросать, это делают постепенно!

— На какой срок?

— Давай так, — Александр взвесил на ладони свою зажигалку. — Если я закурю в течении месяца, зажигалка твоя. Но если ты закуришь, "Кодак" мой.

— Погоди... — опешил Евгений. — Я бросать не собирался?

— Вот видишь, — подбил итог Александр, — а говоришь, условия пари не надо обговаривать. Всегда! — и опустил в карман зажигалку. — Кстати, дай закурить.

Внезапно они услышали голос:

— Я хочу вам прочитать из Севастопольских рассказов, — говорила женщина:

"...когда встречают носилки и спрашивают: "Откуда?" — большей частью отвечают: "С четвёртого бастиона". Вообще же существуют два совершенно различные мнения про этот страшный бастион: тех, которые никогда на нём не были и которые убеждены, что четвёртый бастион есть верная могила для каждого, кто пойдёт на него, и тех, которые живут на нём... и которые, говоря про четвёртый бастион, скажут вам, сухо или грязно там, тепло или холодно в землянке..."

Голос её, негромкий и страстный, приворожил моряков. Они приблизились, обошли обелиск.

Чуть ниже и в стороне увидели экскурсию — человек пятнадцать, двадцать — разношёрстную компанию. А рядом — другую — пятерых иностранцев во главе с переводчиком.

— Гляди, как толмач старается, — Евгений указал на модного, суетного парня.

— Слушай, — ответил Александр.

"Даже очень может быть, что морской офицер, из тщеславия или просто так, чтобы доставить себе удовольствие, захочет при вас пострелять немного. — "Послать комендора и прислугу к пушке", — и человек четырнадцать матросов живо, весело, кто засовывая в карман трубку. Кто дожёвывая сухарь, постукивая подкованными сапогами по платформе, подойдут к пушке и зарядят её. Вглядитесь в лица, в осанки и в движения этих людей: в каждой морщине этого загорелого скуластого лица, в каждой мышце, в ширине этих плеч, в толщине этих ног, обутых в громадные сапоги, в каждом движении, спокойном, твёрдом, неторопливом, видны эти главные черты, составляющие силу русского, — простоты и упрямства; но здесь на каждом лице кажется вам, что опасность, злоба и страдания войны, кроме этих главных признаков, проложили ещё следы сознания своего достоинства и высокой мысли и чувства"

Женщина умолкла, дав возможность переводчику объяснить всё иностранцам.

— Забавно, но чем чёрт не шутит, — проговорил Александр. — Может, предки этих людей воевали здесь...

— Не исключено, — согласился Евгений. — Иностранцы у нас теперь редкость.

Женщина перевела дыхание, и оглянулась на обелиск. Теперь смотрели на полустёртую надпись и остальные.

"Итак, вы видели защитников Севастополя на самом месте защиты и идёте назад, почему-то не обращая никакого внимания на ядра и пули, продолжающие свистать по всей дороге до разрушенного театра, — идёте с спокойным, возвысившимся духом. Главное, отрадное убеждение, которое вы вынесли, это убеждение в невозможности взять Севастополь, и не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа, — и эту невозможность видели вы... в глазах, речах, приёмах, в том, что называется духом защитников Севастополя. То, что они делают, делают они так просто, так малонапряжённо и усиленно, что, вы убеждены, они ещё могут сделать во сто раз больше... они всё могут сделать... Вы ясно поймёте, вообразите себе тех людей, которых вы сейчас видели, теми героями, которые в те тяжёлые времена не упали, а возвышались духом и с наслаждением готовились к смерти, не за город, а за родину. Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский..."0

— Ребята где? — негромко спросил Александр.

— На причале ждут, — ответил Евгений.

— Тогда пошли, — оглянувшись на обелиск:

4
БАСТIОНЪ

Они легко перевали через холм, и взглядам открылась бухта:

    равелин на противоположной стороне стерегущий вход...

        большие корабли на рейде....

            а вдалеке — узенькие сигары подводных лодок.

И вот тогда появился титр, подчёркнутый голосом молоденькой экскурсоводши:

"То, что они делают, делают они так просто, так малонапряжённо и усиленно, что, вы убеждены, они ещё могут сделать во сто раз больше... они всё могут сделать... Вы ясно поймёте, вообразите себе тех людей, которых вы сейчас видели, теми героями, которые в те тяжёлые времена не упали, а возвышались духом и с наслаждением готовились к смерти, не за город, а за родину..."