Асина Алика

ОКНА ПОМЫТЫ

Окна помыты. Руки сложены на коленях. Ясное закатное солнце. Смех детей за окном.

Я жду.

Я жду.

Он сказал, что позвонит в три.

Я не видела его два года.

Не думала, что так обрадуюсь.

Ясные окна всегда вносят ясность в мою душу.

Звонок!

Этот старый тяжеленный аппарат, черный, шершавый с проводом обмотанным нитками.

Голос ясный как мои вымытые окна. Чуть затянутые гласные. Такой же застенчивый, но более низкий. Он повзрослел.

Смеется над моим нетерпением.

Лисица, мне ещё надо кое-куда.

Он с ума сошел!!! У нас так мало времени.

Я приеду туда же.

Боже мой, уже билеты обратно.

Мне захотелось закричать.

Для него я поеду куда угодно.

Путаясь надеваю любимое прохладное голубое платье.

Шляпа в руках. Белая рисовая соломка. Букет с осенними листьями и цветами сзади.

Я ловлю машину.

В моей нервной нарядности машины останавливаются сами. Первой не туда и пока водитель рассыпается в сожалениях, сзади притормаживает ещё одна.

Куда вы так торопитесь? Взгляд в зеркало. Видны лишь глаза.

А что заметно?

Конечно.

Поезд встречаю.

Свою радость я встречаю, но тебе об этом не скажу.

Я мечусь по вокзалу. Окна во всю стену – выходят на остановку трамваев. Я занимаю очередь во все кассы. Мы не должны тут провести ни одной лишней минуты.

Я стою на крыльце и гляжу на подходящие трамваи. В одном из них он.

Я возвращаюсь в зал и неожиданно вижу – он читает расписание. Это он. Светло-зеленое с ног до головы. У него зеленые глаза. Пока я лечу и готовлюсь что-то сказать, как-то окликнуть, он поворачивается спокойно и говорит. Какой поезд выбрать?

И смягчает это:

Лисичка?

Почему у тебя карие глаза? Я всегда думала зеленые…

Нееет, лисичка, - говорит он низким забавным голосом. Во всем призвук «о»

Полно народу, я не могу броситься ему на шею.

Мгновенным движением, будто обмакнув лицо в воду, я прижимаюсь к его груди.

И тащу его наверх, к кассам. На повороте лестницы мы сталкиваемся, смыкаемся, целуемся. Я еще пролетая – целую его у глаза. Оставляя перламутровый след. И не стираю его.

Билеты. Трамваи. Бесконечная езда. Он купил мне кучу мороженого.

Жара.

Я спрашиваю всю дорогу.

Как. Что. Все про квартиру. Еду. Парк под окнами. Работу. Скорее бы тащился этот глупый трамвай.

Я побила все рекорды в душе.

А он, напротив, плещется чуть не час.

Я хожу на цыпочках и боюсь зайти. Меня трясет. Как странно. Я даже не знаю – будем ли мы спать.

Чистый, свежий, светлозеленый…

Раньше он выходил, обмотанный полотенцем.

Не будем.

Светло-голубое – мое платье, светло-зеленое – он. Он лежит как и я на спине, положив голову мне на грудь. Я глажу его тихонечко. Робко. Никогда в жизни я не чувствовала так каждую секунду. Физически, всем телом. В концах пальцев, которыми я провожу по его щеке, непрерывно течет время. Разговор тихонечко идет. Жизнь переполнена так, будто я пью не переводя дыхания. Я не смогу вспомнить ни одного слова из этого разговора.

Он уснул на моей груди. Умаялся.

Две вещи раздирают меня – ощущение конечности времени, отпущенного нам и предельной насыщенности этого времени. Спи, моя радость, спи.

Я такая покорная. Напуганная и притихшая. Он спит так доверчиво. Сладкая тяжесть его головы у меня на груди.

Уже пора????

Не провожай меня, лисичка.

Я посажу тебя на такси – и только…

Я на коленях стою на краю кровати. Он прижимает мою голову к груди.

Лисица, ты совершенно отдельно в моей жизни. Все в категориях – и только ты вне. Ничего подобного тебе нет.

То же платье, та же шляпка. Три часа спустя солнце заливает все черным светом.

Я улыбаюсь. Я умею улыбаться всегда.

С того же места, где я три часа назад ловила машину, уехала другая. Им все равно, летним праздным водителям.

Я возвращаюсь назад, просто как собака и лошадь – по старым следам.

Под темными очками глаза переполнены слезами.

Иногда я поднимаю глаза к небу. Чтобы слезы не катились по щекам. Я никого не вижу. Воздух густой. Как вода в аквариуме. Идти трудно. Преодолевая сопротивление, отнимающее последние силы. Рыбы никогда не сталкиваются в аквариуме. Все прохожие безошибочно расходятся со мной.

Я рыдаю дома. Я вжимаю лицо в шелковое зеленое покрывало с вытканными бледно-зелеными деревьями, в эту нежную ветхость старинной ткани и сердце мое разрывается.

Я не люблю того, кому запретила неделю ко мне приходить. Только сейчас я понимаю, как безумно важно мне вопреки всем душевным уговорам это наслаждение. Точеный рельеф теплых мышц под тонкой тканью, полированность кожи, спокойный взгляд и замедленность низких гласных.

Мне мучительно возвращение в действительность.

Французская ручка, валяющаяся на кровати. В складках покрывала. Она выпала из кармана его рубашки. Я буду носить ее с собой и спустя месяц забуду в каких-то чиновничьих кабинетах. Начну метаться вспоминая – где, и смиренно подумаю: теряют больше иногда…

Я не буду спать, пока его самолет в воздухе…

Неделю спустя я случайно открою пустую морозильную камеру – и найду там мороженое.

Мое любимое эскимо.

Я не съела тогда. Он спрятал его в холодильник.

Я без сил опущусь на старый сталинский паркет и буду сидеть не замечая времени, уткнувшись лбом в ледяную дверцу, замерзая в жарком июле. И в нежном притяжении сквозняка будут невесомо ходить в миллиметре над полом плоские облачка тополиного пуха…

.

(1999)

Асина Алика

.