Файзуллин Рашид

фантастика

ФАЮМ

Мичман Ленд был почти счастлив. Этот прием на Карвине можно смело было назвать первой ступенью в его карьере, позади сиротский приют, кадетский корпус, служба юнгой и матросом, четыре полета и вот, он чудом, впервые, как равный среди равных, сидит среди офицеров "Мнема", за пиршественным столом Главы Дома Карвина.

Варварская пышность приема просто поражала: на переливающихся хризолитовых столах располагались изысканнейшие блюда, слева стояли вышколенные лакеи в черном и рядом с ними, на прекрасных серебрянных столиках дымились следующие смена блюд, справа,- Ленд даже боялся туда взглянуть, на подарочных подносах Мхе, испуганно лежали, полностью обнаженные и выбритые снизу, дочери самых именитых фамилий Карвина.

Глава Дома важно держал приветственную речь, но никого это не могло обмануть, главным за столом был не он, а командор Фенч, или Боров, как его называла команда. Хрипя от жира, он восседал во главе стола и синеватый отблеск фаюмитовой пыли, на его единственном погоне, притягивал глаза всех туземцев. Фаюм — символ власти над звездами, без него команду "Мнема" мгновенно растерзают, а Борова подвергнут длительным пыткам, но вековой опыт насилия научил туземные миры покорности, или как говорил Боров

— Мы крепко держим их за горло и не даем забывать, кто хозяин!

Все эти миры были заселены звездолетами с Земли и внутренних планет, туземцы, как бы они о себе не мнили, были рабами команд звездолетов и расплачивались за жизненно важные для них миллионотонные фрахты самыми красивыми девушками и самыми способными молодыми людьми. Владение фаюмом, невоспроизводимым минералом, который в глубокой древности нашли на орбите Проциона, в корабле пришельцев, позволило построить земные звездные корабли, способные играть с демонами космоса и его хозяином- Локи. Удачливые и умножитель удачи, фаюм- вот на чем стоит сейчас мир! Поднять руку на обладателя фаюма, даже подумать об этом, мгновенная смерть от инсульта и неудачи семье на долгие поколения.

...Глава уже монотонно зачитывал ритуальную клятву раба, когда Боров зашевелился, или ему не понравилось слишком формальная скороговорка, или он решил не упустить случая указать место тварям, но он встал и не обращая внимания ни на кого, направился к самой красивой и утонченной девушке. Та в ужасе глядела на стопятидесятикиллограмовую тушу, задирающую на подходе килт. Раздался визг и все увидели колыхание колоссальных ягодиц, которые двигались как хорошо смазанные поршни паровой машины. Все молча ждали, Ленд не смотрел на Борова, ему он был неприятен и было очень жалко девушку.

Сидящий рядом с Лендом старший офицер был безразличен, боцман, мало чем отличающийся от Борова, облизывал губы и смотрел на других девиц, поджавшихся и со страхом глядящих то на Борова, то на команду. Туземцы будто закостенели, кулак Главы, сжимающий приветственный текст, побелел и нос его заострился. Наконец, раздалось удовлетворенное хрюканье и Боров повернулся к столу. Его багровое лицо лоснилось от пота и удовольствия. За ним лежала неподвижная куча, с красными пятнами и неестественно торчащими тонкими ногами. Вытирая краем килта свой предмет командор пошел к столу.

— Постой, свинья.

Все оторопели, чуть поодаль стола стояли трое незнакомцев, по виду совершенные оборванцы. Иссиня бритые и отливающие чернотой, они были чужеродны этому залу. Средний из них, неуловимо быстро оказался вблизи Борова и тот упал. Также быстро, он резанул лазером Борову верх и низ. Миг, и на середине стола оказался спекшийся громадный член и язык, обрезанный под корень. Несколько офицеров вскочили, но сразу же упали дергаясь и фонтанируя кровью изо рта и ушей. Восцарилась тишина нарушаемая лишь только клекотом бьющегося на полу Борова.

Молчание нарушил Глава

— Кто ты незнакомец?

Вместо ответа тот бросил некий предмет прямо перед Главой Дома Карвин.

— Глава Дома, я, по прозвищу Черный, дарю этот кристалл фаюма тебе и народу Карвина в знак моей дружбы и уважения к вам. Будьте свободными!

Сухие пальцы Главы цепко схватили фаюмит, величиной с кулак крупного мужчины. Это было неимоверное богатство, сколы с кристалла позволяли построить десять, нет пятьдесят звездолетов. Ленда один раз привели в рубку и он видел тот мутноватый кусочек, который двадцать поколений назад, нашел на месте посадки пришельцев, предок Фенча. Давно уже было известно- чтобы фаюм стал чьим-то его надо или найти или подарить. Но кто же подарит власть на столетия? Глава повернулся к слугам, которые уже держали на прицеле всех уцелевших членов команды и приказал

— Отвести их до суда, туда, где им место, не позволяйте самосуда. И заберите это животное- Он кивнул на все еще размазывающего по полу кровь, Фенча.

— Тебя Черный, я благодарю от себя лично и от народа Карвина, будь нашим гостем, все что у нас есть считай своим. Дети детей твоих будут всегда нашими лучшими гостями.

— Не стоит благодарности Глава, только оставь мне этого

Его палец указывал на Ленда!

— Зачем тебе этот мерзавец?

— Он пока не мерзавец, а специалист изрядный. Думаю, ему будет полезно узнать кое-что о своей матери и происхождении.

Зал опустел, остались лишь двое с Черным, Глава и Ленд.

— Я очень огорчен, что опоздал Глава, надеюсь это не была ваша дочь?

Глава тяжело опустился на стул и обхватил голову.

— Они все мне как дочери, я всего лишь учитель и они росли у меня на глазах. Животное!

— Надеюсь она выживет.

— Конечно, выживет, но разве она забудет?

— Глава, я не советчик, но в религии Феда говорится, что после смерти убийцы попадают в руки матерей своих жертв,- чтобы те сбросили стресс. Отдай исполнение приговора матери девушки и ей самой. Я опять говорю, что не советчик, но на всякий случай я его и не убил сразу.

— Ладно, Черный это уж мы решим как нибудь.

— Ты не понимаешь Глава, я не прощу себе опоздания...

— Какое дело у тебя ко мне, конечно, я слышал о тебе Черный, но несколько легендарно.

— Двести лет назад я тайно стартовал с Крайней, на солнечном парусе. Разогнавшись у Капеллы я достиг определенного места, где как я и предполагал, находилась база пришельцев. Там я нашел много фаюма и более того я нашел координаты их дома. Я собираю команду, один из кандидатов он.

Грязный палец Черного опять уперся в Лэнда.

— Кроме того, я даю свободу граничным мирам, мне сильно не нравится сегодняшнее положение дел и рабство. Три ваших соседа- Лонек, Тансеа и Хкценрт получили от меня такие же куски как и вы. Ваши миры мне нужны, как база перед прыжком.

— Прыжком куда?

— Мир Пришельцев находится в Гало, двадцать тысяч светолет отсюда.

— Но тебе придется играть с самим Локи?

— Я уже встречался с ним...

Межзвездный полет можно было осуществить двумя путями: первый и самый древний, это построить солнечный корабль- развернутый парус в 50 квадратных километров и кокон с криогенными ваннами, нырнуть в хромосферу и разогнаться так, чтобы путь занял десятки лет, а не сотни тысяч, второй, который появился после находки фаюма, это войти в коллективный транс и вступить в игру с демонами космоса, непостижимыми сущностями, выигрышем было мгновенное продвижение на световые годы, проигрыш- выжженная полоса в мозгу. Чтобы обмануть демонов пользуются хондрокремниевым гелем, искусственной корой, которую наносят помазком на гладко выбритый затылок. Тогда проигрыш — это выжженый гель, но, конечно, не всегда только гель... Ходили слухи, Лэнд до сих пор не верил этому, что пираты пользуются не помазком, а прямо ложатся в бассейн с гелем и тем самым прыгают очень далеко, на сотни, а то и на тысячи светолет. Но Ленд никогда не слышал о путешествии в Гало, там царил сверхдемон Локи и встреча с ним кончалась углеродной мумией, рассыпавшейся от малейшего прикосновения. Старина Блта, которого только что пинками увели из зала, рассказывал Ленду об экипажах игравших с Локи, когда только чудом спасался один из тысячи и увечный приводил звездолет в пункт назначения. Глядя на Черного Ленд верил, что да, пираты ложатся в бассейн, невыводимая кайма на краях глаза, антрацитовая чернота глотки, все подтверждало его слова. Ленд наконец раскрыл рот.

— Насчет Локи , это правда?

— Побольше фаюма, побольше геля, получше команда и нет проблем.

— Почему я?

— Ты мне подходишь, молод, чист, атман колоссальный. Что тебе наплели о родителях?

— Ну, они космические феи Тлаа, погибли...

— Твоей матерью была бессловесная самка с Анлу-6, планеты-фермы. Она жила положенные ей тридцать пять лет и за эти годы дала девятнадцать пометов по три щенка. Все твои братья и сестры, за редким исключением, переработаны для сладчайших рулетов космических фей. Одного оставили быком-производителем, пару самок оставили для фермы. Никто из них не умеет говорить. Твое счастье заключается в том, что твой атман неимоверно велик, не каждый может, или хочет быть игроком и тут эта сволочь идет на уступки- они тестируют всех щенков. Тебя взяли за экстерьер, за потенциальное умение. Вот тебе диск, познакомься!

Черный с силой бросил диск на колени Ленда, тот, дрожащими руками приставил его к виску и все сказанное Черным мгновенно было переброшено в его голову. Он начал осознавать. Черный развернулся к Главе

— Вам кажется, что вы рабы, но вы даже не можете представить всю мерзость, которая творится на внутренних планетах. Ношение одежды, право на чтение, право на саму речь- все это регламентировано и делит массу людей на тончайшие слои. Те, кто там считают себя свободными, сильно ошибаются. Даже Боров, со своим куском фаюма там был ничем. Мне жаль даже его, Фенч-предок, как и я, построил солнечный корабль и нырнул к Беллатриксу.Вся его энергия вылилась в двадцать поколений дерьма. Я хочу иного, хочу найти столько фаюма, чтобы его хватило на всех, чтобы каждый был свободен! Потому я и даю вам свободу, вы ее не забыли, а набеги всяких Боровов привили вам ненависть к рабству.

— Ты думаешь, что сможешь исправить мир?

— Этот мир держится сейчас на 100 килограммах фаюма и если я принесу еще миллион тонн, то нынешнее его состояние не сохранится. Что будет потом, меня не интересует. Я ненавижу сейчас, во мне нет любви.

— Ваша воля, располагайте всеми нашими ресурсами.

— Пошли Ленд.

Черный стремительно потащил Ленда в уже наступившую снаружи ночь. Всего несколько красноватых звезд Окраины тускло светили на небосклоне, но на горизонте вспыхивали ослепительно белым и гасли, другие, небычные звезды. Это люди Черного готовили смург- сваривая наспех металлические брусья метровой толщины, они стремились получить жесткую конструкцию с минимумом удобств, с минимумом оружия и запасов, но с громадной скоростью при Игре. На каждый грубо сплавленный стык, полагался одни игрок и было соврешенно неважным его умение, или возможная потеря, главным была скорость. Навстречу начали попадаться люди, занятые своими делами, они коротко приветствовали Черного и его свиту поднятыми кулаками. Ближе к смургу стояла толпа, приглядевшись Лендел узнал палубную команду "Мнема"- скучившись, они стояли под дулами бластеров.

Черный вскочил на подставленную ему бочку и заорал

— Эй вы, палубная сволочь! Слушать меня! Я Черный! Слыхали про меня?

Толпа загудела, в смысле, конечно, слыхали...

— Я только что отрезал Борову яйца и мне раз плюнуть отрезать их у вас всех. Понятно?

Толпа не проявила скорби по поводу Борова, но дала понять, что уважает.

— Я иду в Гало! Я знаю где много фаюма! Смотрите!

Он вытащил кусок и поднял высоко над головой, под светом сварки кристалл давал отблески, их нельзя было ни с чем спутать.

— Каждый мой офицер получил свой пай! Один из ваших, не такая свинья, как остальные, получит его сейчас! Не поворачиваясь к Ленду, он негромко бросил

— Клянись в верности, или сдохнешь.

Он заорал в толпу

— Клянись!!

Ленд сглотнул сухой комок в горле и сказал

— Клянусь удачей в Игре, буду верен тебе Черный,.. всегда и везде.

Толпа ахнула, Черный молча сунул фаюм Ленду, будто это был кусок булыжника.

— Слушайте меня, кто пойдет со мной тот получит такой же кусок или больше. Кто сколько сможет взять, все будет его!

Раздался рев и охрана чуть было не была смята, все эти люди, которые всегда были ничем, пришли в экстаз и дикими криками выражали свой восторг и верность Черному.

— Ленд, за мной.

Устало развернувшись они пошли к молчаливой группе, стоящей поодаль у наваленных тюков.

— Знакомьтесь, это Ленд, он будет вторым в Игре.

Молча и изучающе люди смотрели на Ленда.

— Может ты ошибся Черный? Не лучше ли было его подвесить за член на брусе, для счастья?

Это пророкотал черный гигант, на его выеденном хондрой лице светился лишь один глаз.

— Потише Кен, он спас эту коробку- "Мнем", он такой же простой матрос как и ты, но даже этот дебил Фенч догадался ради целости своей задницы, вытащить из его сброда.

— Нет, я вижу, ему нравится быть офицером, лучше все-таки ...

— Заткнись, он поклялся мне удачей!

Закашлявшись в крике, Черный согнулся и упал, его начало бить почти в припадке, из горла пошла черная жижа. Кен и взявшаяся откуда-то девушка поддерживали его за плечи, чтобы он не разбился в кровь. Постепенно он затих, и сплевывая, сквозь зубы засмеялся

— Да, прозвище Черный надо заслужить... А Ленд?

Окончательно успокаиваясь он продолжил

— Теперь слушайте меня очень внимательно. Все эти матросы нам не подмога- больше половины, если не все, сдохнут на прыжке в Гало или раньше. Играть на равных с Локи смогут только трое- я, Ленд и Лин,- он кивнул девушке. -Ты Кен не сможешь, не возражай, я знаю. Ты хорош в галактической пыли, но там в пустоте ты потеряешься, ты любишь ориентиры. Знайте, что там может быть все что угодно, не зря там Локи... Так, что Кен, твое дело лазеры и наблюдение.

Черный помолчал оглядывая своих товарищей

— Если хотя бы один из нас троих останется жив, то обратный путь будет легок, вы знаете это, только бы дойти...

Да, чуть не забыл, наиважнейшее, Лин не обижай Ленда, у него сегодня тяжелый день- представьте себе друзья, у него прямо под носом уплыли подносы Мхе!

Все громко заржали, а Лин махнув рукой пошла в темноту... .....

Через месяц все было готово и Ленд в ожидании старта, висел в своем воздушной пузыре, заполненном наполовину хондрой. Он ничем не отличался от полутора тысяч матросов, жаждущих богатства и не задумывающихся о том, что через несколько прыжков от них останется всего лишь горсть изувеченных инвалидов. Он чувствовал их всех, молодых, рвущихся в бой, и таких слабых в Игре. Но было несколько островков надежности- Кен, Лин, еще человек десять, и Черный- самый надежный.

Тихо начался напев, древний ритмический гимн вгонял всех в единый мад, повторы, перепевы, выкрики певчих. Они разогревались и как всегда это произошло неожиданно

— Старт!!!

Демоны, а никто не знал, что это такое, бросились на Ленда и корабль, он отражал их, как мог и Игра началась. Это была очень вязкая и долгая Игра, такая, в которой Ленду еще не приходилось участвовать. До этого, на "Мнеме", все было "пристойно", медленный разогрев команды, сидящей за тронами, мгновенный укол перехода и долгие, взаимные поздравления. Здесь было иначе, Ленд корчился как червяк, ощущая, что каждый промах бьет его бичом, чувствуя, как умирают люди, как злобные демоны снова и снова пытаются сожрать кусок его печени.

Все....

— Кен, как?

— Мы прыгнули на пять К, сейчас мы под целью, до нее десять К, вертикально вверх. Двадцать процентов палубной команды,труха.

— Счисти все, пока они не очнулись и надо снова... Надо быстрее.

Ленд приходил в себя, гель, который раньше наполовину занимал его пузырь почти весь превратился в алмазную пыль, она плавала везде, забиваясь в ноздри и рот. Несколько пульсов воды, все смыло и масляно влился поток геля. У Ленда заныло под ложечкой, он увидел вспышки вольфрамовых сочленений смурга. Кен давал напряжение и прах погибших и сошедших с ума, улетучивался в космос.

— Ленд, Лин, мы начинаем. Кен, будь внимателен. Старт даю сразу, жалко этих баранов, они не нужны, сами справимся.

Старт!!!

Все то, что было до этого показалось Ленду детской игрой. Он смутно осознавал, что еще чуть-чуть и он сдастся, но продолжал держаться еще и еще. Его перемалывало, а он все хватал и отбрасывал демонов, раздавливая им глотки, или что там у них было вместо. Но вот, на переферии сознания возникла ослепительная точка и медленно начала приближаться.

— Что это?

— Это Локи!

— Кен! Кен!! Кен!!!

В мозгу Ленда раздался вой тысячи умирающих людей и Ленд из последних сил направил смург по вектору. Кен все-таки успел и накрыл Нечто каскадом импульсов. Все пилоты исчезли и повисли мертвым грузом на Ленде, теперь он тащил всех. Кровь пошла из глаз и ушей, сердце остановилось, он тянул и тянул и, наконец, с неимоверным облегчением вывалился, в реальный космос...

...Ленд сидел рядом с Черным, а рядом стояли уцелевшие, всего общим счетом их было тридцать два. Руки Черного обираясь загребали фаюмитовую гальку, все что было на планете это был фаюм: песок из фаюма, скалы из фаюма и галька. Ни капли воды, ни травинки- один этот проклятый камень. Черный кончался, он уже ничего не видел: глаза сожжены, голова расколота и черный мозг пульсирует, толчками выбивая алую кровь. Он ненадолго пришел в себя

— Ленд, Лин?

— Она здесь Черный, все нормально

— Кен?

— Он сгорел, но дал нам время пройти.

— Ленд, фаюм?

— Ты лежишь на нем, все здесь фаюм, все, кроме воздуха.

— Ленд..

— Да?

— Ленд, я рад... Ленд, решать тебе, кто ты- Черный или Боров...

Ленд, поближе..

— Да?

— Береги Лин, я всегда был слишком стар для нее...

Их похоронили вдвоем, Черного и все, что осталось от Лин, под большим синим холмом выжгли пещеру и заплавили вход.

НЬЮ-ЭВРИДИК

Высоко, высоко над галактическим диском, там, где между двумя атомами водорода можно уместить по десять звездолетов, болтается изуродованный "Джокер". Оплавленные борта, торчащие тут и там, согнутые, балки пилотных, еще разлетающиеся кристаллы воды, все это указывает на совсем недавнюю катастрофу.

Если медленно продвигаться внутрь корабля, например, через решето дыр, то сперва покажется, — смерть окончательно победила рейдер: всюду хаотическое переплетения бронежил, срезанные консоли, расколотые контейнеры. Но нет, где-то в глубине мерцает свет и, наверное, вон в том воздушном пузыре кто-то уцелел...

— Никогда не прощу себе, что не выбросил весь твой кокаин, ублюдок! Этот ты во всем виноват, ууу, Коротыш!

Говорящий, весь черный от хондры, нервно дергается и замахивается раскрытой ладонью на второго- коротконого и короткорукого урода, с торсом мощного мужчины. Тот не реагирует на ругань и только идиотически улыбается- вся его борода и усы в кокаине, он прикладывается прямо к миске на коленях.

— Черный, Черный, Черный, — Коротышу хорошо, он готов обслюнявить.

— Не гони на Коротыша. Сам виноват.

Это рокочет Кен, негр-гигант с изуродованным лицом, на котором сверкает белком только один глаз. Он аккуратно доскребает ржавую жестянку с консервами и поясняет.

— Если бы ты не вязался со шлюхами на Пне, то мы бы тут не сидели. Пообещал, подарок с Лау-Лау, а она, не будь дурой, сообразила, что пункт подскока у тебя один, потому нас там и ждал имперский фрегат. Как же тебя Лин выпустила, важные дела у него в порту, кобель!

— Не трави душу Кен...

Более безнадежной ситуации у них еще не было. Они вчетвером направлялись на Лау-Лау для подпольного фрахта- несколько сот диссидентов заплатили им за перелет. В другое время, да... в другое время, после налета Империи на Свободный форт им не приходилось выбирать, старина "Джокер" и немного припрятанного фаюма - вот и все, что у них осталось. Конечно, они раскрутятся, одно имя Черного стоит целой эскадры, но сейчас имперцы тщательно выжигают в секторе форт за фортом и хотя бы временно, но надо убираться подальше. И насчет Пня Кен был абсолютно прав, проститутки на Пне славились своим искусством и Черный был вынужден пойти, единственно ради авторитета- как это был на Пне и не попробовал?

...Когда они вынырнули на промежуточном финише в них ударили изо всех бортов. Казалось, что все, пришел конец, но Лин, уже умирая, последним усилием бросила их вверх и очень далеко, так далеко, что уже не выбраться. При живой Лин обратный путь занял бы всего лишь миг, но втроем им не выбраться, не выбраться и трем тысячам - Локи сожрет и не подавится. Закон известен- только тот, кто прошел, может вернутся, а они все дрались с фрегатом, в то время, когда Лин пилотировала... Как же ей все-таки удалось пройти одной в Гало?

— Большое, очень большое..

— Ты смотри, он уже несколько часов твердит о чем-то очень большом. Кен, давай приведем его в порядок.

Кортыш лучший Наблюдатель среди всех, он гений Наблюдения. Его подобрал Черный, он всегда ходит с тестером и когда на окраине портового города тот дал всплеск, да так, что тестер зашкалило, Черный рискнул, пошел ночью в свалку, и спас Коротыша. Тому отрубили руки и ноги за воровство, и чуть залепив обрубки, бросили на корм крысам-мутантам. С трудом разогнав их, Черный на горбу притащил огрызок на "Джокер" и затем целый месяц нянчился с калекой. Все же надо сказать, что регенерация прошла неполностью, именно тогда он и получил свое прозвище- Коротыш.

— Большое, очень большое...в двадцати годах отсюда, очень большой объект - в четверть светогода.

Кен и Черный озадаченно смотрят на Коротыша, мотающего головой. -Кен, ты слышал об Этических Машинах?

....Они уже болтаются вблизи бесконечно плоской стены, на первые сто метров в глубину стена изъедена полностью и мимо воздушных пузырей команды, плывет облако сгущающегося праха, дальше материал стены крошится в руках и, наконец, они встречают твердь, которую не берет и надбровный лазер. Собравшись втроем и взявшись за плечи они впадают в транс и фаюм бросает их в точку за стеной.

Здесь тьма, ни проблеска ни звука, под ногами хлюпает влажное.

— Коротыш, здесь везде так?

— Нет Черный, я чувствую, дальше жизнь повеселей.

— А здесь?

— Опасности нет, это органика, бактерии, черви.

Следующий подскок приводит их в немного более светлое место. Они стоят на влажной равнине, поросшей то ли мхом, то ли плесенью. Вверху чуть светится коричневый диск и с земли поднимаются испарения. Они долго бредут по голой равнине, окруженные гнилым полутуманом. Вдруг, перед ними что-то начинает неясно белеть, оно движется и медленно приближается. Они смыкаются, готовые дать отпор, или отступить в предыдущий пункт, и внимательно смотрят. Белизна распадается на цепь фигурок, которые принадлежат абсолютно голым и как-то по особому белесым людям. Движутся те странно, почти на четвереньках, время от времени подбирая механическим движением снизу мох и отправляя его в рот. Они наверное слепы, цепь проходит мимо тройки не замечая и продолжает медленно двигаться по равнине. Черный с товарищами догоняют и идут вдоль цепи, она никак не кончается. Через некоторое время им становится понятной здешняя жизнь — люди и мох, цепь движется как единое целое, ест, удобряет за собой почву, на ней растет мох, который потом служит пищей людей. Есть и хищники, другой подвид "людей",- они слышат вдали угрожающий вой, что никак не вяжется с поедателями мха.

Следующий прыжок приводит их в безлюдный коридор,- на полу лежит толстый слой пыли и стоит оглушающяя тишина. Они замирают и прислушиваются, ничего не слышно, кроме стука их сердец, ничего. Коридор заканчивается аркой и громадным помещением с нарами, их здесь тысячи, нет, миллионы нар, между ними проходы: маленькие, средние и большие. На полу нарисованы люминисцентной краской стрелы, сливаясь они ведут в другой коридор, в другой зал. Там стоят длинные металлические столы с запачканными желобами посередине и на столах беспорядочно раскиданы ложки. Кен подбирает одну

— Смотри, здесь вроде номер в двоичной,- он передает ложку Черному. На ней явственно виден штамп- ряд выпуклостей, перемежающихся с вдавленными местами. Черный шевелит губами

— 153 679 478 345, да уж...

Они бродят между столами, стараясь понять, что здесь произошло.

— Они ели, а потом, что-то случилось во время еды и они бросились туда,- Черный взмахом показывет направление, там лежит истлевший труп, еще, и еще... Путь по которому бежала толпа, отмечен затоптанными и он ведет опять в коридор. Этот отличается от прежних, его стены, поросшие какими-то стеблями, сливаются вдали. Молча они идут по коридору более часа, наконец, нечто преграждает им путь — непонятная, пульсирующая пелена. Между людьми и серым маревом метров двадцать, внезапно, пелена прыжком продвигается к ним вплотную. Они убегают, но сначала пропадает топот Коротыша, потом становится не слышно Черного, и, наконец, Кен проглатывается одним из бросков тумана.

....Один за другим, они выскакивают в совершенно другом месте. Троица ошарашенно смотрит друг на друга — Коротыш уже не коротыш, а здоровенный мужик с громадными мослами, Кен имеет два глаза и Черный, без привычных шрамов и розовый как поросенок.

— Кен, Коротыш — фаюм!?

Все сплевывают на ладони кусочки фаюма.

— Слава Локи!

...Спиной к спине они стоят в этом непонятном месте и наблюдают. Перед ними колоссальный, малинового цвета шар, бешено пульсирующий и в максимуме пульсации, вспыхивающий ослепительно белым. Люди буквально выстреливаются этим шаром и качаясь, с остекленевшими глазами бегут по специальным дорожкам к серым пятнам, обволакивающими их при приближении. Зрелище завораживает ритмичностью-вспышка, топот, вспышка, топот.

— Промежуточный финиш? Коротыш, найди место, где много людей и где спокойней — сглотнув, Черный продолжает — Это серое нас чует.

Ближайшая к ним пелена ведет себя беспокойнее, чем остальные, сглатывая набегающих, она выбрасывает тяжи и в сторону тройки.

— Быстрее Коротыш, не хочется еще раз...

— Готово!

Они группируются и опережают бросок пенящейся массы, несущейся на них. ...Коридор подобен тому, в котором они уже были, но полон людей. Это нельзя назвать толпой, каждый сам по себе и каждый что-то бормочет

— Господи прости грехи мои..

— Кровищи было...

— Что мне было делать, он со штыком...

— Я этих детей не трогал..

— Вытоптал я ему кишки...

Кен берет за локоть бредущего мимо человека.

— Где мы, что это за место?

Тот смотрит непонимающе на Кена, потом каркает прямо в лицо.

— Мы все в Аду и ждем Зова, да воздастся нам всем по грехам нашим! — Неожиданно сильно, он вырывается из руки Кена и продолжает свой путь.

— Ад?! Кен и Коротыш ошарашены, Черный почти не реагирует.

— Я чую удачу...

С надеждой друзья смотрят на Черного- нет капитана удачливей. Он стоит, прислушиваясь к себе, катает кусок фаюма во рту и причмокивает. Кен и Коротыш хватаются за него и ждут, уже не обращая внимания на окружающее. Наконец Черный что-то находит и удовлетворенно кивает головой.

Прыжок! ...Драка среди нар, двое с ложками, как с ножами, пытаются искалечить друг друга, кругом беснуются и кричат... Прыжок!

...Пустой пыльный коридор...

Прыжок! Еще один коридор, на стенах, как и в предыдущих, густая мохнатая поросль. Пол чуть колеблется и из одного края коридора слышится приближающийся гул. Черный, не говоря ни слова, бросается к стене, карабкается вверх, и закрепляется. Его товарищам не надо ничего объяснять, они уже там и ждут. Гул приближаясь распадается на крики, вой и плач. Топот, сначала одиночки, затем плотная масса валит и валит под ними, кажется что это будет продолжаться бесконечно. Неожиданно Черный, чудом удерживаясь, склоняется и выхватывает из потока женщину. Та бьется, пытается укусить, но увидев лицо Черного замирает..

...Чуть подлатанный "Джокер" медленно отваливает вниз, к Лау-Лау и идут они не пустые- трюмы забиты редким металлом и красивейшими рабынями. Пилотирует Лин, Кен и Черный режутся в покер, а Коротыш мотает головой над своим кокаином. Все как всегда.

..Но маячок они оставили, на всякий случай.

ОШИБОЧКА ВЫШЛА

Москвичок я видел, он уже был прямо за автобусом, но, как мне дураку показалось, он притормаживал. Значит я и рванул перед носом автобуса, выскочил. Ах ты сволочь, он наоборот, разогнался! Прыгнул, что есть силы, вверх и вперед, меня страшно жахнуло по обеим ногам, как дубиной. Взлетел, вращаясь, метра на три. Никаких мыслей, звон в голове и сожаление о своей неимоверной глупости, тяжело рухнул на четыре кости, удачно, как кот, и, сука, перед самым лицом щетка наезжающего красного трамвая. Влево твою, вправо! Не успею,.. последние совершенно идиотские мысли в грязной куче: Берлиоз, блин, трахнуть бы эту трамвайную комсомолку, ей за тридцать, вечером в их бытовке, стоя и потно.. Меня ослепительно бьет по лбу, клином вбивает в какой-то туннель, я падаю, падаю в него, темнота. Все...

Нет, не все, я двигаюсь, причем не раком, как должно быть по импульсу, но вперед и впереди ослепительная точка света. Муди-Моуди, нисколько не обрадовался, даже омерзение взяло — поганая иллюзия, согласно всем правилам двигаюсь по абстрактному влагалищу обратно в небытие, сейчас вспышка, эйфория, и все, окончательно. Жду. Нет, и здесь обман, тянет и тянет. Тут такая меня злоба взяла, не могу даже словами передать, сейчас, по прошествии времени думаю, что все дальнейшее имело причиной эту злобу и еще совершенно неуместную мысль о стонах вагоновожатой, ухватившейся за какую-то стойку в полутемной бытовке. Еще чудился их деповский алкаш, вытягивающий тощую шею и старающийся разгладеть в темном окошке, что за подвывания там, не светит ли ему пузырь ненароком.

Но нет, какие там вспышки и эйфория, чувствую я себя, чувствую стенки этого туннеля всем своим телом, задницу дерет прямо в кровь. Да и смотрю, не несет меня уже, а сам я, шустро так, локтями и ногами перебираю, и лезу значит, из какой-то дыры на свет. Все это заняло секунду- другую, частично очухался я, смотрю нахожусь в какой-то дыре, абсолютно голый и до света, каких-то полметра. Как полураздавленнный червяк я завозился, и выскочил наружу. Да уж..., только что жить хотел, а сейчас с радостью был готов сдохнуть, только бы не видеть то, что увидел.

Представьте себе, стою я совершенно голый с ободранными в кровь ногами и руками, посреди каменистой равнины, и никаких улиц с машинами, ни людей, ни даже травы нет. Под ногами щебень, вперемешку с какой-то синей глиной, по отдельности стоят омерзительного вида высокие, мясистые папоротники да изредка каменные столбы, выеденные ветром... Всего несколько секунд назад я торопился домой: заскочить на минутку, принять душ, сменить пропотевшую рубашку и пойти в кино с девушкой, и, главное, у нас через двенадцать дней должна была быть свадьба.

Вместо этого, я стою черт знает где, голый, и надо мной светит два солнца, ни одно из которых на Солнце и отдаленно не походит! Надолго, блин, если не навсегда, — вот первая вербальная мысль сформировавшаяся в моей совершенно ошалевшей голове. Какие там иллюзии и щипки за мягкое место, сразу понятно, что нахожусь в самой, что ни на есть реальной обстановке- босым на щебенке трудно грезить!

Внезапно, недалеко, где-то метрах в ста, что-то завыло с прибулькиванием и звук внезапно оборвался так, будто что-то размазалось. Не буду передавать словами, что ощутил, но я мгновенно бросился искать, что нибудь существенно- ухватистое. Камни были вперемешку с глиной и по большей части мелочь, но попадались и крупные. Пару штук рубил я обламывая ногти выковырял, и встал уже несколько более уверенный и очень внимательный.

Местность была безрадостная. Папоротники, конечно, это были не настоящие папортники, стояли друг от друга в метрах десяти, часть их листьев была на вид жесткой, как бы жестяной, часть мясистой, по листьям ползали насекомые, каждое из них было с кулачок ребенка. Такой лес, конечно не папоротниковый, а березовый, я уже видел вблизи одного номерного завода, где придурки в погонах баловались с радиацией.Там также, деревья стояли поодаль друг от друга, и лес был хилый, и как помню, было очень много грибов. Настроение от этого воспоминания лучше не становилось. Почва: синь-глина, камни и песок. Дул слабый ветерок и было довольно жарко.

Ко мне постепенно возвращалась способность мыслить и я попытался рассуждать спокойно и логично. Но единственное, что приходило в голову — Марк Твен!? Ну-ну, сильнее ударило, дальше по времени отлетел? А как же два солнца, сияющие как две большие красные фары, то есть предположительно два красных гиганта? Если я не ошибаюсь, ближайшие двойные, Капелла и Центавр, это звезды класса G. Следовательно меня "отбросило" довольно далеко, ведь вблизи Солнца неттакой старой двойной звезды. И совершенно случайно дышать можно, и ямка эта непонятная... Совершенный идиотизм, но данный мне конкретно, в очень неприятных ощущениях. Кем данный, и зачем все это? Что делать? Да, очень интересно, что там выло? И что мне есть и пить? Решил: во-первых надо осмотреться, во вторых, надо беречь ноги, долго по щебню я не прохожу. Значит к папоротниковому дереву.

Оглядываясь, медленно подошел к ближайшему, опасливо взялся за лист, насекомые не нападали, а разбегались, правильно сволочи, подошел, значит право имею, могу сожрать, может и придется вас жрать, родимые. Отряхнул и оторвал мясистый лист, на надломе показалась бесцветная влага. Чуть-чуть попробовал, вроде вода, ничем не воняет, сладкая.

Жесткие листья оказались вполне пригодными для создания подобия мокасин и кое-как перепоясаться удалось. Заняло это у меня не очень много времени, руки у меня из правильного места растут. Начал даже что-то вроде сетки для камней мастерить, а сам все время был настороже, очень не понравился мне тот вой, каким меня этот мир приветствовал. Оглядывался то я оглядывался, но все-таки чуть было не прозевал, выкатывает из-за деревьев что то вроде снегоуборочной машины и выруливает прямо на меня. Пасть у этой штуки была... снегоуборочно-разверстая. Что-то вроде многоножки, ножки тонкие и много их, омерзительно "сучат", перебираются, красиво поблескивая, и шелестят. Я за рубила, и одно за другим, со страшно силой бросил их прямо в набегающую пасть. Оно взбрыкнуло и как бы сломалось, камни его прошибли насквозь со звуком, будто я в стог сена их бросил. Лежит, часть ножек еще движется, поддергивается что-то. Весь в поту, подхожу на негнущихся ногах, оно хитиновое, точнее, вроде как ком смятого картона или бумаги и уже затихает. Из земли появилось множество мелких насекомых и прямо на глазах, они начали растаскивать останки. Через несколько секунд уже ничего на земле не осталось, лежали только два моих камня, и даже слизи на них не было... Да, подумалось, простая здесь жизнь, состоит всего из двух быстрых актов: съел и увернулся. Где же мне обдумать случившееся, если каждую секунду такая штука может снова броситься? Единственное место — на столбах! Можно надеяться, что ЭТО по столбам все-таки не лазит. Там, кстати, и осмотреться можно будет. Я выбрал валун, который выглядел повыше остальных, и полез на верхушку. С трудом умостившись там, огляделся вокруг.

На всю, доступную глазу ширь, растилалось зеленое с синими проплешинами, нигде не было видно ни гор, ни строений. Только у самого горизонта мне почудилось темное пятно,вроде бы здание правильных очертаний, но глаза слезились, как назло одно из солнц стояло прямо над этим пятном. Что делать, мне не остается ничего лучшего, как только направиться к этому пятну. Может быть там есть аборигены, или вообще что-то узнаю. И я пустился в путь.

Дальнейшее время, примерно с неделю, я помню очень смутно. Моя жизнь была исключительно простой, несколько тысяч шагов волчьим шагом, подняться на каменный столб, выправить направление и дальше, полубегом. Случалось урвать по нескольку минут сна, скрючившись и закрепившись на верщине столба, часто даже чересчур часто, выскакивали на меня ощерившиеся монстры и я убивал и убивал их влет камнями. Питался листьями папоротников, ими все здесь питались, кстати, кроме монстров здесь были зверюшки и поменьше. Плел мокасины, собирал на бегу камни. Все было однообразно: папоротники, каменные столбы, живность то бросающаяся от меня, то на меня. Запомнилось- выскочил на проплешину среди зарослей, где вылуплялись снегоуборочные. Поле, как бахча, немного более влажное чем обычно, даже болотистое, и рассыпаны яйца, как крупные арбузы, густо лежат вповалку. То одно, то другое яйцо с треском рвется и выбирается мой старый знакомец, мокрый, сядет, откроет пасть и обсыхает. Другие, вылезшие раньше, кружат кругом и норовят проглотить своих младших братьев, тут тот вой, которым меня приветствовали в этом мире и раздается, воет пожирающий, мокро "кашляет" сминаемый хитин. Как я бежал через это поле! Километров пять отмахал на одном дыхании, потом долго сидел на столбе, выглядывая как сыч- никто за мной не увязался?

Я говорю прошла неделя, но фиксировать точно время я не мог, ведь ночей не было, два красных солнца никогда не заходили одноверменно. Только иногда одно из них ненадолго закатывалось за горизонт. Тогда становилось относительно прохладно, на лес опускались красноватые сумерки и я предпочитал отсиживаться на каменных столбах. Было жутко, внезапный треск, вой, пробежка какой-то твари, выглядело все это очень нехорошо. Временами закрадывалось ощущение того, что я просто брежу и мне все это только кажется, но голод, тягучий, не покидающий меня ни на секунду голод, лишал меня всяких иллюзий. Сок и водянистая мякоть листьев были единственной пищей, которую я здесь мог есть. Мой гастрономический опыт с "насекомыми", которых я наловил на дереве, чуть не довел меня до смерти. Еле оклемался, но понос который меня прохватил, был со мной до самого конца. Я сильно отощал, глюкоза давала калории, но белков было явно мало. Одна лишь цель меня поддерживала- прямоугольное здание.

Это действительно было здание и как становилось все очевиднее с течением времени, это была не халупа или наспех сколоченный сарай, вроде Дворца Съездов, а колоссальнейшее строение. Единственное с чем я мог его сравнить, это были пирамиды в Гизе или тысячелетний храм в Карнаке, но и они казались мелковатыми по сравнению со зданием. Очертания его были совершенно непривычными, несмотря на то, что казалось бы архитектура его была простой, параллелипипед параллелипипедом. Признаюсь, я особенно не приглядывался, я и думал-то мало, пребывая в постоянном полубреду (..бреду в полубреду). Кроме того, были упоминаемые мной заботы и многое надо было делать на голом автоматизме. Но все-таки, если бы не этот растущий прямоугольник, я бы спокойно лег и подох, или, если выражаться точнее, с размаху разможил себе голову камнем поострее.

Осторожность и расчетливость начали возвращаться ко мне, после того, как я нашел первый костяк. На бегу я запнулся обо что-то и полетел кубарем, встав увидел под собой человеческий скелет. Кости были очень старыми, в руках они просто рассыпались и и практически ничего не весили. Присмотревшись, заметил некоторые отличия, скажем так, от стандарта: голова, точнее передняя часть головы, была непропорционально большой. На ногах кости пальцев не то, чтобы отсутствовали, а образовывали как бы единый хрящ. Я не большой знаток анатомии, но и количество ребер мне показалось несколько большим, чем у человека.

Дальше я уже именно пошел, уже более внимательно приглядываясь к окружающему. Надо заметить, что необходимости постоянно лезть на каменные столбы не было, здание было видно хорошо, оно даже как бы нависало над всем окружающим. Поросль папоротников стала еще реже, в том месте, где я впервые появился в этом мире, папоротники стояли друг от друга метрах в десяти-пятнадцати, теперь расстояние между ними увеличилось по меньшей мере втрое. Я отметил про себя, что давно не попадались хищники и пасущуюся у папоротников мелочь я также, давно не встречал.

Передвигаться я стал более осмысленнее и осторожнее, хотя непосредственная опасность исходящая от хищников, казалось бы исчезла. Замечу, что я даже как-то к ним привык и уже не слишком боялся, опасаясь только возможной инфекции или яда. Сейчас жизнь, привычная мне по бегу, исчезла и я вновь столкнулся с неизведанным. Чем дальше я продвигался к зданию, тем чаще мне стали попадаться скелеты, некоторые из них уже не имели вообще ничего общего с обычными человеческими костями. Дождей здесь не было, ветра тоже, и как я имел уже возможность убедиться, местные санитары подъедали падаль очень быстро, следовательно это были такие же чужаки как и я. Энтузиазма мне такое открытие не прибавило. Внимательно осматривая останки я обратил внимание на то, что точно также, как собирался и я, некоторые очевидным образом разможили себе головы, а вот другие, встречались с себе подобными, в результате чего получили разнообразные раны. Большинство костей было очень старыми, но встречались и останки со следами плоти и самым главным был для меня тот очевидный факт (следы зубов), что убийства происходили элементарно из-за мяса.

Это открытие заставило меня быть уже не просто острожным, а исключительно осмотрительным. Двигался я теперь от одного каменного валуна к другому и только после того, как тщательно осмотрев окрестности убеждался, что все вокруг чисто. Но к счастью, мне никто так и не встретился, до самого конца путешествия.

Местность еще раз постепенно сменилась, глина на которой росли папоротники, практически исчезла, а с ней исчезли и сами папоротники. Редко-редко попадались низкие чахлые кустики, без которых я бы не смог продержаться — пища, вода, мокасины и то чем можно прикрыться от двух солнц. Мне запомнился самый последний куст, который я видел. В мареве от нагретого щебня, жухлые, но все же содержащих влагу листья, другие, жесткие как жесть, пикообразные, и несколько симбионтов — насекомых, которые остались там на камнях.

Мне стало жалко их, я отобрал у них дом, а они шелестя пытались сбиться в кучу. Они были обреченны на долгую и мучительную смерть, ведь ближайший папоротник был в полукилометре за мной, если не больше. Я раздавил их, повернулся, и пошел к зданию.

...Передо мной был портал, и путь мой лежал среди залежей, целых гор скелетов, часть из них обратилась в прах и ноги мои, иногда до колен, утопали в этом прахе, смешанном с щебнем. Колонны поддерживающие свод над порталом были подобны горам, но несомненно имели искусственное происхождение. Удивительно, но они казались отполированными и ничуть не тронутыми выветриванием. Даже доломит должен был быть изъеден, но гладкость поверхности колонн была идеальной.

С трудом пробираясь среди завалов костей, я впервые вступил в полную тень — под портал. Наконец я дошел до центра этого мира.

...Передо мной расстилался колоссальный зал и вдали, в середине зала мерцало нечто, что должно назвать троном, не трон конечно, но всякий, кто смог бы увидеть это, согласился бы со мной.

А на том троне сидит, нет не сидит, нельзя объяснить это словами, кто-то присутствует, то возникая, то сдвигаясь, нет, не смогу подобрать точных слов. И не чудовище, вовсе нет, а нечто невообразимое, что я для себя назвал Вием. Я понял, что по сравнению с ним я ничто. Он был самой прочной и неизменной вещью, которую я когда либо видел или мог представить себе.

...Картина — колонны, плиты, как в Баальбеке, но наполовину выеденные временем, и в центре, казалось бы и не существо, а сама воплощенная идея.

Я увидел его и замер. В моей голове болезненно, будто щипцами закручивали в голове мясо, собирался медленный вопрос, обращенный ко мне — Тварь, спрашивай, это твое последнее право, я тот, кто оставлен здесь того, чтобы отвечать.

Все те недели, которые я добирался до него, гниющая рука, каждодневные схватки, понос от сока листьев, струпья солнечных ожогов, и наконец это змеиное презрение, все это вызвало во мне такую ярость, что я сразу забыл о значительности его, и заорал:

— Я пришел за справедливостью, почему со мной поступили так, и кто за это ответит?

Вий с нескрываемым омерзением ответил, снова стянув в единое, слова и чувства в моей голове:

— Ты убийца, кара твоя заслуженна, тебе еще повезло, ты мелок и подл, и потому ты еще не перешел следующую грань. Ступай прочь, пока я тебя не выгнал, тебе будет больно.

— Какую грань, — оторопело я спросил.

— Грань числа смертей, за которой кара становится тяжелее.

Вий, так я его назвал для себя, стал как-то более черен и отчетлив.

— Смерти нет со времени Первых звезд — времени создания вечных Этических Машин. Создатели Машин установили Закон, по которому каждое живое создание, осознающее себя, получает причитающееся ему продолжение. Это сделанно с целью устранить несправедливость и сохранить от случайностей разумную жизнь, которая представляет собой величайшую ценность. Пустых миров много, намного больше чем заселенных, есть и параллельные миры, и даже каждая элементарная частица вмещает неизмеримое количество вселенных. Миллиарды лет действуют Машины заселяя миры и воздавая каждому по его заслугам. Представляющие ценность особи, те которые могут функционировать без конфликтов, организуются в эффективные группы и создают новые цивилизации. Но некоторых, которые проявили себя неконтактными и опасными, невозможно использовать вторично, к сожалению, им приходится исчезать навсегда...

Ты в первой своей жизни убивал ради выгоды подобных себе, и все-таки после смерти ты получил другую долгую жизнь, но именно ту жизнь, которую ты заслужил. Иди и живи среди тварей подобных тебе! Если ты убьешь себя, как те, бесчисленные, которых ты уже видел перед входом, ты очнешься опять в этом мире и никто не знает, даже я, сколько времени ты должен здесь провести. Но ты должен знать и радоваться тому, что кара твоя конечна.

Теперь он не производил впечатления, наверное для меня гипнотическая аура существа спала. Очень верным было то, что в ярости, я начал орать, а не пытался вежливо и аргументировано излагать просьбу.

Я опять заорал:

— Я могу поклясться всем, чем только может придти тебе в башку, или что там у тебя, что я не убил никого, не украл, не трахнул никакой чужой жены, был честен пред собой и своими близкими.

— Ты лжешь,как и многие до тебя.

— Нет я не лгу, проверь, если ты вынес приговор.

— Это бесполезно, но ты имеешь право оговоренное Создателями Машин, подойди ближе, — сказал он после некоторого молчания.

Из меня будто выпустили воздух, я шатаясь еле добрел до него, а он вперился в меня, не взглядом, но мне казалось, да наверное так оно и было, что меня рассмотрели до самых последних кишок.

Это длилось долго, у меня начало дергать руку и я начал автоматически материться про себя, все более озлобляясь. Но наконец Вий прервал молчание и сказал

— Да, ты прав, ты чист, произошла ошибка.

Я чуть не рухнул, меня затрясло, я зарыдал:

— Ошибка! Мать твою на кол, м.......н вонючий и твоих начальничков тоже, это называешь ты ошибкой!

Вий сказал:

— Ошибся не я, ошиблись Этические Машины и случилась практически невероятная вещь. Такого еще не было никогда. Необходимо выяснить причины.

После некоторой паузы он продолжил:

— Твой случай уже рассмотрен и вынесено решение. Я перемещу тебя туда, куда ты был должен попасть.

Он уже приготовился "перемещать", не знаю уж как, но действия этого туповатого мудака я уже предвосхищал и чувствовал.

Я заорал что есть силы:

— Не смей меня перемещать! Я требую моральной компенсации!

— Что?! Какой.. компенсации?

Вий оторопел во второй раз.

— Вы меня сбросили в дерьмо и старательно утрамбовывали, теперь ты опять меня сунешь куда-нибудь и все будет шито-крыто. Так ты рассуждаешь?

Я как-то не очень хотел оказаться в том месте, куда " я должен был попасть". Родители у меня пожилые, я у них единственный сын, девушка, которая уже и не девушка совсем — должна родить через шесть-семь месяцев, да и моя работа мне нравится. Ко всему прочему, все случившееся совсем не убеждало меня в том, что новое место будет намного лучше данного мне по ошибке.

— Что я могу сделать для тебя? Подобные требования не предусмотрены и противоречат...

— А иди ты на ...! Хочу обратно, улучшить свою карму хочу. Этическая компенсация! Понимаешь такие слова?

— Но как это сделать? Пойми, ты умер и все уже определилось.

— Это уж твои проблемы милый, твои и этих, как их там, Этических Машин и, кстати, того вонючего козла, что написал все параграфы вашего окончательно умного Закона. Хоть полгалактики сожги, но свой Этический принцип соблюдай! Прикинь, вы наверное тоже не самые главные блохи!

Вия аж корежило, радостно было смотреть на него, но против закона (не закона, а — ЗАКОНА!) не попрешь.

— Ладно, это потребует много затрат и усилий, но мы все сделаем согласно ЗАКОНА.

Я так понял, что хотел он мне кое что еще сказать от себя лично, мол дай бог, свидимся.., но он промолчал. А может это была простая дурацкая железяка и я просто слишком устал. Во всяком случае под конец мне на него было глубоко наплевать.

— Приготовься.

Я приготовился...

... и ловко увернулся от красного трамвая.

А вагоновожатая оказалась очень даже ничего, тридцать два ей оказывается было, я потом пришел со цветами, коньяком и шоколадом, вроде извиниться, ведь чуть ее убийцей не сделал. Распили мы с ней коньяк, раскраснелась она, оживилась. Ну в бытовке, как мне и привидилось в мой смертный час, я ее и трахнул.

.

Файзуллин Рашид

.