Бирюков Иван

ХИЩНИКИ

киносценарий

Москва
1989 год

Участок номер шесть — маленький, бестолково расположенный колымский поселок. Облупленные, вросшие в землю бараки кое-как лепились на южном склоне сопки, образуя две горбатые пыльные улицы. С трех сторон поселок окружали высокие, поросшие мелкой растительностью сопки, а на востоке, за широкой лесистой долиной Реки, дыбились снежными вершинами горы — отроги Черского хребта.

Построенные, в основном, в тридцатые годы, бараки поселка переживали сейчас почтенную колымскую дряхлость. Среди них выделялись только три относительно новых постройки: барак-общежитие "сборно-щелевого типа", бульдозерный бокс и клуб. Клуб уродливой желтой коробкой возвышался над поселком: он стоял выше по склону, и за ним начиналась нетронутая тайга.

Рядом с клубом, во дворе убогого, в пятнах обвалившейся штукатурки, дома гудела стиральная машина. Молодая женщина лет двадцати пяти полоскала белье в корыте, для удобства поставленном на две табуретки.

Поселок был пуст, как всегда в разгар промывочного сезона, — все рабочее население либо на полигонах, либо мертвым сном отсыпалось после двенадцатичасовой смены.

Снизу, от конторы участка, пропылил "УАЗик" и остановился у дома, где стирали белье. Из машины вышло четверо мужчин. Трое из них были в костюах, четвертый — высокий худой альбинос со светлоголубыми глазами — был одет в сапоги, джинсы и брезентовую куртку, выгоревшую на солнце.

— Здравствуй, Нина, — хмуро поздоровася альбинос. — Лешка дома?

— Привет, — Нина с любопытством оглядела трех незнакомых мужчин. — Спит он с ночной.

Трое незнакомцев с рассеянным видом разглядывали облупленные бараки. Старший из них, маленького роста, плотный смуглый и черноволосый, как жук, мужчина, похлопывал себя по бедру тоненькой дермантиновой папкой.

— Разбуди его, Нин, — мрачно попросил альбинос и отвел глаза.

— Да он лег только что, воду мне носил.

Альбинос вздохнул и отвернулся.

Нина недовольным взглядом обвела мужчин, вытерла руки и молча прошла в дом.

— Пойди-ка ты, Виктор Николаевич, кого-нибудь из соседей приведи, — предложил черноволосый.

— Обыск будете делать? — неприязненно спросил альбинос.

— Будем, а как же? И ты поприсутствуешь, тебе полезно. Виктор демонстративно сплюнул в сторону:

— Нет уж, без меня как-нибудь обойдетесь. Он повернулся и пошел к соседнему бараку.

— Двоих приведи! — черноволосый, прищурившись, тяжело смотрел ему в спину.

В дверях показался заспанный Лешка, Нина снова принялась за стирку. Лешка недоуменно посмотрел на незнакомых мужчин:

— Привет, это кому я понадобился?

Черноволосый, казалось, с удовольствием разглядывал его и молчал. Лешка нахмурился:

— Чего надо-то?.. Нин, а где Витька?

— Не знаю, с ними вот был только что... Да вон он идет.

Виктор шел, глядя под ноги. За ним торопливо семенили две женщины: сухая татарка Фаина и низенькая, толстая Тамара Петровна в ярком халате и с "химией" на голове. Лица женщин были испуганно — любопытны.

— Алексей Сергеевич Дементьев? — наконец, улыбаясь спросил черноволосый.

— Да... — как-то сжался Лешка. — А что?..

— Черноволосый вынул удостоверение:

— Старший инспектор ОБХСС капитан Корнейцев. Можно пройти в дом? Лешка растерянно посмотрел на подошедшего Виктора, но тот избегал его взгляда.

— О-о-ой... — глухо простонала Нина и, закрыв лицо руками, прошла мимо мужа в дом. Лешка беспомощно проводил ее взглядом и молча пошел следом.

— Прошу, — сделал пригласительный жест Корнейцев.

Виктор повернулся и пошел вниз по улице, сунув руки в карманы брюк.

Инспектор усмехнулся ему вслед, пропустил всех в дом и вошел последним.

Ярко светило полуденное солнце, и ветер трепал на веревке детское белье. У порога гудела и плескалась мыльной пеной забытая стиральная машина.

— Вот суки, как же они на него вышли, а? — задумчиво спросил Володя Кестер, почесывая рыжие густые бакенбарды. Он наморщил лоб с большими залысинами и оглядел собравшихся в тесном гараже мужчин. Они хмуро сидели кто где, молча курили. На верстаке перед ними стояла нераспечатанная бутылка водки, рядом, на газете, лежал пучек редиски, несколько огурцов и горстка соли.

— С кем он повязан-то? — тихо спросил Костя, совсем еще молодой, крепкий, но уже лысоватый парень с выразительными карими глазами. — Кто с ним делал?

— Я, — мрачно отозвался сидящий на ящике из-под аммонита парень. Он один не курил. Сидел, гнул короткими пальцами толстый гвоздь. — И с Митькой Карелиным он, кажется, снимал.

— Как думаешь, он не расколется, а? Сань?..

Саня пожал мощными плечами, помолчал, затем мрачно выдавил:

— Черт его знает... Как начнут обрабатывать... — он свернул гвоздь в кольцо. — Не знаю, не должен, вроде...

— Думаешь, его там бить будут? — поинтересовался длинноволосый парень с густыми усами и чистыми ярко-голубыми глазами на загорелом лице.

— Нет, — мрачно усмехнулся Саня. — По головке погладят! Ты, Игорь, вроде взрослый мужик, а иногда такое ляпнешь — дурак дураком!

— Так я же там не был, откуда я знаю? — Обиделся Игорь.

— Не спеши, все там будем.

— Типун тебе на язык, Саня! — возмутился Кестер. — Сидел бы, не каркал!

— Тут каркай — не каркай... вон уж, "черный ворон" кружит.

— Ладно, не паникуй, — махнул рукой Кестер. — Ты лучше скажи, кому сдавали. Саня пожал плечами:

— Не знаю, Леха в Город возил, там толкал кому-то.

— В Город?! — всрепенулся Костя. — А не нашим, ты точно знаешь?

— Точно — в Город. У него там по двадцать пять брали.

— Хорошо-о, — завистливо покрутил головой Игорь. — Наши, гады, по восемнадцать дают...

— Да погоди ты! — Костя помолчал, что-то соображая. — Тогда все ясно.

— Чего тебе ясно? — насторожился Саня. Гвоздь в его пальцах, наконец, сломался.

— Если Леха на вложит, все будет нормально, — уверенно объявил Костя. — Это они, видимо, на городских вышли как-то, и раскручивают.

— А из наших больше никто туда не возил? — спросил Игорь. Мужчины переглянулись.

— Да нет, — неуверенно ответил за всех Кестер. — Я лично не знаю таких.

— Да-а, — озабоченно протянул Костя. — Теперь надо в оба глядеть, как бы не накололи, как Леху...

— Главное, только со своими делать, — посоветовал Кестер. — Новеньких надо десятой дорогой обходить.

— Думаешь, обэхээсников пришлют? — спросил Игорь.

— А чего тут думать? — Костя пожал плечами. — Да и вообще надо поосторожнее работать, обнаглели слишком. Сейчас начнут вынюхивать — только зевни разок!..

— Е-мое! — вздохнул Игорь. — Во, бля, жизнь пошла!

Повисло унылое молчание. Игорь щелкал ногтем по спичечному коробку, Костя молча разглядывал висящие на досчатых стенах инструменты, Кестер нервно трепал свои бакенбарды, сидя на коляске "Урала".

— Все, кранты! — Саня шлепнул по колену квадратной ладонью. Завязываю.

— Ты чего, Саня? — удивился Костя. — Ментов, что ли, испугался?

— При чем здесь менты?.. — Саня мрачно обвел взглядом приятелей. — Вам, кстати, тоже советую.

— Да ладно тебе, — недоверчиво усмехнулся Шурик. — Леха же по-случайному залетел.

— А я даже случайно не хочу, понял? Костя с Кестером переглянулись.

— На зарплату жить собрался? — спросил Кестер.

— Вообще-то Саня прав, — неожиданно поддержал Костя. — Рано или поздно все равно раскрутят... Только мне еще рановато завязывать.

Саня поднялся со своего места и потянулся, под рубахой прокатились могучие мышцы:

— Ладно, мужики, пойду баиньки, мне в ночь сегодня.

— Ну и здоров же ты! — с завистью покрутил головой худощавый Игорь. — Как бульдозер!

Саня усмехнулся, пожал всем по очереди руки и вышел из гаража.

— Такие люди из дела выходят! — с досадой сказал Костя. — Ладно, пока бояться нечего... Он тоже встал и, кивнув головой в знак прощания, вышел на улицу.

— Конец света! — поднял руки Игорь. — Даже водку не выпили!

— Забери, — махнул рукой Кестер. — Только на смене не пей, нам не хватало еще по пьянке влететь...

Ночь была довольно светлая, но кустарники и лиственницы на склонах сопок сливались в один темный фон. Только дорога выделялась светлой лентой, петляла вдоль ключа.

Кестер стоял на трапе у головки гидроэлеватора и нервно курил в рукав, неотрывно глядя на светлеющую в сумерках дорогу. Внизу, метрах в десяти под Кестером, клокотала и бурлила в бункере вода, с сухим шорохом разбивалась о галечный отвал белая струя гидромонитора.

Одна из предохранительных сеток на колоде была снята и сдвинута в сторону. Из головки доносилась какая-то возня и звяканье металла.

— Ух ты! — гулко прозвучал голос Игоря. Кестер испуганно дернулся и нагнулся к предохранительной сетке:

— Да не ори ты так!.. Чего там у тебя?

— Ссышь? — засмеялся в головке Игорь. — Крупнячок прет, как не радоваться?

— Давай быстрее там, копаешься, как у бабы под подолом! Кестер присел на край колоды и снова стал пялиться на дорогу. Игорь в головке тоже замолчал, слышно было только звяканье и глухой скрежет металла.

— Ну, скоро ты там? — нервно спросил Кестер.

— Сейчас...

— Не оставь там ничего, проверь хорошенько.

— Ладно, не учи отца... В желобе колоды ярко мелькнул свет фонарика.

— Да выключи ты фонарь, не заблудишься! — прошипел Кестер. Сквозь предохранительную сетку блеснул и погас свет фонаря, неясно проступила фигура Игоря. Он полз по трафаретам, волоча за собой набитый шлихами рюкзак. Кестер кинул взгляд на дорогу и торопливо подошел по трапу к сдвинутой сетке. Он принял у Игоря рюкзак и положил его на трап:

— Вылезай скорее. Ничего не оставил в головке? Игорь вылез из колоды и начал отряхиваться:

— Черт, опять мать лаяться будет, весь извозился. Кестер заторопил:

— Все, ставим скорее, и беги открывай пульповод, я сам все промою. Они быстро установили сетку, в два лома забили ее на место. Кестер грязью замазал свежие царапины на ржавом металле колоды. Игорь ловко спустился с эстакады и побежал по тропинке вниз, к бункеру. Быстро отвернув задвижку, он отбежал повыше и стал смотреть на хвост колоды. Скоро оттуда хлынула грязная вода. Игорь вытер руки о штаны и вынул папиросу:

— Порядок, за пятнадцать минут управились.

Сверху, от эстакады, спускался с рюкзаком Кестер.

— Давай чайку заварим, — предложил Игорь. Он вошел в мониторную будку, обтянутую толем, щелкнул у входа выключателем и остолбенел: в углу у стола сидел Виктор и не мигая, смотрел ему в глаза.

— Игорь, ты куда лоток девал? — спросил подошедший Кестер и тоже замер, увидев своего бригадира.

— Привет, — глупо поздоровался он. Виктор молча перевел взгляд на него.

— Ты чего здесь, бригадир? — жалко улыбаясь, спросил Кестер. Рюкзак со шлихами он запоздало спрятал за спину и теперь стоял в неудобной позе.

Игорь вздохнул и уселся на скамью напротив Виктора.

— Так я это... — все так же жалко улыбался Кестер. — Я чайку сейчас поставлю. Он попятился из мониторной, пряча за спиной тяжелый рюкзак.

— Шлихи оставь, — разомкнул губы Виктор.

Игорь махнул рукой, прикурил потухшую папиросу:

— Ладно, Володька, кончай ломать комедию... Иди, поставь чай, — и перевел взгляд на Виктора. — Ну и что теперь?

Виктор вздохнул, помолчал, глядя в стол перед собой.

— И много вас таких?

— Все почти... Так как?

— И давно вы воруете?

— Мы не воры, — оскорбился Игорь. — Мы хищники. Виктор усмехнулся, медленно покивал головой.

— Знаешь, Витька, — решился Игорь. — Давай по-мужски!

— Давай, — грустно согласился Виктор.

— Половина твоя. Тут с полкило, это десять штук. Пять — твои. А потом на каждой смене будешь иметь равную долю. Виктор все кивал головой, смотрел на Игоря грустно, как на больного.

— Да ты пойми, — разгорячился Игорь. — Мы же не воруем! Это же все — твое, мое, — наше! Почему они вольный принос запретили? Почему я за свою проклятую работу имею две трети тарифа?! Ну чего ты молчишь, что я, не прав, что ли?

Вошел Кестер с закопченым чайником, неловко потоптался, бросил быстрый взгляд на Виктора и присел на краешек скамьи.

— Хищники... — невесело усмехнулся Виктор. — Да какие из вас хищники? Как из говна пуля. Чего вы влезли в это дело? Свобода надоела? Или вы с голоду пухнете?!

— Да наша зарплата — на жратву только! — снова вспыхнул Игорь. — А я хочу по-человечески жить! Хочу кооператив себе купить на материке, в отпуске погулять! Я тут пашу, как проклятый, а в Москве вон бабы на троллейбусе столько получают, сколько я здесь! А условия разве сравнишь?!

-Они небось жопу не морозят при шестидесяти градусах! — взволнованно поддакнул Кестер.

— Да что я тут перед тобой распинаюсь, — вдруг совсем тихо сказал Игорь. — А то ты сам всего этого не знаешь...

Кестер разлил по кружкам чай, из газетного кулька высыпал на стол карамельки. Молчали. Виктор вынул папиросу, стал разминать ее в пальцах, изредка отмахиваясь от назойливых комаров. Игорь курил, глядя в светлеющее поверх сопок небо.

— Подумай, Вить, — примирительно и немного заискивая заговорил Кестер. — Мы же не преступники какие. Ты нас знаешь, как облупленных, не первый год вместе работаем... Это ведь давно началось, почти сразу, как вольный принос запретили. Мы ведь тоже не сразу хищничать начали — сидели, как дураки, на "две третьих"... Виктор молчал, глядя в пол, кивал, словно в такт своим мыслям.

Кестер тоже замолчал, протяжно вздохнул и стал теребить свои бакенбарды.

В кружках остывал чай. Сидели и курили трое усталых грустных мужчин.

— А то ты раньше об этом не знал, — неожиданно сказал Игорь. — Не слепой, небойсь...

— Что же мне, стрелять вас, что ли? — тоскливо спросил Виктор.

— А сейчас-то зачем пришел?..

Виктор потер ладонями лицо:

— Кошмар какой-то... Бред... Что же мне делать-то с вами...

Кестер с Игорем переглянулись.

— Вы что, вслед за Лешкой хотите? Да вы же сядете, придурки! Вы же фраера, куда вы лезете?! — вдруг заорал Виктор. Его бледное лицо покрылось лихорадочными пятнами, жилы на шее вздулись. Кестер отвел взгляд.

— Сам ты фраер! — процедил сквозь зубы Игорь. — Если сам оттянул, думаешь, все такие дураки?! Святого еще из себя корчит, чистоплюй несчастный!

Виктор резко, через стол, ударил Игоря в лицо. Тот качнулся на скамейке, но взгляда не отвел, смотрел с презрением и угрозой.

— Вы чего, мужики?.. — растерянно пролепетал Кестер, привстав с лавки. — Успокойтесь, что вы, как бабы?.. Виктор дико посмотрел на него, шагнул из мониторной, но тут же вернулся.

— Бери рюкзак! — отрывисто приказал он Игорю. Тот зло усмехнулся и показал ему кукиш:

— Во! Видел?!

— Я сказал — бери рюкзак!! — заорал Виктор. Несколько мгновений они пожирали друг друга глазами, затем Игорь отвел взгляд.

— Давай, я пойду, — робко предложил Кестер.

— Сиди, — процедил Игорь. Он рукавом вытер под носом кровь, поднялся и взял рюкзак.

Виктор повернулся и пошел к бункеру. Игорь двинулся за ним. Кестер тоже вышел из мониторной.

Виктор встал над бункером и повернулся к Игорю:

— Высыпай.

Игорь помедлил немного и, развязав рюкзак, высыпал шлихи сквозь перфорацию бункера.

— Ну, а дальше что? — сквозь зубы спросил он. — Сухари сушить?

Виктор молча повернулся и пошел с полигона в сторону дороги.

Кестер подошел к Игорю и встал рядом. Они молча следили за удаляющейся фигурой Виктора.

— Что же будет-то теперь?.. — с тоской спросил Кестер.

Нина, жена Лешки Дементьева, сидела на кухне у Шубниковых, и плакала. Рядом сидела Валя, нервно курила сигарету. Виктор, опустившись на корточки, курил в приоткрытую дверцу печки.

— На сберкнижку арест наложили, — жаловалась Нина. — Вот-вот приедут имущество описывать. Как же мы с Иркой жить-то теперь будем? Валя грустно посмотрела на Виктора и вздохнула:

— Вот всегда так... Они накуролесят, а мы — отдувайся... Ничего, Нинка, сейчас главное — цвет лица, не реви. Я вон его тоже три года ждала, — она кивнула на Виктора. — Даже не три, а пять. Только из армии дождалась, а он ублюдкам каким-то морды набил — и в тюрьму на три года! Хорошо хоть — не залетела, не знаю, что бы делала одна с ребенком...

— Ладно тебе, — недовольно прервал ее Виктор.

— Хоть вешайся! — замотала головой Нина. — На людей глаза поднять стыдно, а тут еще это... Я больше не могу-у так!..

— Ну что ты, ей богу! — Валя ткнула сигарету в пепельницу. Ты хочешь, чтобы я тоже разревелась?

— Нин, погоди, успокойся, — подал голос Виктор. — Ну послушай меня... Давай сделаем так: Сейчас же пойдем к тебе, и все, что можно, я перенесу сюда, хочешь? Нина перестала рыдать, сидела, всхлипывала, вытерала нос. Валя с надеждой глядела на мужа.

— Оставим там стол, пару стульев и кровать. Ну и посуду оставим, так?.. Пусть описывают, если совести хватит последнее забрать. А жить с Ирочкой будете пока у нас. Правда, Валь?

Валя торопливо закивала и ободряюще улыбнулась:

— Ну что, согласна? Переезжайте к нам, вместе веселее будет.

— Горе-то какое, Господи! Стыдно-то как! Да что же ты жизнь мне всю поломал, милый мой?!

— Ну все, хватит, мягко сказал Виктор и поднялся. — Пошли, перенесем вещи, и ты сегодня же останешься у нас. Валь, ты переставь Игореву кроватку в нашу комнату. Валя обняла Нину за плечи, помогла ей подняться:

— Ничего, Нинка, не дрейфь, переживем как-нибудь. Время быстро летит... Пойдем, Витька все сделает, как надо.

Был ранний вечер. Виктор вышел из магазина, держа в руке бутылку водки. У досчатого короба теплотрассы незлобливо трепали друг друга собаки, рядом на толстом балане сидел пьяненький лопоухий мужичек с блаженным выражением лица, чесал за ухом одной из собак.

— Привет, Папочка! — Виктор пожал мужичку руку. — Ты еще в отпуске?

— Понимаешь, деточка, — заулыбался он. — Зубы мне вставили новые, мама родная! Уже три раза язык прикусил!

— Поздравляю, — улыбнулся Виктор.

— Смотри, как щелкают! — коричневое морщинистое лицо Папочки расплылось в счастливой улыбке, и он поклацал новыми сверкающими зубами. — Нальешь сто грамм?

Виктор, смеясь, протянул ему бутылку:

— Хлебни, только не увлекайся, я к ребятам иду.

Папочка плоскими каменными ногтями содрал пробку, резко выдохнул и с бульканьем сделал три глотка.

— Хорошо, деточка, мама родная! — он вытер губы тыльной стороной ладони и вернул бутылку. Из кармана штанов Папочка вынул два кусочка сахара. Один сунул себе в рот, захрустел, другой скормил с ладони собаке. — Спасибо, Витек, будешь болеть — мимо не проходи.

Виктор снова пожал Папочке руку и пошел через улицу к гаражу Кестера.

Солнце скрылось за вершиной сопки, и поселок погрузился в голубую прохладную тень, только ярко сияли снежные вершины Черского за широкой, залитой теплым предзакатным светом, долиной Реки.

Подойдя к гаражу, Виктор толкнул дверь и вошел в полутемное помещение, все пространство которого занимал новенький зеленый "Урал" с коляской.

— Во, — удовлетворенно сказал он. — Все в сборе. Привет, мужики! Совещаетесь?

Его не ждали. Кестер суетливо вскочил ему навстречу, протянул руку. Игорь, бросив быстрый взгляд на Костю, отвернулся. Костя и Митя Карелин по очереди пожали ему руку. Виктор поставил на верстак откупоренную бутылку, осмотрелся, выбирая место.

— Садись сюда, бригадир, — пригласил Кестер, указывая на коляску "Урала".

Виктор уселся, по очереди оглядел собравшихся. После встречи с Папочкой он был почти весел. Пятеро мужчин настороженно молчали.

— Значит, вы все здесь хищники? — с веселой злостью спросил он. — Или еще кто-нибудь отсутствует?

— А ты собрание пришел проводить? — насмешливо спросил Игорь.

— Володя, стаканы принеси, — вежливо попросил Кестера Виктор.

Тот торопливо вышел из гаража.

— Я пришел поговорить с вами, как с мужиками.

— О чем нам говорить? — пожал плечами Игорь.

— Да вы же сами знаете, о чем, — улыбнулся Виктор.

Вошел Кестер с миской салата.

— А стаканы? — спросил Виктор.

— Да у меня вся посуда здесь, — немного заискивая улыбнулся Кестер. — Как в лучших домах.

— Наливай, чего задумался, — предложил Виктор.

— Неужели надумал? — искренне удивился Игорь. — Что-то не верится.

— Нет, я не за долей пришел, — рассмеялся Виктор. — Давайте-ка выпьем. Он взял свой стакан, выпил и стал закусывать, черпая салат из общей миски. Ребята разобрали стаканы и тоже молча выпили.

— А ты чего, Митя? — спросил Виктор у Мити Карелина, который скромно сидел в углу гаража на бидоне из-под краски.

— Да я не пью, — виновато улыбнулся Карелин.

— Молодец, — похвалил Виктор. — Так вот, я пришел сообщить, что вы не будете больше хищничать. Никто из вас.

— Какой орел! — ядовито хмыкнул Игорь. Он отложил ложку и вынул "Беломор". Виктор молча потянулся, вынул у него из пачки папиросу. Хищники молча переглянулись.

— Все? — спросил Игорь. — Весь разговор?

Он был явно разочарован.

— Все.

Кестер облегченно вздохнул, почесал бакенбарды:

— Значит, не заложишь?

Виктор резко повернулся к нему:

— Ты за кого меня держишь?! Если нужда припрет — сам так отделаю, что дорогу на колоду забудешь! Усек?

Он встал и подошел к двери:

— Хватит с нас и Лешки Дементьева. Себя не жалко, так хоть о родных подумайте.

Когда затихли его шаги, Митя Карелин вздохнул:

— Ну что же... По крайней мере, не заложит, он все-таки свой парень.

— А ты уже и лапки кверху, задницу готов лизать! — взорвался Игорь. — Был ты придурком, придурком и умрешь!

— Сам ты придурок!

— Ладно, Игорь, уймись, — вступился Кестер. — Или тебе хотелось бы, чтобы он нас ментам сдал?

— Да ну вас всех! — огрызнулся Игорь. — Благодетеля нашли...

Костя, не произносивший за все это время ни слова, слил в стакан остатки водки и снова уселся на ящик из-под аммонита:

— Крепко он ухватился...

Он выпил и, не закусывая, задумчиво посмотрел в маленькое окошко гаража:

— И ничего с ним не сделаешь — всех посадит, если захочет...

Митя Карелин со вздохом поднялся со своего бидона:

— Правильно Саня поступил: лучше завязывать, пока не поздно.

Костя молча посмотрел на него и почесал густо заросшую волосатую руку:

— Что-то я стал шерстью обрастать. К чему бы это?

— Звереешь, бля, понемногу, — мрачно откликнулся Игорь.

Кестер вошел в дом, разулся у порога и заглянул в крохотную полутемную кухню, наполовину занятую чугунной плитой. Люда, некрасивая полноватая женщина в сильных очках, чистила картошку. На вид ей было около тридцати лет.

— Володя, вы опять пили в гараже?

— Бугор приходил с пузырьком, — Кестер обнял жену сзади, потерся об ее плечо небритым подбородком.

— Спалю я этот проклятый гараж, — проворчала Люда и дернула плечом. — Устроили бичарню какую-то, и пьют каждый день! Хоть бы с детьми посидел, мне ж не разорваться! Да не мешай ты, подлиза...

Кестер тихонько засмеялся, чмокнул жену в шею:

— Все, все, больше не буду.

Он прошел в комнату с грубо ощтукатуренными стенами. Над высокой двуспальной кроватью с металлическими спинками висел ковер, над ним — широченные оленьи рога. У противоположой стены возвышался широченный "колымский" шкаф — самодельное фанерное сооружение, за ним пряталась детская кроватка, из которой выглядывало круглое личико грудной Ленки. Двое пацанов-погодков возились на паласе с игрушечными грузовиками.

Кестер стал посередине комнаты на четвереньки и страшным голосом скомандовал:

— По коням, черти!

Мальчишки отбросили игрушки и с визгом полезли к нему на спину.

У конторы участка, обшитой серой "вагонкой", Виктор встретил начальника и главного энергетика.

— А я уже посылать за тобой хотел, — протянул ему руку начальник. — Завтра тридцать седьмой запускать будем на Холодном, сразу две стоянки.

Начальник был в цивильном костюме, светло-голубой сорочке с галстуком и в болотных сапогах, испачканных глиной. Молодой энергетик, казах, был одет в "итээровскую" чистую спецовку, на голове — выгоревшая фетровая шляпа.

— Привет, — Виктор пожал им руки. — А разве уже смонтировали?

— Сегодня закончат, — начальник поглядел на яркий закат. — Я попросил, чтобы ребята на ночь остались. Он кивнул на смуглого черноволосого энергетика:

— Нурик обещал сразу же запитать подстанции, у него уже все готово. Так, Нурик?

Тот кивнул.

— Ты куда торопился-то? — поинтересовался начальник.

— Ну куда от вас спрячешься, Андрей Палыч? — махнул рукой Виктор. — Чего вы хотели?

Андрей Палыч рассмеялся:

— Ладно, домой успеешь. Пойдем, подумаем, как людей распределить.

— А чего тут думать? — вздохнул Виктор. — Через двенадцать опять пахать, я же людей не рожаю!

Они пошли к конторе, стены которой по традиции были увешены лозунгами и плакатами: "Десятую пятилетку — в три года!"

У дверей начальник пропустил их с энергетиком вперед:

— Пару человек я тебе подкину — с прииска прислали дембелей. Ребята молодые, здоровые. Недельку постажеруются, примешь у них "ТБ" и пусть работают.

— Ребята — хорошо, — проворчал Виктор, входя в кабинет. — Ты бы, Андрей Палыч, "ДЭТ" мне отдал, чего ему на Пологом ковыряться? И ГСМ мне туда подтяни, чтоб все было под рукой...

Над перевалом сияло утренее солнце. "ЗИЛ" вскарабкался на перевал и, гремя бортами, покатился по хребту. Далеко внизу белел шиферными крышами поселок, а по ту сторону перевала вился в узкой долине прозрачный ключ, отбрасывал мелкими волнами солнечные блики.

В кузове грузовика, держась за прыгающие борта, ехала утренняя смена.

— Во, секи! — показал рукой Митя Карелин, щурясь от солнца и встречного ветра. — Ни фига себе, водоводы какие отгрохали!

Игорь, Кестер, Саня Бырлов и двое рослых стажеров тоже встали в кузове, держась за передний борт.

— Там "двенадцать НДС" стоят! — крикнул сквозь шум двигателя и грохот бортов Кестер. — Они потянут!

Двое стажеров непонимающе смотрели на овальную чашу полигона с двумя гидроэлеваторами, от которых тянулись к Холодному нитки водоводов. Стажерам было по двадцать лет, и они впервые видели золотой полигон, а все эти "эндээсы" и "водоводы" были для них филькиной грамотой. Новенькая роба топорщилась на них лежалыми складками, а болотные сапоги были девственно чисты. Четверо "старичков", старшему из которых — Кестеру — было тридцать три года, сильно отличались от стажеров своими грязными или застиранными спецовками.

Один из стажеров, Олег, крепкий парень с выпуклой грудью, держался отчужденно, молчал и поглядывал по сторонам зелеными настороженными глазами. Другой, голубоглазый, губастый парень с круглым лицом, крикнул стоящему рядом Мите Карелину:

— Это мы там работать будем?

— Ага!

— Здорово!

— Чего же здорового?

Стажер сделал широкий жест рукой:

— Красиво!

Карелин рассмеялся:

— Погоди, походишь через двенадцать — еще надоест! Да и не до красот будет за дышлом-то!

Машина, изредка скрипя тормозными колодками, скатилась с перевала и медленно переехала по перекату неглубокий ключ. У емкости с горючим, не доезжая до полигона, она остановилась, рабочие попрыгали на землю. Из кабины вышли Виктор и Андрей Палыч.

Зеленые сопки со скалистыми вершинами сдавливали узкую долину с обеих сторон. Пахло смолистой лиственницей, прелым мохом и соляркой. Звонко ревели бульдозеры, заглушая шум перекатов Холодного.

Андрей Палыч с Виктором полезли на отвал полигона, спотыкаясь о комья земли, перемешанными с содранным кустарником и лиственницами.

— Подъезды надо нормальные сделать, — пропыхтел Андрей Палыч. — Карапкайся тут, как коза.

— Не все сразу, — возразил Виктор. — Дорожки к бункерам настелем, тогда поставлю одну машину на ГПР.

У первого гидроэлеватора они остановились.

— Песков, — Витор повернулся к Игорю. — Это твой прибор. Возьми себе... — он задумался на мгновение, глядя на стажеров. — Ну, Олега возьми.

Один из стажеров молча подошел к Игорю.

— Карелин, ты с ними. Митя Карелин кивнул и пошел к бульдозеру, перешагивая через высокие бровки.

— А ваш — тридцать седьмой "бис", — Виктор показал оставшимся на эстакаду второго прибора, которая возвышалась метрах в трехстах выше по полигону. — Пошли.

Мощная струя гидромонитора с грохотом врезалась в грунт, и он стал оседать, проваливаться в бункер. От крупных валунов разлетались фонтаны брызг и, прогрохотав по узкому металлическому важгерту, валуны вылетали и падали наружу.

Игорь, широко расставив ноги, легко крутил трехметровую металлическую трубу гидромонитора, сильной струей смывая галечник и крупные валуны с перфорации бункера. Работал Игорь красиво, легко, и стоящий в глубине мониторной будки Олег с интересом и невольным уважением следил за его работой.

— Понял? — перекрикивая шум, спросил Игорь.

Олег кивнул.

— Просто, как три рубля, — Игорь уступил ему свое место. — Давай, осваивай. Я с Митькой покатаюсь.

Он шагнул из мониторной и пошел навстречу бульдозеру, который с полным отвалом песков полз к бункеру.

В кабине бульдозера было жарко. Митя Карелин сидел в мокрой от пота рубашке.

Игорь уселся рядом с ним и закурил.

— Все, Митя, будем пахать на державу.

Тот, не отрываясь от рычагов, пожал плечами:

— А что делать?.. Витька не даст больше снимать, следить будет.

Игорь плюнул из раскрытой дверцы на гусеницу и сердито уставился в окно.

— Во, салага наяривает! — неожиданно ухмыльнулся он и кивнул на Олега. — Толкни-ка ему кубиков, пусть попотеет! Слушай! — он снова помрачнел. — А, может, это обэхээсники?

— Да ну, — возразил Карелин. — Пацаны совсем, дембеля.

— Черт их знает, — недоверчиво проворчал Игорь. — Тут скоро себя подозревать начнешь...

Бульдозер тяжело подполз к бункеру, и на перфорацию обрушились кубометры песков. Карелин переключил реверс и, глядя в заднее стекло кабины, стал откатываться на полигон.

— Жарища какая... — Игорь расстегнул ворот рубашки.

— Лучше летом у костра, чем зимой на солнце, — усмехнулся Карелин.

— К морю бы сейчас, — мечтательно сказал Игорь. — На следующий год обязательно в Крым поеду.

Но, вспомнив о Викторе, снова помрачнел:

— Чертов "бугор", теперь к отпуску не соберешь ни черта!.. Слушай, а у тебя заначки не осталось?

— Есть, а что?

— Много?

— Мне хватит, — уклончиво ответил Карелин.

— А чего не сдашь?

— В Город повезу, манал я по семь рублей с грамма терять! Игорь насторожился:

— Лехина наколка?

Митя нехотя кивнул.

— А не боишься? Вдруг их там пасут?

— Да нет, не может быть.

Митя переключил скорость и опустил отвал бульдозера:

— А чего ты спросил?

— Да у меня тоже есть с полкило, еще с Саней Бырловым делали, — Игорь помялся немного и, наконец, решился. — Может, и мое сдашь по двадцать пять? Чего я его, солить буду? Карелин пожал плечами:

— Чего ж не сдать — сдам.

Игорь оживился, потер руки:

— За мной не пропадет, ты меня знаешь! Ну ладно, работнем на новом месте.

Он хлопнул Митю по влажному от пота плечу и на ходу выпрыгнул из кабины бульдозера.

Солнце стояло в зените. "Стовосьмидесятка" Карелина подползла к бункеру.

Из мониторной показался раздетый по пояс, разгоряченный работой Игорь.

— Все, шабаш! — он поднял над головой скрещенные руки. — Чифанить будем!

Митя Карелин сбросил обороты двигателя и вяло спустился из кабины:

— Ташкент, а!

Игорь прикрыл задвижку монитора, и струя медленно упала, остался тоненький ручеек, струящийся из узкой насадки.

— Вот черт! — выругался Карелин, вернулся в кабину и показался оттуда с черной хозяйственной сумкой. — Тормозок забыл.

Он вошел в мониторную и, усевшись за узеньким дощатым столом, вынул из сумки банку фаршированного перца, полбуханки хлеба и газетный кулек с сухарями:

— Чайку поставь, Игорь. Тот взял из-под стола закопченый чайник, набрал в него воды из монитора и поставил его на костер, потрескивающий позади мониторной будки.

— Олег! — позвал он. — Пойди, эфеля посмотри.

— А чего это? — хмуро спросил Олег.

— Пардон! — Игорь шлепнул себя по лбу. — Вот это сооружение называется гидроэлеватор. Бяка, которая вытекает из колоды, называется эфелями. Нужно следить, чтобы эстакаду не подмыло, и чтоб их не накопилось слишком много, а то забуторится колода. Усек? Я понятно излагаю?

Олег снисходительно пожал плечами и вразвалку пошел вверх по тропинке к эстакаде.

— Сейчас бы кваску холодненького, — Карелин вытер мокрое лицо полой грязной рубашки. Он вскрыл консервы, разложил на столе крупно порезанный хлеб.

— У меня морс есть, мать вчера варила, — Игорь стал разбирать свой "тормозок", вынимая из сумки бутылку из-под бренди и огромные бутерброды с котлетами.

Карелин подошел к насадке монитора, снял рубашку и подставил разгоряченную спину под струйку воды:

— Ух, кайф какой!

— Смотри, простынешь, — Игорь подхватил рукавицей закипевший чайник и понес его в мониторную. — Она же ледяная.

— Ништя-ак... — Карелин вытерся своей рубашкой и вернулся к столу. — Ну, где там твой стажер? В эфелях утонул?

— Может, стесняется, что без "тормозка"? — предположил Игорь. — Какой-то он... нахохленный. Пойду, позову.

Он вышел из мониторной и пошел вверх к эстакаде.

Олег сидел на корточках под "американкой" — дополнительной узенькой колодой — и, торопливо ковыряясь в грунте, набивал карманы спецовки тускло поблескивающими камешками.

Игорь неслышно подошел к нему сзади и остановился в трех шагах, с ухмылкой наблюдая за Олегом.

Тот суетливо собрал очередную горсть камней и высыпал ее в оттопыренный карман.

— Шустрый ты мужик! — насмешливо сказал Игорь.

Олег резко повернулся, прикрывая карманы ладонями. На Игоря мрачно блеснули зеленые глаза с расширенными зрачками.

— А чего я?.. — тяжелое лицо Олега вспыхнуло.

Игорь присел перед ним на корточки, заговорщецки подмигнул:

— Много набрал?

Олег опустил глаза:

— Тут же полно... всем хватит...

— Ой, не могу, — рассмеялся Игорь. — Ты как ворона. Не все золото, что блестит.

Олег уселся на земле лицом к нему, вынул из кармана горсть блестящих камней, мрачно подкинул их на широкой ладони.

— Пень ты, собакам ссать, — заключил Игорь. — Пирит это. Спутник золота. Можешь оставить на память о первом крещении. А золото я тебе покажу попозже.

Парень был высокий, светловолосый, одет был в джинсовый костюм и в остроносые туфли на высоком каблуке. Он крепко тиснул руку Мити Карелина, проводил глазами отъезжающий автобус и незаметно огляделся по сторонам.

— Привез? — тихо спросил он, морщась от пыли.

— Ага, — Карелин похлопал себя по животу.

— Пошли.

Парень круто повернулся и быстрым шагом пошел в сторону от трассы.

Карелин поспешил за ним.

Одет он был по такому случаю в темнокоричневую пару и голубой пуловер, воротник белой сорочки туго охватывал бурую от загара шею.

— Далеко еще? — приноровившись к широкому шагу парня, спросил он.

— Сейчас прийдем.

Они шли по пыльной тропинке между полуразвалившихся бараков. Позади, на въезде в Город, с ревом проносились по трассе грузовики. Прохожих не было, только несколько собак неторопливо протрусили мимо, с любопытством поглядывая на людей, — бараки были не жилыми.

У одного из домов с выбитыми кое-где стеклами парень остановился, снова внимательно осмотрелся:

— Подожди меня здесь минутку, я сейчас.

Митя кивнул, вытащил папиросы, оглядел заброшенные бараки. Крыши просели, пыльные стекла окон слепо отражали солнце, обвалившаяся штукатурка обнажала проконапаченные, оббитые дранкой лиственничные бревна стен.

Парень появился почти сразу, долго ждать на пришлось. Скрипнула дверь барака, и он из проема махнул рукой Мите Карелину. Тот затоптал окурок и вошел в темный захламленный коридор барака.

Пройдя по скрипящим половицам несколько шагов, парень толкнул оббитую войлоком дверь:

— Сюда.

Комната была явно не жилой. У пыльного окна стоял кухонный стол, две тяжелые табуретки, а вдоль правой стены была расположена металлическая кровать с голым матрацем.

На кровати сидел сорокалетний худой мужчина с острым смуглым лицом и ярко-голубыми глазами.

— Ты Карелин и есть?

— Ага, — Митя потоптался и присел на одну из табуреток. Он оттянул тугой воротник сорочки и спросил с напряженной улыбкой:

— Ну как?

— Все нормально, — чуть смежил веки худой мужчина. — Показывай.

Парень в джинсовом костюме молча присел на соседнюю табуретку. Митя расстегнул пиджак, приподнял пуловер и снял с пояса тяжелый патронташ, набитый латунными патронами.

Худой одобрительно хмыкнул:

— Хорошо. Сколько здесь?

— Кило четыреста сорок пять, — Митя все еще держал патронташ навесу. — А что, перевешивать не будете?

— Ну что ты, мы тебе верим, — Худой слегка улыбнулся тонкими губами. — Возьми, Вася. Парень взял из рук Карелина патронташ и застегнул его на себе.

— И сколько ты хочешь? — поинтересовался Худой.

— Ну, Лешка говорил — по двадцать пять, — неуверенно пожал плечами Митя.

Худой его чем-то подавлял, было в нем что-то от коршуна.

— Грамм пятьдесят на грязь сбросьте... Сорок пять для ровного счета.

Худой вздохнул и стал смотреть в окно.

Митя с проснувшимся подозрением посмотрел на него, в горле вдруг пересохло.

Парень смахнул его на пол первым же неожиданным ударом, и стал пинать ногами.

Худой спокойно наблюдал за ними.

Парень бил молча, сильно, но не зло, без куража. В комнате тупо отдавались звуки ударов и придушенные короткие стоны Карелина.

Скорее для разнообразия парень поднял Витю на ноги и сбил сильным ударом в окровавленное лицо. Витя упал у двери, тут же подогнул к животу колени и прикрыл бока локтями. Лицо он спрятал в ладони.

— Еще? — слегка запыхавшись, спросил у Худого парень.

Тот молча кивнул головой. Парень выволок Митю на середину комнаты и снова принялся пинать его острыми носаи ботинок.

Через три-четыре минуты Худой поднялся с кровати и сунул руки в карманы:

— Ладно, хватит, пожалуй...

— Пошли? — спросил парень.

— Пойдем.

Митя с трудом приподнялся и отполз к стене. Выплюнув на грязный пол пару выбитых зубов, он поднял опухшее лицо.

— Все в порядке? — серьезно спросил Худой у Мити.

— Суки же вы, — невнятно сказал Митя.

Худой пожал плечами и закрыл за собой дверь.

В комнате Шубниковых теплым светом горел торшер, в углу на тумбочке светился экран телевизора. Виктор с четырехлетним сыном сидел на ковре, Нина Дементьева на диване кормила грудью дочь. Смотрели "ЧТО? ГДЕ? КОГДА?". В двери прихожей постучали, Нина вздрогнула и повернула на стук голову.

— Ну чего ты дергаешся, — мягко сказал Виктор. — Валь, посмотри, кто это?

— Опять что-нибудь на полигоне, — ворчливо пробормотала Валя, выходя из кухни в прихожую.

В дверях стояла Тамара Петровна в синем халате "технички" и в резиновых сапогах. Ее полное белое лицо под надвинутой до бровей косынкой было расстроено:

— Валь, позови своего.

— Кто там? — Виктор вышел в прихожую, подтягивая трико. — Привет, теть Тамара, что случилось?

— Вить, пойдем со мной, приструни своих оглоедов, — нервно попросила она. — Полы не дают помыть в общаге. Перепились, как свиньи, и хулиганят.

— Кто? — Виктор снял с вешалки куртку.

— Да новенькие эти, Олег с Юрой, из пятой комнаты. Наглые, как танки, никого не слушаются.

— Витька! — с угрозой сказала Валя.

— Чего ты, Валь?

— Смотри, не дай Бог! Понял?

Виктор улыбнулся:

— Да ну что ты, они же пацаны совсем! Я ненадолго, не волнуйся.

В комнате стажеров кутили. Ревел голосом Высоцкого магнитофон, плотными сизыми слоями плавал папиросный дым. Слева на растерзанной постели поперек кровати спал, разинув рот, небритый мужик; за столом между двумя кроватями восседали пьяные стажеры с гостями. Кроме толстогубого Юры, Олега и Кестера, за столом сидели два незнакомых длинноволосых парня в одинаковых серых свитерах. Круглолицый раскрасневшийся Юра сорвал с бутылки шампанского проволоку:

— Что ты говоришь? Что ты мне говоришь? — горячо вопрошал он у Кестера. — Да я на этих БМП два года протрясся! Семидесятишестимиллиметровая там пушка!

— Сорок пять! — пьяно мотал головой Кестер. — Кого ты учишь? Пробка выстрелила из бутылки и угодила Кестеру прямо в лоб.

— Стой! — загородился руками Кестер.

Сидящие за столом расхохотались.

— Вот это выстрел!

— Стакан, стакан подставь!..

— Из горла давай, выльется же все!

Юра с хохотом пытался зажать пальцем пенящуюся струю шампанского, но только залил всех сидящих за столом.

— Кто же так раскрывает, разява! — обиженно кричал Кестер.

Олег выдвинул из-под кровати ящик шампанского, сорвал с бутылки проволоку и направил горлышко на Юру.

— Пли! — заорал он, и пробка пронеслась у Юры над головой.

— Мазила! — радостно воскликнул Кестер. — Дай-ка я стрельну!

Все хохотали, закрываясь руками от шипучих струй.

— Ой бля, ну дураки!

— Да что же вы его льете-то зря?!

— Огонь!!

— Убери, убери в сторону!

— Говна-пирога! — орал веселый Олег. — Сегодня я за все плачу, гуляй, губерния! Он выхватил из нагрудного кармана несколько сотенных бумажек и шлепнул их на залитый шампанским стол.

Юра вынимал из ящика новую бутылку.

Без стука распахнулась дверь, и в комнату вошел Виктор.

— О, бригадир! — обрадовался Кестер. — Витя, ты как раз вовремя!

— Давай к нам, начальник! — с лихим пьяным радушием махнул рукой Олег. — Обмоем новый полигон!

Виктор оглядел компанию, затем шагнул к тумбочке и выключил магнитофон.

— Кильдим пьяных обезьян, — насмешливо сказал он в наступмвшей тишине.

— Идите вы все!.. — сквозь пьяный сон рявкнул мужик на кровати и перевернулся на живот.

— Ты чего борзеешь? — выпятил губы Олег. — А ну включи маг!

Виктор увидел валяющиеся на столе деньги и повернулся к Кестеру:

— Чьи деньги? Ну?!

Кестер с безвинным лицом прижал к груди руки:

— Не мои.

— Это мои деньги, понял? — привстал Олег. — Какое твое собачье дело?! Ты чего врываешься в мою комнату? Начальник, что ли? Ты мне здесь не начальник, понял?!

Не обращая на него внимания, Виктор оглядел сидящих за столом:

— А вы, ребята, откуда?

Один из гостей в сером свитере пожал плечами:

— Мы из разведки, а что?

— Идите-ка вы к себе, мы здесь сами разберемся. Разведчики переглянулись.

— Володя, проводи ребят.

Кестер покорно поднялся из-за стола:

— Ты, козел! — навис над столом огромный Олег. — Ты чего это здесь растреньделся? В роговой отсек давно не получал?!

— Ладно, пошли, мужики... — пригласил разведчиков Кестер и первым пошел из комнаты. Разведчики потянулись за ним.

— Куда? Чего вы его слушаете, идиоты?! — пытался остановить их Олег.

— Кончай, Олег, ей Богу! — попросил из коридора Кестер. — Меру знать надо.

— Откуда деньги? — резко спросил Олега Виктор.

— Ах ты чмо! Еще допрашивать меня будет! — Олег схватил за горлышко стоявшую на столе бутылку, расплескивая шампанское. — А ну пошел отсюда!!

— Заткнись, — побледнел от сдерживаемой ярости Виктор. — Твое счастье... Он не договорил и вышел из комнаты.

— Козе-ол!! — плетело ему в спину.

Возле умывальной комнаты стояла бледная Тамара Петровна.

— Может, ну их к черту, а, Вить? — испуганно предложила она. — Они же не соображают ни черта, убить могут!

Словно в подтверждение ее слов в коридор вылетела бутылка шампанского, снова заревел магнитофон.

— Пошли, я тебя провожу, теть Тамар, — предложил Виктор. — Через двадцать минут здесь все будет, как в музее, я тебе обещаю.

Проводив Тамару Петровну, Виктор по пустынной темной улице с редкими колпаками фонарей пошел к дому Сани Бырлова. Собаки во дворах провожали его ленивым лаем.

У обшитого свежей вагонкой домика он остановился и тихо постучал в окно, которое слабо светилось голубоватым светом. Шевельнулись занавески, и за стеклом показалось лицо Сани.

— Саш, выйди на минутку, — попросил Виктор.

Саня вышел на крыльцо в шлепанцах, широких брюках и в рубахе навыпуск. Он пожал Виктору руку и встревоженно спросил:

— Ты чего такой? Что случилось?

— В общаге стажеры купаются в шампанском и сторублевки разбрасывают, — едва сдерживался Виктор. — Вы этих щенков втравили, вы и разберитесь, иначе все из-за них погорите! Я надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

Саня со вздохом потер подбородок:

— Понимаю, Витек... Только ты про меня ничего такого не думай, я тут ни при чем. Как Лешку арестовали, все дела мои кончились.

— Да я и не думаю, — пожал плечами Виктор.

Саня внимательно посмотрел ему в глаза, слегка улыбнулся:

— Не волнуйся, я все сделаю, как надо... Они одни там?

— Сейчас одни.

— Ну и ладно, Витек. Иди домой спокойно, завтра они заявления принесут в контору.

Виктор нахмурился:

— Только ты поосторожнее, не покалечь никого, ладно?

— Да понимаю, — вздохнул Саня. — Не один ты ученый... Виктор с улыбкой пожал ему руку и торопливо пошел домой.

Контора участка гудела мужскими голосами, взрывами смеха — утренняя смена ожидала наряда на работу, сидя в крохотном коридоре. Дверь в кабинет начальника была открыта, и утреннее солнце пронзало слои табачного дыма.

Виктор поздоровался со всеми за руку, прошел в кабинет:

— Здравствуй, Андрей Палыч. Как ночная, был селектор? Андрей Палыч приподнялся, через стол пожал ему руку:

— У твоих все в порядке, моют, а на Террасе тридцать второй пол-ночи простоял — забуторили бункер... Ты на этих вот героев посмотри, — кивнул он головой в угол.

Виктор обернулся:

— О, Господи ...

Олег с Юрой сидели в углу на стульях.

У Юры левое ухо было заметно больше правого и явно отличалось по цвету, на лбу бугрилась синеватая шишка.

Лицо Олега пострадало больше: бровь была рассечена, нос вспух, губы словно вывернуты наизнанку. Он смотрел на Виктора с нескрываемой ненавистью.

— Комсомольско-молодежная бригада!.. — горько воскликнул начальник. — Только-только на работу устроились!

— Подпишите заявление, — видимо, не в первый раз, зло сказал Олег. — Все равно мы больше работать у вас не будем.

— Ай-ай-ай! — Виктор укоризненно покачал головой. — Подрались? А еще друзья!

— Катись ты!.. — еле слышно процедил Олег.

— Увольняются? — Виктор повернулся к начальнику.

Тот мрачно кивнул, просматривая журнал нарядов.

— Что ж, надо уважить.

— Ты что? — недоверчиво вскинул голову начальник. — Сам за монитором стоять будешь? Разгар сезона!

— Постою, если нужно будет, на то я и освобожденный бригадир. Отпусти мальчиков, — он подмигнул Олегу и улыбнулся. — Поезжайте-ка вы в какой-нибудь колхоз, на материк. У нас тут такая работа нервная!..

— Без соплей как-нибудь... — сверкнул подбитыми глазами Олег.

Виктор серьезно посмотрел на него, вздохнул:

— А ведь из тебя мог бы неплохой кадр получиться. Жаль, ситуация такая...

— Может, в бригаду Глушкова пойдете? — безнадежно предложил Андрей Палыч.

— Я же сказал! — отрубил Олег.

Андрей Палыч подписал оба заявления и толчком придвинул их к краю стола:

— Забирайте. Спецовку сдадите на Прииске.

Олег с Юрой взяли заявления и вышли из кабинета.

— Ну и кадры... — вздохнул начальник, проводив их взглядом.

— Слава Богу, не все такие, — думая о своем, ответил Виктор.

— Да, еще... — начальник крепко потер залысины. — Карелин твой не вышел сегодня, — видно, загулял в Городе. Кем заменить думаешь?

Виктор уселся за стол, раскрыл "Журнал нарядов":

— Сейчас... Саня Бырлов пойдет, я за ним пошлю... Вот бригада — три гада...

— Одного стажера я тебе, так и быть, подкину, — решил Андрей Палыч. — Гена Сидоров такой, он сейчас у Глушкова в бригаде.

Митя Карелин вернулся в Поселок на вторые сутки. Было десять часов вечера, когда он осторожно сошел с автобуса возле клуба. Распухшее Митино лицо в трех местах было заклеено пластырем. Шел он осторожно, как старик, сутулился, шаркал подошвами. Никого по пути не встретив, он поднялся на высокое крыльцо общежития, прошел по коридору в комнату.

— Е-о-оксель-моксель! — изумился незнакомый молодой парень, лежащий на кровати с книгой в руках. — Где это тебя так угораздило?

Митя Карелин молча прошел к своей кровати, уселся поверх покрывала и тяжело оперся локтями о стол:

— Ты кто?

— Генка, — парень протянул через стол руку. — У вас в бригаде буду работать. Меня к тебе теть Тамара поселила.

— Игоря знаешь? Пескова?

Генка задумался:

— Усатый такой? С носом?

Митя кивнул:

— Найди его, а? Посмотри, он, наверное, шары гоняет в клубе.

— Сейчас.

Генка торопливо поднялся, накинул на плечи курточку и нахлобучил пограничную панаму:

— Я быстро.

Митя прошел к шкафу и стал раздеваться, аккуратно развешивая на плечиках свой костюм. Оставшись в трусах, он осторожно потрогал с правой стороны ребра, слегка нажал и поморщился от боли:

— Падлы... Он натянул тренировочный костюм и лег не кровать поверх покрывала.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел встревоженный Игорь:

— Что случилось, где ты пропадал?

Карелин привстал на кровати, оперся о спинку:

— Кинули меня, Игорь.

Говорил он теперь с пришептываньем — двух передних зубов у него не было.

Игорь сел на Генкину кровать и трахнул кулаком по столу:

— Как чувствовал!.. Тринадцать штук коту под хвост!! Карелин виновато молчал.

— Кто это был, сможешь узнать?

— Не надо, Игорь, убьют ведь, — покачал головой Митя. — Это такие люди...

— У-у, придурок! — непонятно кого — себя, или Митю — обругал Игорь. — Лучше бы по восемнадцать толкнули! Митя опустил голову, осторожно потер правый бок:

— Я отдам, Игорь.

— Чем ты отдашь? С каких шишей?! — обиженно спросил Игорь. — Ты же завязал!

Митя помолчал, глядя в потолок заплывшими глазами, глубоко вздохнул и поморщился от боли в груди:

— Прийдется развязать...

Игорь тоже немного помолчал, затем со вздохом встал из-за стола:

— Да-а, здорово они тебя... Когда встанешь?

— Завтра с утра выйду.

— Да не спеши ты, — махнул рукой Игорь. — Отлежись сначала. Нужно чего-нибудь?

— Да нет, оклеймаюсь потихоньку...

— Так горбатых и лечат, — вздохнул Игорь. — Ладно, выздоравливай. Он пожал Карелину руку и пошел к двери.

— Кстати, если все-таки вздумаешь выходить, то лучше в ночь, в нашу смену. Хорошо?

К шести часам вечера разыгралась гроза. Громадные черные тучи елозили по острым вершинам Черского, раскатисто гремели, перебрасывались молниями.

Митя Карелин в наброшенном на плечи ватном бушлате курил на крыльце общежития, облокотившись о перила.

Окрестные сопки казались заштрихованными дождевыми струями, с козырька над крыльцом низвергались водопады, а улица превратилась в скользкое глиняное болото.

От столовой, втянув голову в плечи, бежал к общежитию Генка, прыгал через лужи и потоки грязной воды.

По раскисшей дороге к клубу поднимался Саня Бырлов в новом мешковатом костюме, при галстуке и жене, прикрывал ярким зонтом ее тщательно уложенную прическу. В свободной руке он нес изящные босоножки на высоком каблуке.

Жена бесстрашно шла по лужам в резиновых сапогах.

Митя Карелин с крыльца наблюдал за ними.

Генка вбежал на крыльцо и стал отряхиваться:

— Во льет, а?

Он с веселым удивлением проводил взглядом чету Бырловых.

— Хорошо, — улыбнулся беззубым ртом Митя. — Люблю.

Из пелены дождя перед клубом показалась новая пара. И снова празднично одетый мужчина нес зонтик и бальные туфли, а его элегантная дама мясила грязь резиновыми сапогами.

Когда Генка увидел третью пару, он расхохотался:

— Дурдом какой-то! Чего это за парад? В ясную погоду никого на улице не увидишь, а тут...

Над головами громыхнуло, покатилось к Черскому, и дождь ударил еще сильнее. В это время из репродуктора над входом в клуб зазвучал рок-н-ролл.

— День молодежи сегодня, — объяснил Митя. — Танцы будут.

Полигон тонул в серых ночных сумерках. Небо после дневной грозы очистилось, и над восточными сопками тлело багровое зарево — не то закат, не то восход, — не поймешь.

У бункера калматил на малых оборотах бульдозер, светил в ночь яркими фарами.

На крыше мониторной будки горел сильный прожектор, и в его свете кружились ночные насекомые.

За мониторной горел костер, закопченый чайник стоял между двух толстых бревен. Вокруг костра сидели Игорь, Митя Карелин с пятнами грязного пластыря на лице и Генка в неизменной пограничной панаме и в новой робе.

— Что — в Индии? — пренебрежительно кривился Игорь. — Вот во Франции бабы — это да! Стройненькие все, поджарые, сучки, и все могут, что самое главное! — он отмахнулся от комаров и пошевелил палкой между горящих бревен. — Минет-то они придумали.

— Чего-чего они придумали? — заинтересовался Митя Карелин.

Генка хмыкнул.

— Темнота, — засмеялся Игорь. — Неужели не пробовал?

Митя обиделся:

— Это у тебя вкус такой дурацкий, чего приятного кости обнимать? Вот индийские бабы — самый сок! А как они танец живота танцуют!..

— Да тебе и наша Звезда Балета хороша, — легче перепрыгнуть, чем обойти.

— Если хочешь знать, — запальчиво повысил голос Карелин. — Французы твои — все потомственные сифилитики, понял?

— Да ну?

— Чего это ты так на французов? — засмеялся Генка.

— У них, если хотите знать, в Средние века самая модная болезнь была у дворян — сифилис! Если нету у тебя сифилиса, значит, ты не дворянин, понял? Типа как у наших мигрень. Игорь с Генкой вытерали от смеха слезы.

— А чего вы ржете? — совсем расстроился Митя. — Вы Бельмондо видели в кино? Или этого, как его... ну, морда, как у лошади, с зубами такой... Так они еще просто красавцы у них, там такие есть!.. Все от сифилиса.

— Чего веселитесь? — в свете прожектора у мониторной появился Кестер. — Гостей принимаете?

— А, Кестер? — повернулся от костра Игорь. — Садись, чифернем. Тут нам Митя такое травит — цирка не нужно!

Кестер пристроился у костра на корточки, налил в кружку старой заварки:

— Чем ты их так рассмешил, а, Мить?

— Да ну их! — обиженно отмахнулся Митя. — Зациклились на своих француженках, баб других на них нету.

Он закашлялся и с болезненной гримасой прижал к груди ладонь.

— Не рано ты вышел? — сочувственно спросил Игорь.

Митя сплюнул красноватую мокроту, снова поморщился от боли:

— Кашлять больно, зараза... Лежал — так вроде ничего было.

Чайник на костре зафыркал, плюнул кипятком на яркие угли.

— Кипит, — Генка брезентовой рукавицей снял чайник, сыпанул туда пачку заварки. — Сечас чифирок будет. Володь, вы еще не обедали?

— Похавали уже, — поморщился от дыма Кестер. — Костя спать завалился на часок, а я решил к вам завернуть.

— А я вот не могу на полигоне спать, — посетовал Игорь. — Хоть сутки пахать буду — сна ни в одном глазу, только башка тяжелая.

Генка разлил по кружкам чифир и развернул кулек с карамелью:

— Прошу.

— Горячий, зараза, — подул в кружку Митя Карелин.

— Игорь, пойдем, наш насос посмотрим, — попросил Кестер. — Костя говорит, что подшипники греются.

Игорь внимательно посмотрел на него, усмехнулся:

— Чайку попьем и сходим.

Он повернулся к Генке:

— Гена, а ты эфеля посмотри, не дай Бог — хвосты подопрет, еще колоду забуторим... Портачат монтажники, как хотят.

— Посмотрю, — кивнул Генка.

— Игорь, — ни с того, ни с сего предложил Митя Карелин. — Давай поспорим!

— Чего это с тобой? — удивился Игорь.

— Спорим, я чайник с костра на ладонь поставлю, и целую минуту продержу?

— Минуту? — азартно привстал Игорь.

— На ящик водки!

— Давай! — Игорь схватил чайник и, ойкнув, выронил его на землю, едва не перевернув.

— Что, тяжелый? — ехидно спросил Митя. — Ставь! Игорь подцепил чайник рукавицей и поставил его на костер:

— Погоди, пусть раогреется хорошенько!

— Давай-давай, чтоб закипел! — поддержал его Кестер.

— Да вы чего, ребята? — попытался вразумить их Генка. — Обожжется же, как работать будет?

— Ничего, Гена, — плотоядно возразил Игорь. — Ящик водки на кону!

Горячий чайник закипел почти сразу.

— Давай! — подзадорил Игорь.

Митя Карелин с важным и невозмутимым видом вытянул перед собой руку:

— Ставь.

Игорь рукавицей снял с огня чайник и осторожно поставил его на Митину ладонь, придерживая за ручку.

— Да ставь, не бойся, — успокоил его Митя. — Время пошло! Игорь убрал руку.

— Во дает! — не выдержал Кестер.

Он наблюдал за секундной стрелкой.

Игорь с напряженной улыбкой следил за выражением Митиного лица.

— Минута! — воскликнул Кестер.

— И ты терпишь? — поразился Генка. — Снимай скорей!

— Снимай, — довольно предложил Игорю Митя. — А то второй ящик пошел.

Изумленный Игорь той же рукавицей снял горячий чайник и поставил его на землю:

— Ничего не понимаю!..

Митя подмигнул ему:

— Это в счет долга.

Игорь раздраженно сплюнул в сторону.

Митя засмеялся и, оборвав смех, прижал ладонь к болевшей груди.

— Слушай, как ты это сделал? — спросил Кестер. — Ты что, боли не чувствуешь?

— Еще как чувствую! — серьезно ответил Митя.

— Научи!

— Секрет фирмы, — Митя вытер о штаны запачканную сажей ладонь, потянулся к своей кружке и отдернул руку. — Ух, зараза!.. — и схватился обожжеными пальцами за мочку уха.

Все расхохотались.

— Ну ты, Митя, факир! — покрутил головой Генка. — Продай секрет!

Митя сощурился в щербатой улыбке:

— Сто рублей!

— Даю! — махнул рукой Генка. — Я с таким фокусом хоть тысячу наспорю.

— Точно дашь? — хитро улыбался Митя.

— Слово!

Митя нагнулся к его уху и что-то прошептал.

— Да ну? — недоверчиво спросил Генка.

— Сам попробуй, чего я — врать буду, что ли?

— Ладно, хорош балдеть, — поднялся Игорь. Потеря ящика водки немного подпортила его настроение. — Пойдем, Кестер, посмотрим ваши подшипники.

Кестер выплеснул остатки чифира и тоже поднялся:

— Спасибо за чай.

— Наедай шею, — усмехнулся Митя.

У насосной Игорь с Кестером остановились, огляделись вокруг.

— Ну, что у тебя? — спросил Игорь. — Снимать решили?

— Ага. Костя говорит, днем сняли пять килограмм! Это ж Клондайк! Последний раз, говорит, снимем — и все! А там видно будет.

— А я при чем? Сами не справитесь?

— Да Генку, стажера вашего, надо как-то убрать с полигона — черт его знает, что за человек.

Игорь присел на водовод, задумался:

— Мне бы на шухер кого посадить... Снимать — так уж два прибора .

Кестер обрадовался:

— Ну давай ты на шухере постоишь, а я все сделаю, а? Такие ведь съемки!.. А там Костя и один справится. Ты только пульповод закрой заранее, пусть вода сойдет.

— Ладно, — решился Игорь. — Часика через два я Карелина на запрвку пошлю, все равно с него пока толку не будет.

Игорь сидел в глубине мониторной, листал потрепанный журнал и прихлебывал из кружки чифир. Генка крутил "дышло" монитора.

— Может, сменить? — предложил Игорь. — Не наломался с непривычки?

— Сейчас, еще пару ножей промою, — кивнул головой Генка. — И посплю часок, можно? А то я рублюсь совсем.

— Как хочешь, — пожал плечами Генка и выплеснул наружу остатки чая. Поправив наброшенный на плечи бушлат, он вышел из мониторной, взглянул на небо:

— Светать будет скоро...

Бульдозер подполз с новой порцией песков. Игорь помахал Карелину, бульдозер остановился и Игорь влез в кабину.

— Чего? — спросил Карелин.

Игорь подозрительно посмотрел на него:

— Ты как?

— Ничего, — соврал Митя.

— Ладно, поезжай на заправку, я с тобой Генку пошлю, понял? С полчасика протяни резину, и хватит, управимся, — негромко говорил Игорь, поглядывая из кабины на стажера. — Сегодня много промыли, хорошо должны снять... Может, сегодня м расквитаемся с тобой, а?

— Хорошо бы... — вздохнул Митя и осторожно надавил на больные ребра. — Мутит меня чего-то... И вообще как-то не по себе. Может, не будем сегодня делать?

— Ладно, сплюнь, — посоветовал Игорь. — Все будет тип-топ.

Он выпрыгнул из кабины и вернулся в мониторную. Генка раскладывал на боковой скамье бушлат.

— Ген.

— Чего?

— Поезжай с Митькой, помоги ему заправиться, а то мы до конца смены не дотянем. Что-то он мне не нравится — серый весь... А потом спи хоть до смены — я сам помою.

— Хорошо.

Генка залез в кабину бульдозера, устроился в теплой, пахнущей горячим дизелем темноте.

Митя поднял отвал, и бульдозер двинулся.

Лицо у Мити было бледное, запавшие глаза лихорадочно поблескивали, серые щеки ввалились.

— Чего, Мить, совсем плохо?

— Ничего, — Митя кисло улыбнулся. — До смены дотяну.

Они ехали медленно, на первой передаче — Митя тянул время. Лучи фар прыгали по отвалам, высвечивая заросший склон ближней сопки. В темной кабине было по-особенному уютно. Генка закурил, бросил спичку в темноту раскрытой двери.

— Не кури, а? — попросил Митя. — Тошнит меня.

— Извини, — Генка виновато выбросил окурок. — Мить, приедем с заправки — ложись к нам в мониторную, а Игорь потолкает за тебя.

— Ничего...

Проехали по узкой траншее, и полигон остался позади, за высоким гребнем отвалов.

Кестер с Игорем торопливо поднялись на колоду с ломами в руках. Полутораметровой ширины металлический желоб был закрыт секциями металлических предохранительных сеток.

— Давай эту, — Игорь сунул конец лома в узенькую щель между двумя сетками.

— Подожди, уши немного разогнем, — возразил Кестер.

Они отогнули приваренные крепления и вставили ломы в щель с обеих сторон.

— Три-четыре, — вполголоса скомандовал Игорь.

Сетка вышла из крепления с негромким стуком.

— Порядок, я пошел к Косте, — Игорь оглянулся на далекий прожектор второго прибора. — Имей в виду, у тебя не больше пятнадцати минут, скоро Митька с Генкой вернутся.

Кестер с пустым рюкзаком перешагнул борт колоды, опустился на четвереньки и полез под сетку к головке колоды.

Карелин задом подвел бульдозер к цистерне, осторожно спустился с высокой гусеницы на землю.

— Гена, сунь пистолет, я пойду соляру открою.

Он поднялся по влажной от солярки лестнице к крану цистерны и взялся за скользкую рукоятку:

— Вставил?

— Ага.

Митя повернул кран чуть-чуть, чтобы топливо текло в бак тоненькой струйкой.

Генка поправил в горловине бака заправочный пистолет и спрыгнул с фаркопа.

Митя тоже стал спускаться, но на середине лестницы поскользнулся и грохнулся спиной на землю.

— Сильно ушибся? — Генка помог ему подняться, но Карелин отвел его руки и уселся под гусеницей. Грудь его разрывал хриплый мокрый кашель:

— Хреново дело...

Его вырвало кровью.

— О, черт!.. — страдальчески поморщился Генка. — Я сечас за мужиками сбегаю, тебя же в больницу надо!..

— Нет! — подавляя кашель, сдавленно прохрипел Митя. — Не ходи никуда!

Генка с отчаянием оглядел темные сопки:

— Потерпи, я сейчас!

Он повернулся и побежал в темноту, к полигону.

— Стой! — прохрипел Карелин и сплюнул кровь. — Туда нельзя!

Но Генка уже не слышал.

В мониторной никого не было. Генка растерянно огляделся. Гулко бурлил бункер. Наверху, у колоды, что-то звякнуло.

— Игорь! — окликнул Генка и побежал наверх.

На колоде было темно, и тоже никого не было. Предохранительная сетка была снята.

— Игорь, ты, что ли? — гулко прозвучал в головке колоды приглушенный голос Кестера.

Генка испуганно замер, затем тихо попятился.

— Игорь!.. — тревожно позвал Кестер.

Генка повернулся и бросился, спотыкаясь в темноте, в сторону заправки.

Сзади послышался звонкий свист, раздался топот ног. Генка испуганно обернулся на бегу и, споткнувшись, упал на землю. Он инстинктивно перевернулся на спину и увидел, как над его головой мелькнуло что-то темное, и голову пронзила острая боль...

— Да не паникуйте вы, козлы несчастные!! — заорал Костя. Он встал перед телом Генки на одно колено и стал слушать пульс.

Кестер сидел в трех шагах прямо на земле, обхватив голову руками. Его трясло крупной дрожью.

Игорь стоял рядом, смотрел на испачканную кровью ладонь и беспомощно повторял, как заведеный, севшим голосом:

— Я же нечаянно, я же не хотел...

Костя осторожно опустил руку Генки, задом попятился от него и тоже сел на землю рядом с Кестером. Тот резко отодвинулся от него:

— Это все вы! Это вы уговорили меня сделать съемку!.. Ты! Ты один виноват!! — в истерике закричал он Игорю.

Тот, словно не слыша его, с ужасом повторял:

— Я нечаянно, правда...

— Заткнись!! — заорал Костя. — Бабы гнилые, пидары несчастные, вышку захотели?!

Кестер вцепился Косте в плечо:

— Костя, что делать, Костя?

— Идите на колоду, поставте все на место, быстро! Чтоб никаких следов не осталось! — яростно скомандовал Костя. — Хватит трястись, если жить хотите!

— А как же... — Кестер осторожно кивнул на Генкино тело.

— Это мое дело, быстро, я сказал!

Кестер вскочил на ноги и побежал к колоде. Игорь поплелся за ним.

Костя снова пощупал пульс у Генки, подумал, помотал головой...

Митя Карелин сидел за рычагами бульдозера. Он проехал траншею и повернул к прибору. Струя воды из монитора била над важгертом, серебрясь в свете прожектора.

У мониторной Митя выключил скорость и с трудом вылез из бульдозера. Ему навстречу из темноты выскочил Кестер:

— Ты чего его отпустил, падлюка?! — он схватил Митю за отвороты куртки и яростно встряхнул. — Тебя убить за это мало, сволочь ты паскудная!!

— Где он?

— Убил его Игорь, понятно?! Из-за тебя, сука, убил!! Из-за тебя,паскуда!!

— Идите сюда! — крикнул из темноты голос Кости. — Быстрее!

Кестер оттолкнул Карелина и побежал на голос.

Митя поднялся с земли и, держась за грудь, медленно пошел следом.

Трое стояли над трупом.

Карелин подошел к ним и остановился, с ужасом глядя на Генкино тело.

— Нет, ты сделаешь это! — Костя яростно тряс Кестера за плечи. — Он же труп, понимаешь?! Труп!

— Н-нет, Костя, я не могу... — мотал головой Кестер. — Лучше ты сам... Пусть Карелин, это он виноват!.. Я не могу, Костя!! Костя отпустил его и повернулся к Карелину:

— Как ты его проворонил? Ну?!

— Мне плохо стало, упал я... — Митя вытер испарину со лба. — Он за вами побежал...

— Зачем ты его отпустил, скотина?!

— Я кричал, но он не послушался...

— Значит, он не обэхээсник?.. — у Игоря подогнулись ноги и он опустился на землю. — Боже мой...

— Бабы! Сопливые бабы!! — Костя толкнул Кестера к телу Генки. — Бери за ноги, быстро!

Они подхватили труп и потащили его к бульдозеру.

Игорь поднялся и сказал мертвым голосом Мите Карелину:

— Пойдем в мониторную, они сами там.

Бульдозер Карелина снова был у заправки.

Костя с Володей Кестером осторожно вытащили из кабины Генкино тело и поднесли его к цистерне.

— Давай, — нервно мотнул головой Костя. — Я его подержу.

— Может, ты сам?.. — безнадежно спросил Кестер.

Костя яростно взглянул на него и страшно оскалился:

— Ну?!

Кестер влез в кабину и оглянулся в заднее окно.

Костя с трудом поднял тело Генки, прижал его к серебристому боку цистерны:

— Давай!

Бледный Кестер со скрежетом включил скорость и потянул на себя муфту.

От конторы участка отъехали две машины. Впереди — карета скорой помощи, за ней милицейский "УАЗ".

Андрей Палыч, Виктор Шубников и Костя молча проводили машины взглядом. Подбежала запыхавшаяся Тамара Петровна со свертком в руках:

— Уже увезли?.. — расстроенно спросила она. — А я тут Мите белье чистое принесла... Чего врачи-то сказали?

— Как же ты, Виктор, на наряде его пропустил? — угрюмо спросил Андрей Палыч.

Виктор вздохнул:

— Он же не сказал, что у него там все отбито... Нормально, говорит, работать могу...

— Ну вот, — мрачно резюмировал начальник. — И человека раздавил, и сам в больницу попал, а нам отвечать.

— Господи, Боже ты мой... — Тамара Петровна повертела в руках завернутый в газету сверток и пошла вверх по улице к общежитию.

— Поезжай на полигон, Виктор, — буркнул Андрей Палыч. — Да смотри, чтобы каждую смену инструктаж проводил, и пусть все распишутся за технику безопасности.

Костя поднялся по скрипучим ступеням крыльца, прошел в холодный тамбур и постучал в дверь согнутым пальцем.

На стук никто не отзывался. Костя постучал кулаком, и дверь приоткрылась. Шаркнув по коврику подошвами ботинок, Костя вошел в дом.

— Игорь, — негромко позвал он. Не получив ответа, он заглянул в одну комнату, в другую.

— А, вот ты где...

Игорь одетый лежал на диване. На полу рядом с ним валялась раскрытая книга и полная окурков пепельница. Игорь равнодушно взглянул на Костю и снова уставился в потолок. Костя прошел в комнату, поднял со стула смятую сорочку, повесил ее на спинку и присел на краешек:

— Мать на работе?

Игорь едва заметно пожал плечами.

Костя со вздохом оглядел комнату, ряды полок с книгами, безвкусную чеканку в изголовье дивана на стене.

— Так и лежишь целый день?

Игорь снова так же неуловимо пожал плечами.

— Да-а... — Костя вынул из кармана бутылку водки, неуверенно предложил. — Может, выпьем немного, а? Игорек?.. Игорь мертвым взглядом посмотрел на него и отказался:

— Не хочу.

Он снова перевел взгляд в потолок и неожиданно добавил таким же равнодушным тоном:

— Уйди, а?

Костя побледнел, встал со стула и, сутулясь, как-то боком пошел к двери.

Игорь даже не проводил его взглядом, слушал сухой стук часов на тумбочке в изголовье.

Неожиданно дверь снова распахнулась, и Костя быстро прошел на середину комнаты:

— Ты думаешь, тебе одному так хреново? — с обидой заговорил он. — Другие по-твоему не люди, да?!

Игорь холодно поглядел на него и сказал, четко разделяя слова:

— Я человека убил. Генку.

— Да не ты , не ты его убил, не ты!! Живой он был еще, без сознания только, понял?! Кестер его задавил, гады вы, гады!!

Игорь приподнялся с дивана, жадно впиваясь глазами в Костю. Лицо его тронула сумасшедшая улыбка:

— Подожди... Значит, это не я?! — в его горле заклокотал хриплый смех и из глаз хлынули слезы. — Костя, ты не врешь? Костя?

Костя схватил его за грудь, так что затрещали швы на рубашке:

— Что, обрадовался?! Но его же все равно нет!! — он перешел на сиплый шепот. — Он же умер... — И снова закричал. — Ведь нельзя было по-другому, нельзя!!

На полигоне шла съемка золота. Металлические трафареты на колоде были подняты, и съемщицы в черных спецовках со споротыми карманами собирали концентрат в большие стальные контейнеры, выкрашенные зеленой краской. На каждом контейнере крупно был выведен номер.

— Приоткрой съемочный, Ленка, — попросила толстая, лет сорока пяти съемщица, деревянной буторкой сгоняя концентрат к порожку в середине колоды.

Ее напарница — молодая, лет двадцати восьми, — женщина с загорелым лицом и голубыми глазами, повернула кран:

— Так хорошо?

— Нормально.

В ручейке воды по дну колоды текло золото, перемешанное с пиритом и мелким тяжелым песком, а толстая съемщица, отбросив буторку, подметала колоду коротким веником, сгоняя золотой ручеек, словно обычный мусор.

— Начинай стелить, Лен, — предложила она своей напарнице и, взяв с трапа металлический совок, стала засыпать золотой концентрат в контейнеры.

Лена спустилась к хвосту колоды и принялась застилать ее рифлеными резиновыми ковриками. У головки колоды стояла, опершись о деревянные перила, молоденькая девушка в форме стрелка охраны и со скучающим видом следила за работой съемщиц. На поясе у нее висела огромная потертая кобура нагана.

— Вить, Витенька! — закричала толстая съемщица, перегнувшись с эстакады. — Принимай!

Туго завинченные и опломбированные контейнеры с грохотом покатились вниз по деревянному желобу. Виктор подхватывал их внизу и забрасывал в будку стоящей рядом "золотой" машины.

— Все? — крикнул он, забросив последний контейнер.

— Спасибо, заинька! — сияла улыбкой толстая съемщица. — Закругляемся.

Виктор закурил и поплелся по отвалу к заправке, где бульдозеристы проводили ППР, — заправляли, смазывали бульдозеры и занимались мелким ремонтом.

— Чего он такой сегодня? — поинтересовалась охранница. — С похмелья, что ли?

— А ты не слыхала ничего, что ли? — удивилась Лена. — У них же ночью парня задавило бульдозером.

— Насмерть? — расширила глаза охранница.

— В лепешку, — вздохнула толстая съемщица, опуская на коврики тяжеленные металлические трафареты. — Молоденький такой, только из армии...

Виктор метрах в ста от колоды нагнулся и поднял с земли выгоревшую пограничную панаму. На подкладке, побуревшей от крови, было написано шариковой ручкой: "В/ч 73430, Сидоров Г.А."

Поднимая пыль, Виктор пронесся по поселку и резко притормозил у дома Игоря. Прислонив мотоцикл к высокой завалинке, он взбежал на крыльцо и толкнул дверь.

— А, Витя? Здравствуй, — приветливо поздоровалась высокая, сохранившая стройность, пожилая женщина лет пятидесяти. У нее были такие же , как у Игоря, глаза — ярко-голубые, чистые. Смотрели эти глаза грустно, участливо и тепло. — Ты к Игорю?

— Здравствуйте, Наталья Семеновна, — Виктор отвел взгляд. — Дома он?

— Игорь! — позвала в приоткрытую дверь Наталья Семеновна. — К тебе Витя пришел!.. Извини, Витя, у меня перерыв кончается, бегу, — она легко коснулась его руки и спустилась с крыльца.

— Витька? Заходи, — казалось, Игорь рад приходу Виктора, такой у него был просветленный вид. Виктор изучающе, удивленно посморел на него.

— Ну, чего стоишь? — улыбнулся Игорь. — Проходи в дом. Виктор расстегнул куртку и вынул смятую панаму:

— Узнаешь?

— Чего это? — Игорь протянул за панамой руку, но, разглядев, резко отпрянул. — Нет!..

Его лицо вмиг стало землисто-серым, он пятился назад, отгораживаясь ладонями, пока не уперся лопатками в стену:

— Это не я... — он громко сглотнул. — Это не я, Витька...

Люда Кестер сидела на завалинке перед детской коляской и плакала.

Из-за угла выскочил Игорь, остановился, переводя дух:

— Где Володька?

— Чего вам от него надо?! — сквозь слезы выкрикнула Люда. — Оставьте его в покое, у нас же дети! Да чтоб вам залиться этой водкой проклятой!

Игорь махнул рукой и вошел в дом.

Кестер сидел на кухне за столом и тупо смотрел на пустую бутылку. Он был уже сильно пьян.

Топорщились рыжеватые бакенбарды, сквозь спутанные жирные волосы розово просвечивала плешь. Увидев вошедшего Игоря, Кестер привстал с табуретки и потянулся к нему:

— Игорь, друг, как хорошо, что ты пришел, Игорь! Садись, давай с тобой выпьем, — он схватил пустую бутылку и отставил ее в сторону. — Нету... Мне страшно одному, Игорь, понимаешь?..

— Подожди, — облизывая пересохшие губы, попросил Игорь. — Послушай...

— Мне страшно, Игорь, кто же мы теперь, а?.. Бабы нас никогда не поймут, ни-ког-да!..

— Да замолчи ты! — со стоном встряхнул его Игорь. — Я Витьке все рассказал!

Кестер тупо посмотрел на него слезящимися пьяными глазами:

— Чего ты рассказал?.. Какому Витьке?

Плакала в коляске дочка Кестера, и Люда привычно покачивала ее, пытаясь усыпить:

— Ш-ш-ш... ш-ш-ш, моя лапушка...

Игорь, ссутулившись, вышел из барака и медленно пошел прочь.

— А-а,а-а,а-а,а, — покачивала коляску Люда. — А-а, а-а, а.

На пороге появился растрепанный бледный Кестер. Постоял, бессмысленно огляделся вокруг, дрожащей рукой держась за притолоку.

— Алкаш несчастный! — со слезами в голосе сказала Люда. — Допился — на человека не похож...

Она снова заплакала, не переставая механически покачивать коляску:

— У тебя совесть есть, или нет? Тебе детей своих не стыдно, скотина ты безрогая?

Кестер молча смотрел на нее, и у него на глазах наворачивались слезы. Он казался сейчас постаревшим на добрый десяток лет.

— Прости меня, Людка... — с тоской сказал он и стал спускаться с низенького, в три ступеньки, крыльца.

— Уеду я от тебя к маме, — горько сказала Люда. — Сил нет на тебя смотреть, на такого...

Кестер, как сомнамбула, шел к гаражу.

— Ш-ш-ш, — моя доченька... Что ж я, проклятая какая? Кестер вошел в гараж и прикрыл за собой дверь.

— И не приходи домой, все равно не пущу больше! — выкрикнула Люда. — Там и живи, в бичарне своей!..

В гараже гулко ухнул выстрел.

Несколько мгновений Люда с ужасом смотрела на двери гаража, затем стремительно кинулась туда. Распахнув дверь, она замерла на месте и безвольно сползла по косяку на порог.

Костя с Виктором сидели за столом лицом к лицу.

На столе между ними лежала пограничная панама.

Виктор отрешенно смотрел в окно, на освещенную солнцем улицу, где между двух покосившихся бараков с десяток мальчишек и девчонок играли в "чижа".

— Может, не надо, а, Вить? — безнадежно спросил Костя. — Ведь лучше никому не станет...

Виктор ничего не ответил, продолжая глядеть в окно.

— Это же конец, Витька!.. — голос Кости дрогнул. — Меня же расстреляют... Ну чего ты молчишь?!

— А Генка? — не отрывая взгляда от окна, тихо спросил Виктор. — А Володька Кестер?

Костя мучительно простонал, закусил костяшки пальцев.

— Слушай! — Виктор перевел лихорадочный взгляд на Костю. — Застрелись, а?

— Ты что? — отпрянул Костя.

— Ну будь ты мужиком, я прошу тебя! — Виктор вцепился пальцами в край стола. — Уйди куда-нибудь в сопки, для всех лучше будет! О матери подумай, наконец!..

— Нет, — побелевшими губами прошептал Костя. — Нет!.. Виктор встал из-за стола, отвернулся от Кости.

— Я больше не могу... Ничего больше не могу! — помотал он в отчаянии головой. — Я сам во всем виноват. Ну почему я не сдал вас сразу?! Ведь я же пытался вас спасти!

— Но ведь и я тоже... — тихо сказал Костя. — Ведь нельзя было иначе. Я тоже пытался нас спасти...

— Хватит! — Виктор резко повернулся к Косте. — Поехали. Сейчас же!

Мотоцикл стремительно несся в перевал. Костя сидел сзади, обхватив Виктора за пояс. Мимо с ревом проносились встречные грузовики, тянули за собой густые хвосты пыли.

Солнце, висящее над самым перевалом, слепило глаза. Проскочив очередную петлю серпантина, они выскочили на вершину перевала, и Виктор сбавил скорость: навстречу медленно карапкались тяжело груженые машины. Обгоняя их, проскочил красный "ПАЗ", увешанный разноцветными шарами и лентами. Из раскрытых окон автобуса неслась песня, мелькнула мимо белая фата невесты, веселые лица поющих.

— Останови, Витька!

Виктор свернул к обочине и остановился:

— Ты чего?

Костя слез с мотоцикла, посмотрел вслед свадьбе:

— Подожди немного...

Виктор заглушил двигатель, закурил.

Стал слышен шум ветра.

Костя отошел на несколько шагов и огляделся.

Вокруг застывшими волнами разбегались вершины сопок, в двух шагах скалистый склон сопки заканчивался обрывом, и далеко внизу русло тоненького ручейка было усеяно черными колечками автомобильной резины.

— Витька, давай вернемся... — тоскливо попросил Костя. Виктор, не оборачиваясьмолчал, глядел на пылящий далеко внизу грузовик.

— Ну хочешь, я уеду отсюда куда-нибудь?.. На материк, ты никогда не увидишь меня больше? — с последней надеждой спросил Костя. — Ведь, кроме тебя и Карелина, никто больше об этом не знает!

— Да не трави ты мне душу! — Виктор выплюнул в обрыв окурок и толкнул ногой лапку кик-стариера. Мотоцикл взревел.

— Садись!

Упершись лихорадочным взглядом в спину Виктора, Костя медленно нагнулся, поднял с обочины камень и, шагнув к Виктору, ударил его по голове. Быстро подхватив качнувшийся мотоцикл, он уселся позади Виктора, который безвольно повалился на бак, включил скорость и направил мотоцикл в обрыв.

На перевал, ревя дизелем, въехал груженый углем "МАЗ". Когда рассеялась пыль, над краем обрыва появилось исцарапанное, грязное лицо Кости. Он на четвереньках выполз к трассе и уселся у обочины, опустив в кювет ноги с разодранными коленями.

Мимо проезжали редкие машины, обдавали его пылью и вонью солярки, а он сидел неподвижно и глядел жадным взглядом поверх сопок.

Солнце уже садилось, и Костя, не мигая, смотрел на его багровый диск. По трассе пронеслась машина, Костя зажмурился от пыли, а когда снова открыл глаза, увидел рядом окровавленного, в разодранной одежде Виктора. Виктор покачнулся и тяжело опустился рядом на обочину. Костя с немым ужасом смотрел на него.

На перевале показалась попутная машина, и Виктор сидя поднял ободранную руку...

Бирюков Иван

Москва, 1989 год

.